— Принято, майор.

Маккелен отключилась, руководство обороной планеты сейчас полностью лежало на ней. Смит в очередной раз витиевато выругался.

— Соколов, давай бегом в оружейку. Доступ я тебе открыл. У тебя десять минут на всё. Ян, сообщи шеф-сержанту, что с ним полетят ещё двое.

— Есть, капитан.

Николай повернулся и быстрым шагом направился к лифтам.

— Цветочек, — вызвал он Гвоздикину по прямой голосовой связи, — мы в десанте, встретимся в оружейке.

Не то чтобы он рвался в наземный бой, но сидеть на практически неподвижном эсминце в зоне боевых действий было бы ещё хуже.

По дороге на оружейный склад десанта, Николай окончательно решил для себя, что не смотря ни на что, должен разобраться в происходящем. Почему всё НАСТОЛЬКО серьёзно? Откуда взялись эти неизвестные корабли? Каким влиянием и какими ресурсами нужно обладать, чтобы спроектировать и построить новейшие суда так, чтобы никто о них не знал? А экипажи? Или это какая-то ветвь СКБ? И эта диверсия. Она означает, что на «Окинаве» держали скрытого агента, и уже давно, раз об этом никто не подозревал. И скорее всего, такие агенты есть не только на ней. Голова идёт кругом. Слова командора вроде бы объясняли какую-то часть, но Соколов отчего-то был уверен, что это только часть. Какова реальная картина происходящего? Из-за чего изначально была вся эта заваруха на Нуллусе? А война за «Арахну»? Как это всё началось? Когда? Что на самом деле задумал Штайнер? За что погибла Катрин? И все те люди, что погибли и погибнут сегодня. Чёртовы вопросы. И никак их из головы уже не выбить. Катрин сказала, что доверять можно только самому Штайнеру и тем, кому он скажет. Нужно в этом всём разобраться. А чтобы разобраться, нужно выжить. И вот в этом уже, от Николая зависело далеко не всё.

Шесть «крауссов» на борту эсминца относились к более поздней и продвинутой серии, чем тот, что Николаю приходилось использовать. Броневые пластины здесь прикрывали ещё большую площадь. Фазовых реактора здесь стояло два, один на нужды усиленного экзоскелета со щитом, второй питал оружие. Удачно было то, что система управления оказалась практически той же. Вот только диреватор выпущенный в АНК не входил в специальный держатель на броне «краусса». Пришлось от него избавиться и найти соответствующую замену.

А в комнате хранения личного оружия его встретила Гвоздикина. Забрало её брони открыто, она разглядывает пехотные диреваторы производства Консорциума. Гораздо более изящные и компактные, чем стандартное оружие АНК.

— Командир, что происходит? С кем мы воюем? — спросила она, как только Соколов вошёл.

— Ты была на собрании? — ответил вопросом Николай.

— Да, но я… — на этом Гвоздикина осеклась, — я ничего не поняла.

Он взял в механизированные руки оружие, на которое она смотрела.

— Симпатично выглядит, глаз радуется, — сказал Соколов повертев в руках диреватор. Потом тяжеловесно шагнул к шкафчику с заряженными магазинами, взял один и вставил на место. Воткнул оружие в держатель своего «краусса» и прихватил ещё магазин, — почему наше оружие не такое? Наше грубее, неуклюжее какое-то. Что, не могли разве у них за сорок лет научиться? И почему вообще наши с ними воевали? Чем Консорциум так мешал? Вот и я не знаю.

Наталья молчала, недоуменно глядя на него.

— Командор и его, скажем так, соратники, узнали кое-что. Нечто, что в правительстве хотят скрыть любой ценой. Я сам ещё мало что понял. Но счёт у меня к ним уже есть. А пока что мы с тобой за свои жизни воевать будем, какая разница, с кем. Нас с тобой ведь тоже уже списали. Идём, транспорт скоро вылетает.

Она промолчала.

«Горностай» уже прогревал двигатели, когда Соколов вместе с Гвоздикиной добрались до ангарного отсека. Перед посадочным рукавом уже ждали все восемь десантников «Окинавы». Над всеми возвышалась единственная «хризантема» в варианте ДД3 плюс, почти как у Гвоздикиной, только предыдущего поколения. Ракетная установка на левом плече другая, меньшего калибра, самозарядная РК-122 с магазинным питанием. В малых руках не штурмовой комплекс, а переносная, станковая снайперская установка с дистанционным или автоматическим режимами и осадный щит. Плазменно-инверторный прыжковый двигатель и противоракетный комплекс, последних доступных КСПС моделей. Рядом семеро в смутно знакомых Николаю боевых защитных экзоскелетах. Подойдя ближе, он снова узнал оружие Консорциума — боевая пехотная бронесистема «улан». Стандартное оснащение линейной пехоты. Своими глазами, в живую, Соколов видел их первый раз. Немного асимметричный экзоскелет, удерживающий на рычажной подвеске наплечную оружейную установку. При желании можно было перебросить оружие под правую или левую руку, либо за спину. Бронепластины из структурированной стали, покрытые ещё каким-то не знакомым материалом, прикрывали практически всю кособокую фигуру. Левое плечо и шлем несли на себе несколько разного калибра приборов наблюдения и наведения. Вооружены «уланы» оказались строенной огневой системой: неавтоматический эльтер и два диреватора, снайперский и малокалиберный скорострельный, для ближнего боя. Все, кроме командира, держали в левой руке ящики с боеприпасами.

Увидев Соколова в «крауссе» и шагающую за ним «хризантему», командир десантного отряда сразу отправил своих людей на посадку. Гвоздикину Николай пропустил вперёд, а шеф-сержант Редер жестом задержал его перед самым шлюзом.

— Лейтенант. Судя по полученным из штаба данным, дело будет адское, и я хочу тебя заранее предупредить. Я не смогу, да и не имею желания следить за твоей безопасностью. Мои ребята для меня на первом месте.

— Не волнуйся, шеф-сержант, твоя забота не понадобится. Я не десантник, полевым действиям в составе подразделения не обучен. Мы будем отдельным отрядом.

Глаза шеф-сержанта сверкнули не очень добрым огоньком. Но он промолчал, просто кивнул и прошёл в шлюз.

Внутри все уже заняли места в специальных фиксирующих сбруях, на выдвижных кронштейнах. Маневрирование в планетарном поле тяготения требовало закрепить и груз, и пассажиров. Николай тоже встал на нужное место, у стенки отсека и зафиксировал себя страховочными ремнями поверх «краусса». Второй пилот проверил готовность десанта и скрылся в кабине. Через минуту «горностай» оторвался от корабля. И почти сразу же Николай получил запрос связи от своей подчинённой.

«Командир?»

«Да, Цветочек?»

«Там, на собрании. Чёрная хреновина в голове у того человека. Она настоящая?»

Николай невольно улыбнулся. Криво и невесело.

«Судя по тому, что нас теперь очень хотят убить — похоже что да, настоящая. Покажи-ка мне, какой сигнал ты в третьем блоке экипажа поймала».

«Горностай» лёг на курс к планете.

— Десанту, приготовиться, входим в атмосферу по схеме шесть, — сообщил пилот «горностая».

Схема шесть была одним из тех приёмов входа в атмосферу, который большинство пилотов никогда после экзамена не используют. Торможение на орбите до скорости ниже первой орбитальной и нырок к поверхности практически в режиме падения. Звезды в броневизоре десантного отделения повернулись на девяносто градусов. Стал виден маленький кусочек края планетного диска, перечёркнутый линией терминатора.

Начался вход в атмосферу. Заработал носовой плазменный экран, защищающий корпус «горностая» от сопротивления разреженного воздуха. Благодаря этому машина могла войти в атмосферу в широком диапазоне скоростей и под разными углами, но ни нагрева, ни болтанки не возникало. Недостатком было малое время работы устройства, всего сто восемьдесят секунд. Сравняв скорость с вращением планеты, космолёт перешёл в отвесное снижение. Пилот использовал такой приём чтобы как можно быстрее снизиться и уменьшить время пребывания на большой высоте, где его могли достать системы пво расположенные даже очень далеко. Тормозил «горностай» теперь исключительно носовыми маневровыми двигателями, медленно задирая нос и переходя из отвесного падения в горизонтальный полёт. Перегрузка немного превысила нормативную, но в целом манёвр пилот выполнил безукоризненно.