Соколов открыл было рот и тут же снова закрыл. Слова командора звучали настолько невероятно, что скорее всего были правдой. И он вспомнил одну деталь, о которой совсем забыл во время расследования и слушаний в трибунале.

— КСС… а ведь там был их корабль. И никто не придал этому значения, — пробормотал Николай, — они были там. Заранее.

— Малозначительная деталь, так ведь? — спросил командор, внимательно глядя на Соколова, — не хотел я так скоро посвящать тебя во все эти дела, хоть ты требовал. Но после недавних новостей мне приходится идти ва-банк.

— Ва-банк?

— Николай, — обратился к нему Штайнер, первый раз назвав по имени, — я тебе показываю и рассказываю это всё лично, потому, что могу не успеть закончить то, что начал. Есть большая вероятность, что СКБ скоро сможет просто убить меня в любой момент.

— Как? Как они это сделают? Вас ведь окружают надёжные люди, — сразу удивлённо спросил Соколов, — вы не начали бы это всё, если бы не доверяли им полностью.

— Мои люди тут ни при чём. Механизм ликвидации уже встроен в моё собственное тело.

После этих слов Штайнера, Николай сначала недоуменно воззрился на него, а потом у него отвалилась челюсть. В голове всё сложилось само собой. Командор, похоже, говорил правду, руководству действительно нужен контроль, полный контроль, во всём. И, если подумать, это было логично, с точки зрения властей. Хоть и отвратительно.

— Да, я вижу, ты догадался. Это можно назвать маячком верности. Подозрения о таком инструменте возникли у меня ещё в войну. Когда опытные и грамотные командиры, всегда старавшиеся беречь своих людей, внезапно начинали посылать целые эскадры на убой. А недавно я получил не просто доказательства. У меня в руках весь проект, со всеми техническими и медицинскими деталями.

Командор включил проектор в своём унике и перед ним в воздухе появилась голографическая схема. Трёхмерный анатомический силуэт человека с расположением всех органов, и красным цветом обозначился имплант. Встроенный в основании черепа и как будто пустивший корни в мозг и вдоль позвоночника.

— Система «Указ». Она одновременно содержит личный командный шифр, подтверждаемый генетическим кодом владельца, и служит последним средством контроля. Устанавливалась всем флаг офицерам. Без этого импланта невозможно командовать соединениями ВКС, каждый боевой приказ флагмана подтверждается им. Теперь в министерстве собираются ввести её и для всех капитанов военного флота.

Николай попеременно смотрел то на трёхмерную схему, то на Штайнера.

— А когда флагманам сообщают об этом? О том, что эта штука убивает своих за неповиновение? Когда офицер уже отказался выполнять приказ?

— Именно так.

— То есть, большинство и не знают об этом? Чёрт. Командор, я не нахожу, что и сказать, — с трудом подбирая слова заговорил Соколов, — с этим как-то можно бороться? Хоть что-то можно сделать? Противодействовать, помешать работе этой дряни? Извлечь её наконец?

— Нет, — спокойно ответил Штайнер, — вся изначальная идея в этом и заключалась. Имплант не просто бионический, он имеет в структуре органические части и он невероятно продвинутый. При хирургическом вмешательстве срабатывает предохранитель. Извлечение обычными медицинскими методами невозможно. «Технологии Курназир» сейчас работают над этим, но результат будет не скоро. Единственная возможность пока что, это препятствовать поступлению командного сигнала.

Николай понял, что Штайнер и без него уже прощупал все варианты.

— Командор, раз уж заговорили, давно хотел спросить, скажите, какую роль во всей этой ситуации играет компания Татьяны Курназир? Почему вы помогаете друг другу?

— Мадам не показалась тебе несколько экстравагантной? — ответил Штайнер вопросом на вопрос.

— Весьма интересная женщина, — уклончиво ответил Николай.

— О, да. Ты ведь читал её биографию?

— Разумеется, командор. Когда знакомился с первым заданием.

— Тогда ты в курсе, что после убийства её мужа и сыновей, она сумела покинуть штаб-квартиру «Олимпии»? И ты в курсе, что её корабль был перехвачен эсминцем «Керетаро» и уничтожен, а её саму долгое время считали погибшей?

Соколов утвердительно кивнул.

— Я внимательно читал, сэр.

— Однако, я уверен, ты не знаешь, кто командовал тем эсминцем.

По заигравшей на лице Штайнера озорной ухмылке, Николай догадался, что тот имел в виду.

— Это вы тогда отпустили мадам Курназир в «Арахну».

Командор пожал плечами, его ухмылка превратилась в улыбку.

— Приказ был выполнен. Корабль был уничтожен. Однако в приказе не было ни слова о втором корабле, спрятанном в первом.

— А вы знали об этом втором судне?

— Знал.

Соколов усмехнулся, покачал головой и воззрился на Штайнера.

— В таком случае, сэр, у меня по этому поводу остался только один вопрос.

— Почему я всё ещё жив? — рассмеялся Штайнер, а Николай невольно восхитился, как старый командор до сих пор сохраняет бодрость духа и чувство юмора, — скажем так, мне относительно повезло. За всё, за все мои прегрешения, в итоге, я отделался пожизненным назначением сюда в звании низшего флаг офицера.

Командор замолчал, выжидательно глядя на Соколова. А тот укладывал в голове невероятные откровения. Николай наконец начал понимать, чем были продиктованы многие события и действия, что происходили с ним и вокруг него. И откровения Штайнера немного приоткрывали его мотивы.

— Командор, вы ведь не со всеми своими людьми вот так откровенно разговаривали, по душам.

— Верно. Я посмотрел, как ты принимаешь решения и действуешь. И заметил, что ты умеешь и любишь думать, стараешься понять причины событий и, соответственно, продумать свои действия. Ты очень быстро понял, что происходит нечто из ряда вон. И не хуже меня способен осмыслить, откуда растут ноги. Поэтому я хотел бы видеть тебя на своей стороне, толковых людей никогда не бывает много. И я вижу, ты уже понял, что все нынешние обстоятельства растут из давно минувших событий. Я и сам бы не смог до этого докопаться, если бы не видел реалии войны, отгремевшей сорок лет назад.

— Командор, я всей душой желаю разобраться, понять, — ответил Николай, — я даже начал подозревать, что это поможет объяснить и то, в чём участвовал я сам. Из-за чего я и оказался, в итоге, здесь. Расскажите мне наконец, что и почему вы делаете сейчас? Вы ведь помогли Курназир уничтожить агентурные сети СКБ. Это гарантированно расценят как измену. И примут меры. А я уже по самые уши в этих ваших делах, при том, что до сих пор ни черта не понимаю. Каким образом это связано с той войной?

Штайнер кивнул и помолчал немного. Николай с нетерпением ждал.

— Да, связь не очевидна, — заговорил командор, — я знаю, что ты совсем недавно получил приказ, который не смог выполнить. Приказ направленный против обычных людей, гражданских. И этот приказ не имел логичных, для тебя, объяснений. Всё это долгая история, начавшая ещё задолго до той войны. А выводы из неё слишком опасные, я бы даже сказал, они поначалу шокируют. Мало кто сейчас понимает, с кем и за что мы тогда воевали на самом деле, да и в то время мало кто понимал. Когда эта война началась, я ещё не закончил Академию Флота. А потом сразу попал в действующий флот. Много всего пришлось там повидать за восемь лет. Много подозрительного, много совсем непонятного. Но было одно очень яркое событие, о котором я хочу тебе поведать.

Командор снова сделал паузу.

— Ты когда-нибудь слышал о сражении за Арахну Тридцать Два? — снова заговорил командор.

— Нет, сэр. Никогда не слышал.

— А я там был. Это было в том самом две тысячи четыреста двадцатом году. Официально этого сражения никогда не происходило. Все, кто там выжил, дали тогда подписку о неразглашении. Пожизненную. Под угрозой немедленного расстрела.

Командор сделал паузу, вздохнул и начал рассказывать.

— Я служил в то время первым помощником на эсминце. Нам невероятно повезло, у капитана Спаркса уже тогда было просто звериное чутьё на опасность. Да и диспозиция была очень подозрительная.