Я достал с пояса кинжал, подцепил один край и отрезал верёвку. Мешок со звоном упал на землю, второй оказался в руках у барона, который, поднатужившись, потащил его наверх, явно не желая терять лицо. Я же подхватил оставшийся и все шестьдесят килограмм потащил на себе.

В который раз я задумался, что такова плата за невозможность использования огнестрельного оружия. При этом у Ради я тоже чувствовал подпитку, но та была намного слабее моей. Может потому порох у неё всё же загорался, а у меня любой пистолет клинил после второго выстрела. Грех жаловаться — отсутствие огнестрела у меня с лихвой компенсировалось наличием нечеловеческой силы.

Наверху было чисто и прибрано, лежала выделанная шкура, судя по виду медвежья, стоял новый красивый деревянный стул, стол тоже был массивнее и больше предыдущего, а вместо свечей две масляные лампы. Бумаги были всё так же навалены, на столе я нашёл чертёж типичного деревенского здания, начерченный аккуратно, но обычным заточенным угольком.

— Госпожа Радя, к чему такая спешка? Праздник Жизни лишь завтра, — удивился Марсенас, глядя на карманные часы и явно кого-то поджидая.

Радя кинула на пол два тяжеленных мешка, сняла мои с шеи, пнула ногой к остальным, выпрямилась, хрустнув спиной и показала ключ от стального сейфа, стоящего в углу.

— Марсенас, ты уже наш в доску. Как выразился бы Кинур — знатного рода. Барон, как никак, — заметила Радя и де Луиз расцвёл в улыбке. — Для тебя я просто Радя. А приехала я сюда, чтоб было что на Празднике Жизни раздать народу.

— Все старосты сюда приедут? — сообразил я.

— Бароны, Гарри. У нас княжество, не забыл?

Я лишь ухмыльнулся.

Радя кинула мне ключ, я словил его и пошёл к сейфу. Ключ долго не входил в замочную скважину, но после некоторых усилий я всё же смог открыть плохо смазанный замок. Внутри было механическое устройство с небольшой ручкой. Описывать его было крайне сложно: несколько составных частей, будто две наковальни соединили перемычкой, а рядом всобачили трубку и кучу шестерён. Если разобраться, то всё было понятно: в обойму загружались монеты, после этого обойма вставлялась в устройство, накручивалась ручка, которая активировала пружину, выталкивающую наковальню, после чего наковальня соскакивала и с дополнительным ускорением пропечатывала на монете что-то, что, судя по всему, ещё и регулироваться могло.

Дотащив огромную и тяжеленную махину до мехового коврика, я предоставил чудо — машину Раде. Та ловко отсоединила верхнюю часть, достала оттуда восемь частей, напоминающих кусочки пиццы, поменяла их местами.

— В этом году хочу чтоб так было, — сообщила она мне, показывая странный получившийся узор.

— А разве подделать это сложно? Или тут есть магия?

— Нет тут магии. Подделать можно, вопрос в качестве и в самих монетах. Смесь меди и железа где-то один из пяти, — она кинула мне монету, которая с одной стороны уже была пропечатана. На ней было написано «Йеннин», а по краям волнилась рамочка. — А ещё секрет в том, что всеми кузницами заведует Гуверт и он голову скрутит тому, кто решит вдруг организовать себе дополнительный заработок. Парни, давайте, не стоим!

Она кинула мне и Марсенасу по обойме.

— В запаянную часть должна идти… блин, всегда путаю. Отпечатанная!

— Плоская, — поправил я.

— Да, точно, плоская. Плоская? Но тогда, если она пройдёт, она перевернётся, а тут сверху…

— А как она так штампует, что отпечатанная часть не деформируется? — почесал я голову. — Я бы штамповал сразу.

— А она и деформируется, — пожала плечами Радя.

Я достал Милфорт, посмотрел с разных сторон. Часть с выбитыми буквами действительно была покоцана.

Сидели мы долго, очень долго. Анрэ успел дважды сбегать и принести нам еды, по очереди мы крутили ручку и засыпали одну обойму монет за другой. Пресс стучал не переставая, лязг стоял в ушах. Марсенас зевал и всё намеревался пустить себе пальцы под пресс, когда загружал очередную обойму.

В конце-концов, когда осталось чуть меньше половины, мы просто сидели и загружали обоймы, сделав перерыв для своих ушей. Долбить на всю деревню мы решили до самой ночи.

— Ну так вот, оказывается этот говнюк вкалывал какой-то анестетик прямо в голосовые связки, жертвы не могли кричать, лишаясь голоса, а он уже их там разрезал, пытал, не знаю что делал, — рассказывала Радя. Марсенас лишь бледнел от такого. — Но мы его поймали. До сих пор висит.

— Правильно! — подтвердил де Луиз. — У меня на родине за убийство даже одного камнями побивали, часто до смерти.

— Не удивлён, — буркнул я. — Только ты в курсе, что лишилась двойного агента?

— Восемь аэльев, Гарри! Какой двойной агент с этого выродка?

— Ну видимо тебя хорошо задели, раз ты его казнила. И что, теперь поклонение демонам вне закона?

Радя развела руками.

— Что в этом хорошего?

— Когда демоны под боком — ничего. Но поклонение в рамках закона — ничего плохого не вижу, — пожал я плечами и словил удивлённо-испуганный взгляд Марсенаса. — Ишиану поклоняться нельзя, — Радя кивнула. — А Тинэбрису? — Радя покачала головой. — А Лилит?

— Нет.

— А Адельгейде?

— Она не демон.

— То есть Адельгейде можно? Приносить котят в жертву? — я принялся перечислять, что только недавно вычитал в хрониках. — Прибивать лапки птичек к досточкам, чтоб они жалобно чирикали, пока дух не испустят? Ещё…

— Я поняла, поняла, — нахмурилась Радя. — Садизм, да, но никто не умирает. Лучше расскажи, как ты дожился до того, чтоб тебе поклонялись.

— Господину графу поклоняются? — удивился Марсенас.

— Нет пророка в своём отечестве, — улыбнулась Радя, глядя на барона.

— Прямо сейчас кто-то просит у меня йен на выпивку, и это вопрос жизни и смерти, — пожал плечами я, прислушиваясь к своим ощущениям. В смертельной опасности уже пару дней никого не было. — Я просто слушаю, а потом…

— А потом прыгаешь по деревням, как горный козёл, — расхохоталась Радя. — Это ж как нужно отчаяться, чтоб тебе молиться!

— Ты просто не воспринимаешь меня в качестве высшей сущности, Радя, потому что видела меня пьяным.

— Кстати как там твоя дама с разноцветными волосами. Я же говорила, что проверю. Вот — проверяю.

Мысль об императрице эльфов создавала определённый дискомфорт.

— Расскажи мне про Ноду Эйвенстаэль, — на полном серьёзе попросил я её.

— Ты с темы давай не… — Радя осеклась, задумалась. — Ты это… — глаза её округлились. — Ты же не…

— Я никуда не ходил и глупостей не делал, — заверил её я.

— Откуда ты вообще о ней узнал? Я не рассказывала, что у неё волосы разного цвета, — буркнула Радя.

— В медитации увидел, — соврал я.

— Хмм…

Образовавшуюся тишину нарушал лишь звон монет.

— Господин граф имеет какое-то отношение к королеве эльфов? — догадался Марсенас. Всё же умел складывать факты воедино.

— Императрице, — поправила Радя. — У них вроде как империя по форме правления. Хотя какая там империя, — фыркнула княжна. — Как у нас княжество, слово одно.

— И в чём же трудность? — недоумевал Марсенас.

— В том, — серьёзным тоном начала Радя, — что это политика, где эмоции недопустимы. Гарри может попасться на манипуляции, если позволит относиться к подобной личности так, как он относится.

— А как я отношусь?

— С обожанием, — заявила Радя. — Гарри, она опасна. Я в людях хорошо разбираюсь, а она человек намного больше, нежели эльф, хотя от маэ перетянула всё говно, что есть в эльфах. Разговор у нас был короткий. Запомнила я его на всю жизнь. Она стала у ворот и молча ждала, пока ей откроют — одна. После потребовала главного. Я пришла на встречу. Серое небо такое было, а она вся тоже в сером плаще с накинутым капюшоном, но из-под капюшона локоны разноцветные, такие блеклые, не яркие, под стать дню. И глаза большие и карие. Она сказала так: «Я Нода Эйвенстаэль, правительница ЛеиЕны. Мы аэльям здешних земель не враги, но если высунетесь за ворота — вас ждёт смерть».