На выходе пришлось остановиться. У «хризантемы» барахлили системы наблюдения, часть из них вообще сгорела от попадания зарядов эльтера. Николай как сумел, помог их проверить. А Мадам прохромав к стене, прислонилась к бетону и медленно сползла вниз. Гвоздикина крутила туда сюда свой снайперский диреватор, стрелять из него теперь можно было, только наводя ствол вручную. Ручной штурмовой комплекс, для ближнего боя она тоже потеряла.

— Всё прошло гораздо лучше, чем я ожидала, — вслух проговорила Мадам, открыв забрало.

Николай обернулся и увидел в проёме шлема не совсем то, что ожидал. По началу это было лицо Татьяны Курназир, но в то же мгновение оно стало меняться, будто кости черепа меняли форму, как и вся остальная лицевая структура. Жутковатое зрелище приковывало взгляд. Становилось ясно, что на самом деле это другая женщина. Через несколько секунд перед Соколовым предстало лицо Лючии. Она посмотрела на него, скривив уголки рта.

— Вы удивлены? Я вас провела? — устало спросила Лючия уже своим голосом, — значит я и правда хорошо сыграла.

Николай смотрел в её глаза. Молча. Потом спросил:

— То есть, это всё, все эти разрушения, жертвы — ещё одна уловка, приманка?

Уже знакомая острая, хитрая улыбка заиграла на губах и глаза Лючии заблестели.

— Вы совершенно правы, синьор Соколов. Мадам давно нет на планете. Но мне удалось убедить всех в обратном. Вы говорите о жертвах, но это война. И началась она не сегодня.

Лючия подняла руку к правой стороне головы и заговорила в микрофон шлема.

— Да, полковник. Да. Продолжайте, мы справимся, главное — успех операции. Удачи вам, полковник.

Николай вздохнул и покачал головой.

— Так что происходит сейчас?

— Группы захвата уничтожены, командный пункт спецназа СКБ найден. КСПС контратакует. Люди полковника прямо сейчас займутся осадной пушкой.

— А мы здесь?

— О, не волнуйтесь, синьор Соколов. Полковник и я использовали сегодня настолько древние технологии связи, что никто не догадается их прослушивать и отслеживать. Всё решается сейчас там, — она ткнула пальцем вверх, — нам остаётся только дождаться окончания боёв.

Лючия медленно развела руками.

— В любом случае, у меня при себе нуль-заряд достаточной мощности, — добавила она, показывая на небольшой рюкзак за спиной.

— Это и правда успокаивает, — ответил Николай поворачиваясь к Гвоздикиной, которая всё ещё занималась проверкой оснастки, но судя по открытому забралу, внимательно слушала весь разговор, — а что если наши там не победят?

Лючия покачала головой, её улыбка стала шире и как-то злее.

— Там ни у одной из сторон нет задачи победить. КСПС и ВКС нужно было продержаться, не более того.

Николай остановился, немного не закончив тест импульсного передатчика, спрятанного за левым задним наплечником «хризантемы» и покосился на Лючию.

— Но нам надо уходить отсюда, — добавила она, начиная вставать, — мы слишком близко к месту боя.

Сразу подняться у неё не получилось, вывихнутая правая нога причиняла ей боль.

— Вы мне поможете?

Соколов кивнул, закрыл гнездо передатчика и похлопал ладонью по броне. На уник тут же пришло сообщение от Гвоздикиной:

«Командир, бросим эту суку, а? Пусть сама выбирается!»

«Нет, Цветочек. Она много знает. И я хочу узнать что, о чём и насколько хорошо. Бери её и двигаем».

— Время, командор.

Молчаливое ожидание на мостике «Кантабрии», прерванное капитаном Ван Клифом, сгущало воздух уже больше двух часов. Командующий всё это время был погружён в раздумья. Экипаж ждал только его приказа. Никто не выказывал нетерпения, никто не суетился. Все они служили со своим бессменным начальником уже слишком давно. Если старый вояка приказал ждать — значит «Кантабрия» будет безмолвна и терпелива столько, сколько нужно. Что бы ни происходило.

— Да. Ты прав, Мортимер. Пора, — всё ещё задумчиво откликнулся сидящий в своём флагманском кресле-капсуле Штайнер, — сделаем то, что нужно. И пусть будет, как должно. Командуй.

Как и все на мостике, командор облачён в защитный палубный скафандр. Забрало открыто, а в руке у него золотые карманные часы. Старомодные, механические, сделанные на заказ и способные служить практически вечно. Витиеватый узор гравировки, сочетание классических английских и немецких узоров. Штайнер нажал на маленькую, круглую кнопку и подпружиненная крышка автоматически открылась. Циферблат чёрен, как ночное небо, а цифры, больше похожие на созвездия, из мельчайших сверкающих частичек. Часовая и минутная стрелки в виде изящных мечей. Блестящая, тонкая, секундная стрелка торопилась по своему вечному кругу. Изнутри, на крышке, красовалась чеканная надпись: «Моему другу, до самого конца».

— Уже скоро, старина, уже скоро, — произнёс командор так тихо, что услышать мог только он сам.

Тем временем Ван Клиф уже отдавал последние приказы:

— Разгон для прыжка — начать. «Кантабрия» — все системы к бою.

Два квартала. Всего два квартала пробежал и остановился, как вкопанный. Как-то разом Николай ощутил просто свинцовую усталость. Адреналиновый запал ушёл, а резервы организма закончились. Накатило безразличие. Он побрёл к ближайшим развалинам и сел на небольшой кусок бетона, прислонившись спиной к остаткам стены. Сколько всего произошло с тех пор, как он оторвал голову от подушки?

— Командир? — спросила Гвоздикина, проследовав за ним и открывая тяжёлое забрало.

— Привал, — распорядился Соколов, — располагайтесь.

— Есть, — коротко ответила Гводикина. Она просто отпустила Лючию и та неуклюже ступив на правую ногу, с тихим стоном плюхнулась наземь, взмахнув руками.

— Синьор Соколов, ваш цербер пытается меня убить? — как-то устало возмутилась Лючия, усаживаясь и поправляя раненую ногу.

А на лице Гвоздикиной красовалось настолько неприкрытое выражения удовлетворённой неприязни, что не улыбнуться, глядя на неё, было невозможно.

— После сегодняшних событий, я не могу её осуждать, — устало ответил Николай, — ты хоть бы спасибо сказала. Мы бы не подоспели, тебе бы этот день не пережить.

— Я и не должна была пережить!! — неожиданно зло и резко огрызнулась Лючия, хлопнув ладонями по пыльному бетону, на котором сидела, её голос сорвался на визг. Резко замолчав, она отвернулась. Закрыв глаза, стала делать глубокие вдохи, чтобы справиться с собой.

Соколову нужно было задать ей столько вопросов. А в голове сейчас царил сонный туман, в котором медленно ворочалась мешанина мыслей. Двигаться и говорить вообще не хотелось. Хотелось только неподвижно сидеть, молча, закрыв глаза. Фронтовой синдром, или как там это военные врачи называют? Сделав усилие, он открыл забрало шлема, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха. Где-то там, ещё продолжались бои и стычки. Гвоздикина стояла молча, малой правой рукой держа ствол снайперского диреватора. Она рассматривала окрестные развалины, украдкой поглядывая то на него, то на Лючию.

С минуту пришлось бороться с усталостью. Но желание добыть ответы придало сил.

— Лючия, — тихо позвал Николай, с усилием выдавливая из себя звук.

Она открыла глаза и посмотрела на него искоса.

— Чужаки. Что ты о них знаешь?

Услышав вопрос, Лючия поначалу уставилась на Соколова, а потом пожала плечами. Её взгляд и выражение лица неуловимо изменились.

— Почти ничего, — ответила она, потом добавила, — нельзя увидеть дракона, если ты живёшь в его брюхе. Образно выражаясь.

— А твоя хозяйка что-то знает?

— Что-то знает, — уклончиво сказала Лючия, — но намного больше, чем я.

— А откуда? — не унимался Николай, — она действительно была связана с Консорциумом?

— Это очевидно.

— И когда она снова объявилась, ни СКБ, ни Внутренний Департамент ничего не сделали? Почему за столько лет они не пытались её убрать?

Качая головой из стороны в сторону, Лючия неопределённо махнула рукой.