Пока он поднимал пандус и закрывал грузовой люк, Майер уже запустила все системы и приготовилась взлетать. Не выбираясь из экзоскелета, Николай поднялся наверх, и прошёл в лётную. Звон в ушах постепенно сходил на нет, Соколов начал слышать собственные шаги. Корабль к этому моменту уже стартовал. Лейтенант разгоняла корабль на полной мощности, поперёк орбиты, нарушая полётные правила одно за другим. Николай протиснулся между огневым и штурманским постами.

— Борт А четыреста один, немедленно вернитесь на причальную палубу для расследования и дознания, — вещал раздражённый голос из синтезатора системы связи, — повторяю, мать вашу, немедленно вернитесь!

Лейтенант не собиралась отвечать. Или просто не знала, что ответить. Заметив Соколова, Макс, оторвался от навигационной панели.

— У вас кровотечение, сэр.

— Потом, Макс, хрен с ним.

— Борт А четыреста один, вернитесь или мы откроем огонь, — рычал голос из системы связи.

Вспыхнул экран системы противоракетной обороны, загорелись красным индикаторы сенсорного слежения. На станции заряжали ракетные установки, а их система наведения уже захватила Норт Баргон в свой прицел. Тут у Майер сдали нервы.

— Чёрт! Они нас собьют! — она повернулась к Николаю, — я не хочу снова на эту ублюдочную станцию!!

— Ну ка спокойно, лейтенант! — громко ответил ей Николай, заметив пятна крови на её лице и комбинезоне, — есть идея.

— Они же сейчас стрелять будут! У нас противоракет не хватит!

— Держать курс, лейтенант!!! — рявкнул на неё Соколов.

Майер вздрогнула, но тут же отвернулась и вцепилась в штурвал.

— Последнее предупреждение, борт А четыреста один. Вернитесь в ангар или будете уничтожены.

Николай кинулся к посту оружейного контроля. Это же станция серии «камелот», древняя, как кости мамонта. И на них на всех, после модернизации, стоит «фокстрот» четырнадцать, как и на корабле Майер. Старая и надёжная система, которую он знает наизусть. Быстро запустил свою программу симуляции ракетной атаки и вручную выкрутил настройки систем слежения и наведения. Многополосный наводящий сканер сымитировал двенадцать отдельных наводящих лучей. Для компьютера станции это выглядело как полноценная подготовка к залпу. Бывший второй помощник капитана Соколов знал своё дело. После этого Николай включился в разговор.

— А ну ка попробуй, сучий сын! У меня тут двенадцать новых малышек и они уже засиделись.

На том конце линии связи крякнули, послышался сигнал предупреждения о ракетной атаке, но видимо до конца угрозу там ещё не осознали.

— Чего?! Каких нахрен малышек, мудило? Разворачивайся..

Похоже что человек на том конце линии не понял, о чём идёт речь. А ведь все палубные офицеры флота знали, что «малышками» с давних пор называют боевые ракеты среднего класса. Придётся просветить.

— Двенадцать ракет СКК-35, с потоковой боеголовкой, бестолочь. И если ты, морда свинячья, хотя бы пукнешь, я отпущу их всех прогуляться. К тебе в гости.

В эфире повисла тишина. Операторы на том конце не смогли распознать имитацию и теперь видели перед собой полностью готовый к бою ракетоносец. С дюжиной новейших ракет на боевом взводе. Связь продолжалась, но на том конце молчали. Залп станции конечно был почти вдвое больше по количеству ракет, вот только она висела на стационарной солнечной орбите, а Норт Баргон имел все возможности для манёвра. И в отличии от стандартных нуль-зарядов, потоковые боеголовки срабатывали на значительном расстоянии, выпуская в цель направленный луч, накачанный тяжёлой плазмой. Из-за этой особенности противоракеты значительно теряли свою эффективность. Система связи передавала отдалённые, чем-то приглушённые ругань и препирательства. Блеф, опасный и зыбкий, но как ни странно, сработал он идеально.

— Уловил теперь, кто мудило? — теперь рычал уже Соколов, пользуясь замешательством оппонентов, — расследуй сам своё дерьмо протухшее, хер ты уродский. У тебя полномасштабный бунт на станции, с участием твоих же безопасников. Так что закрой поддувало, сними с меня наведение и молись, чтобы у меня палец на гашетке не дрогнул. И будь уверен, если ты, или кто-то другой, помешает мне покинуть систему, рапорт об этом сразу полетит прямиком в комиссию по служебному соответствию. Вот там и посмотрим, кому хуже станет. Мне терять нечего, а тебе устав персонально, прямо в задницу засунут, не сомневайся.

Николай сделал знак Максу выключить связь и почувствовал что пол под ногами поплыл. Потеря крови начала сказываться, наказывая слабостью и головокружением. В глазах всё расплылось и окрасилось красным, а через мгновение мир погас.

В себя Соколов пришёл лёжа на койке в медотсеке. В голове гудело и он чувствовал, что неподвижно лёжа, куда-то плыл, одновременно кружась. Всё, что ниже головы, ныло и жаловалось, а голова свинцовая гиря, ни поднять, ни повернуть. С трудом приоткрыл глаза, яркий свет заставил снова уронить веки. Николай провалился обратно в бессознательное.

Снова придя в сознание, Соколов услышал какую-то возню. Открыл глаза и проморгавшись в ярком свете, увидел склонившего над его поднятой на подвесе ногой, Макса. Тот не спеша, со знанием дела, покрывал уже зарастающую рану новой порцией биоактивного геля. Медицинская койка, на которой лежал Николай, находилась сейчас довольно высоко над полом. Сверху, с манипулятора медицинской контрольной станции, к бионическим датчикам на теле свисали тонкие оптоволоконные кабели. Мониторы диагностических систем светились где-то за головой.

— С возвращением, сэр, — мягко и негромко сказал андроид, — у вас какое-то время будет наблюдаться слабость из-за значительной кровопотери. Я провёл все процедуры, но вам сейчас нужен покой. Убедительно прошу вас, не вставайте и не тревожьте ногу.

Николай не смог сразу ответить, пришлось несколько раз кашлянуть, прежде чем получилось заговорить.

— Сколько…

— Вы были без сознания больше суток. Я хотел бы выразить вам, если так можно выразиться, личную признательность. Вы так эффективно разрешили ситуацию со станцией. Мне бы никогда не пришло в голову, что может случится такое.

Отвечать сил уже не было. Николай закрыл глаза. Апатия и слабость наполняли тело и сознание. То ли вследствие потери крови и вливания искусственной, то ли от действия препаратов. А может всё вместе. Через несколько минут Макс закончил, наложил эластичную повязку и ушёл. Полежав немного в тишине, Николай опять забылся зыбким сном.

Звук открывающейся двери разбудил его утром. Утром ли? Какая разница, к нему пришла Майер. И она снова красива. Тонкий шёлковый халат, глубоко синий, волосы собраны тем же блестящим ободком и спадают гривой за спину. Лейтенант прошла ближе и остановилась в двух шагах от его койки.

— Ты сегодня невероятно выглядишь, лейтенант, — просипел Николай и откашлялся.

— Да? Может ты думаешь, что я тебя благодарить пришла? — зло и отрывисто сказала она, — это из-за тебя всё случилось вот так!

Она подошла к его койке вплотную и продолжила:

— Да ты даже не представляешь, как я тебя ненавижу, — её голос превратился в злобное шипение, руки сжались в кулаки, — ненавижу, ненавижу, ненавижу!

— Это нормально, — ответил Соколов, невольно улыбаясь, — если хочешь как лучше, всегда выходит боком. И я рад, что ты так ко мне не равнодушна, лейтенант. Скажи мне ещё одно. Как твоё имя?

Она повернула голову в сторону, вскинув глаза на потолок. Потом снова метнула на него прожигающий насквозь взгляд.

— И почему ты только сейчас об этом спрашиваешь? Не мог раньше поинтересоваться?

— Не мог, — не моргнув глазом соврал Николай, — но потом мелькнула мысль, что было бы неприлично, если бы я умер, не спросив. Так как тебя зовут, лейтенант Майер?

Лейтенант раздражённо фыркнула и упёрла руки в бока.

— Катрин меня зовут, — ответила она всё ещё зло сверкая глазами, — доволен?

Николай кивнул и ещё шире улыбнулся.