Связь отключилась, Соколов огляделся. Первый помощник уже снова занял своё место. Связист склонился над командором. Артиллерист и оператор дальних сканеров вытащили капитана из его кресла-капсулы и посадили рядом с местом флагмана. Они так же проверяли медицинский монитор его скафандра. А старпом, похоже, решил немедленно поквитаться и уже начал отдавать команды:

— Арсенальная! «Красотки» оснастить тяжёлыми потоковыми…

Николай освободил ногу из ослабшей хватки Лючии и кинулся к нему.

— Нет, Марек, так мы ничего не выиграем, а «Кантабрия» погибнет! Прикажи «красотки» разрядить, заменить потоковые разделяющимися «нулями». Сейчас по нам дадут новый залп, и нам поможет только заградительный огонь!

— Пошёл нахер! — огрызнулся лейтенант-майор, — ты вообще кто здесь?! Чтобы мной командовать?!

Соколов быстро залез на его пульт и схватив старпома за нагрудные карманы скафандра, как следует встряхнул его. Тот в ответ вцепился в него.

— Мы все тут сейчас никто!! Трупы уже! — заорал Николай, глядя в глаза, — ты хочешь вообще всё просрать?! Или это всё было зря?! Командор и капитан ради этого собой пожертвовали?! Если хочешь расквитаться за них, мы должны уйти! Закроемся планетой, оторвёмся и прыгнем!

Старпом гневно сверкнул на него глазами, несколько секунд они боролись. Потом, немного остыв и передумав, Марек кивнул. Соколов отпустил его, продолжая смотреть в глаза.

— Нам ещё надо кое-что доделать, — тяжело дыша проговорил Николай, — командуй, капитан.

Сигнал боевой тревоги разбудил Гвоздикину, вырывая из густого, вязкого забытья, почти кошмара, укутанного в туман. Она уснула прямо поверх заправленной кровати, в башмаках и застёгнутом до верха форменном комбинезоне. Мундир был ей не по размеру, когда она выбралась из профилактической камеры, интенданта на борту уже не было. Ей нужен был сон, но она почему-то боялась засыпать и долгое время просто лежала зажмурившись и свернувшись калачиком. И думала, думала, думала. Зачем ей это было нужно? Но она не могла заставить себя не думать. Происходило нечто странное и страшное, за несколько дней её мир перевернулся, а жизнь идёт совершенно неизвестным путём, ничего не ясно. Только один единственный ориентир, человек, за которым ей хотелось следовать. Всё, что у неё было, то, на что она тратила всё своё жалование, сгорело в одно мгновение там, в третьем блоке отсеков экипажа «Окинавы». А ещё эти непонятные вещи, о которых говорил Соколов, и эта шлюха, Лючия. Вся эта жуть, о чужаках и спецслужбах. И ей стало страшно, до неё медленно, но неотвратимо стала доходить мысль о том, что они могут умереть. По настоящему. Ведь то, что очередь штурмового эльтера попала в механическую руку с оружием, а не в её голову. было счастливой случайностью, почти чудом. И будто бы этого было мало, в этих нескольких днях. С того момента, как Гвоздикина отключилась от боевой оболочки, перед глазами то и дело всплывали мёртвые тела среди обломков, и кровь, от которой чернела бетонная пыль. Наталье даже пришлось снова включить систему эмоционального контроля. В конце концов она забылась и липкий сонный туман заволок страшные образы.

Сигнал тревоги стих, ему на смену пришёл фоновой, вибрирующий гул, от работающего на пределе двигателя. Наталья села на кровати, подобрав ноги. Корабль дрожит от предельных перегрузок, экипаж сражается, а она сидит на кровати и не знает, что ей делать. Опять это неприятное чувство, что все твои умения и навыки в эту минуту ничего не решают. Её взгляд упал на столик, заваленный тюбиками с калорийным пюре для киборгов. Половина уже пустые, от того, что первым делом, придя сюда, Наталья принялась есть. И не останавливалась, пока не объелась, не в силах проглотить больше. Встав с кровати, она решила продолжить начатое. Один из самых дельных бытовых советов, который она вынесла из учебки: во время боя, лучшее место для пайка — в твоём желудке. Уселась за столик и принялась есть всё подряд, не глядя на этикетку. Не обращая внимание на мешанину давно надоевших вкусовых добавок.

Три последних тюбика спас прокатившийся по всему кораблю удар. А потом Наталья услышала раздавшийся по внутрикорабельной связи напряжённый голос Соколова.

— Всему экипажу! Занять места в аварийных капсулах. Не покидайте их до конца боя. Мы можем получить попадание в любой момент.

Когда Николай занял место капитана, он внутренне знал, что именно это он сейчас и должен сделать. Понравится это старпому и другим людям на мостике или нет. Штайнер и Ван Клиф были людьми старой закалки, можно сказать детьми войны. Они с полуслова понимали задумки друг друга, а вот остальные офицеры, намного моложе их, опыта войны не имели. И Соколову было ясно, что никто из них до конца не понял замысел манёвра, задуманного командором. Тот же Марек Стера был отличным первым помощником, человеком на своём месте. Но не более того. Кому-то нужно срочно взять решение этой задачи в свои руки.

— Лейтенант-майор Стера, — обратился он к старпому, — дайте мне командный доступ. Временный.

Тот бросил на Соколова многозначительный, тяжёлый взгляд, но доступ к кодам капитана выдал.

«Ландскнехт» выпустил новый залп, ему навстречу пошли контрзалпом «красотки» «Кантабрии». Двадцать ракет против сорока четырёх. Противоракетной обороне придётся нелегко, скорее всего несколько боеголовок прорвутся. Николай включил внутреннюю корабельную трансляцию.

Видя неожиданно малую эффективность своих ракетных пусков, корабль преследователь перевёл наводящие сканеры в новый режим. Его двигатель начал выдавать необычное излучение, показатели волновых полей кардинально изменились.

— Наблюдение, что делает противник? Анализ! — скомандовал Соколов, внутренне готовясь к неизбежному подвоху и надеясь, что его слова звучат как достаточно убедительный приказ.

— Не могу дать оценку, — немного растерянно ответил пост дальних сканеров, — показания не совпадают ни с одним из режимов стандартных двигателей.

Ещё через минуту действия врага стали понятны.

— Противник значительно увеличил скорость, — сообщил тактический офицер и тут же задал вопрос, — это как, мать его? Что за фокусы? Это же невозможно!

Николай тут же вызвал на экране строки состояний преследователя — тот действительно наращивал скорость, опровергая устоявшееся представление о возможностях волновых двигателей. «Ландскнехт» продирался через пустоту, преодолевая релятивистский эффект уплотнения пространства на околосветовых скоростях. Общеизвестным был факт, что только боевые ракеты, с их статисным контрполем были способны на такие скорости. Но используемая в ракетах технологическая хитрость была несовместима с осевым полем обитаемого корабля. Не зря Курназир говорила, что это не обычный крейсер. Сразу вспомнились слова командора о сражении за Арахну Тридцать Два, сражении, которого официально никогда не было. Этот корабль только выглядел как рейдовый крейсер серии «ландскнехт». А на самом деле, по видимому, являлся аналогом «суперкораблей» описанных Штайнером. Соколов попытался сообразить, что теперь с этим делать. Как оторваться от корабля, которому плевать на скоростные ограничения? Расстояние медленно, но верно сокращается. Оно уже меньше девятисот тысяч километров. Боеголовки пригодные для заградительных противоракетных залпов на «Кантабрии» закончились. А до планеты ещё очень и очень далеко.

Снова пытаясь хоть что-то придумать, Николай открыл тактическую проекцию на капитанском пульте. Строй кораблей СКБ и единственный «сюзерен» Курназир шли лоб в лоб. Что она задумала, каков план? Будь её корабль хоть трижды модернизирован, против такой огневой мощи у него нет шансов. А где тот маленький грузовик? Его не было ни на прежнем курсе, ни вообще на тактической проекции. Через три секунды он появился снова, в совершенно неожиданном месте.

Старенький транспорт вынырнул из ниоткуда, как чёрт из табакерки, прямо на пути фальшивого «ландскнехта». Тот тут же захватил его в цель и попытался выстрелить. А маленький грузовик вспыхнул огромным огненным шаром, ярким и грозным, как второе солнце. Мощность взрыва превышала любые значения в оценочной шкале боевого компьютера «Кантабрии». Сферическая ударная волна неизвестного характера накрыла гигантский объём и ударила в щиты преследователя. Тот замедлился, потеряв сразу два заряда щитов, на несколько минут расстояние до него оставалось неизменным. Когда же вихрь солнечного пламени рассеялся, крейсер снова начал сокращать дистанцию. Двигатель «сарацина», работающий на пределе своих возможностей, никак не мог соревноваться с этим чудом техники.