Она улыбается, и я вижу, что она старается быть хорошей бабушкой. Сначала я подумала, что она, всегда все контролируя, хочет заставить меня оставить ей Гаррета на ночь или дольше. Я так привыкла, что и она, и Холтон — страшные манипуляторы, но теперь, мне кажется, она просто пытается быть полезной.
— Если тебе нужно переодеть его, на пеленальном столике подгузники и другие принадлежности.
— Спасибо, но он в порядке. — Я прижимаю сына к груди. Он перестал плакать, как только мы отошли от Холтона на безопасное расстояние.
— Давай, клади его в кроватку, — велит Элеонора, — а мы присоединимся к мужчинам за коктейлями.
— Оу, я не хочу оставлять Гаррета здесь. Я просто заберу его вниз.
— Вечер для взрослых, Рэйчел, ребенок может и здесь остаться. С ним все будет хорошо. Я попрошу горничную его проверять
— Нет. — Я еще крепче прижимаю Гаррета к себе. — Мне очень жаль, но он должен быть со мной. Я его здесь не оставлю.
Элеонора кладет руку мне на плечо.
— Рэйчел, я знаю, как матери трудно оставить своего ребенка, но это ненадолго же. Ты можешь провести без него пару часов, а он побудет здесь. Ты сможешь проверить его, когда захочется.
Почему она заставляет меня? Я не хочу, чтобы он был один в этой безликой, чужой комнате. Ему будет страшно и одиноко. И я не хочу, чтобы его проверяла горничная. Я даже ее не знаю.
— Элеонора, я ценю, что вы обустроили детскую, но мне нужно, чтобы он был со мной. Если это испортит ваш ужин, тогда нам лучше уйти.
— Нет. Конечно, нет. Мы постараемся, чтобы он нам не помешал.
Помешал? Ужину? Почему Гаррет ему помешает?
Мы в молчании спускаемся обратно по лестнице. Пирса и его отца в фойе нет.
— Вот сюда, пожалуйста. — Элеонора ведет меня по длинному коридору в очень большую столовую. Сзади есть бар, в комплекте с барменом. Пирс и его отец там, выпивают.
Холтон раздраженно смотрит на ребенка.
— Я думала, мы будем пить коктейли, Элеонора.
Она притворно улыбается.
— Так и есть. Я буду джин с тоником.
— А ты? — Холтон обращается ко мне, снова отказываясь называть меня по имени.
— Мне ничего не нужно.
Пирс обнимает меня.
— Ты уверена? Есть газированная вода, содовая, все, что захочешь.
— Нет, благодарю. Я все же откажусь.
Холтон вдруг кашляет и делает глоток из своего стакана. Потом снова несколько раз кашляет.
— Вы заболели? — спрашиваю я. Мне не нужно, чтобы он был рядом с Гарретом, если болен.
— Нет, — отвечает Элеонора. — В последнее время что-то раздражает его горло.
— Ты был у врача? — Пирс обращается к отцу.
— Я уезжаю на этой неделе, мне некогда. — Другого ответа от Холтона я и не ожидала.
Элеонора улыбается.
— Я уверена, что с твоим отцом ничего страшного не происходит. Может, пойдем присядем?
Она ведет нас в гостиную, расположенную рядом со столовой. Мы с Пирсом усаживаемся на бежевый диван, его родители - напротив в мягких креслах с высокими спинками, потом все, кроме меня, пьют свои коктейли. Холтон продолжает раздраженно сверлить меня взглядом из-за ребенка, но мне все равно. Дом настолько огромный, что мне кажется, будто в детской Гаррет будет за много миль отсюда.
В семь мужчина в белой рубашке, черном жилете и брюках, который, как я полагаю, наш официант, входит и объявляет, что ужин готов.
— Не мог бы ты сходить за переноской? — прошу я Пирса.
— Мама сказала, что наверху есть кроватка. Он может побыть там, пока мы ужинаем.
— Я не хочу, — тихо говорю я, но Холтон слышит мои слова, и клянусь, почти закатывает глаза. — Я бы предпочла, чтобы он был здесь, с нами.
Пирс чувствует мое беспокойство и уступает:
— Тогда пойду и принесу.
Весь ужин Гаррет спокойно спит в переноске, которую я поставила на стул рядом с собой. Холтон и Элеонора сидят на другом конце стола и даже не могут оттуда увидеть ребенка, поэтому причин жаловаться у них нет.
— Как твоя работа, Пирс? — Холтон начинает допрос.
Пока разговор был в основном о «Кенсингтон Кемикал». Холтон монополизировал Пирса, в основном разговаривая только с ним. Я попыталась было задавать вопросы Холтону, притворяясь, что мне интересно, о чем он говорит, но он перебил меня, делая вид, что не слышит.
— Работа не дает мне скучать, — спокойно отвечает Пирс, намеренно стараясь звучать неопределённо. Он не хочет говорить о своей работе с отцом, потому что знает, Холтон сразу же начнет ко всему придираться. Пирс говорил мне, что его отец ненавидит Джека.
Когда подают десерт, Пирс пытается вовлечь в разговор и меня.
— Рэйчел, расскажи моим родителям, как ты учишь Гаррета плавать.
— На самом деле он не совсем плавает, — улыбаюсь я. — Просто пытаюсь приучить его к воде.
— Рэйчел плавала в колледже. Она замечательная пловчиха и у нее есть несколько медалей и трофеев.
Раздается громкий звон, Пирс быстро вскакивает и достает свой телефон. Это сотовый, который он использует для работы.
— Я сейчас вернусь, — говорит он, выбегая из комнаты.
Почему он отвечает на звонок во время ужина? Его родители этого не одобряют, но не выглядят сердитыми. Они спокойно едят десерт, как будто телефонного звонка и не было.
— Тебе понравилась еда? — спрашивает меня Элеонора.
— Да, все было очень вкусно. — Я лгу, но из вежливости. На самом деле мне не очень понравилось. Я даже не знаю, что именно ела. Основное блюдо было каким-то мясом, но не говядина, курица или свинина. По крайней мере, десерт хорош - шоколадный торт с малиновой начинкой.
Мы доедаем десерт в полной тишине, и Пирс, наконец, возвращается. Он шагает очень быстро и выглядит напряженным.
— Что-то не так на работе? — Я волнуюсь, глядя на него.
Его отец злобно хихикает.
— Да, Пирс, расскажи-ка нам. Босс дал тебе трудное задание?
Пирс прочищает горло.
— Ничего страшного, но нам пора идти. Уже поздно, и нужно уложить Гаррета спать.
Я указываю на его тарелку.
— А как насчет десерта?
— Он не ест десерт, — сообщает Элеонора. — Но мы все равно ему всегда его подаем.
— Ты не знала, что твой муж не ест десерт? — Холтон ухмыляется. — Интересно, что еще о нем ты не знаешь? — Он снова хихикает.
Этот мужчина никогда не смеется и даже не улыбается, так что явно пытается своим хихиканьем мне что-то сказать, или же просто грубит. В любом случае, я готова уйти. Вечер слишком затянулся.
— Вы придете на ужин в следующее воскресенье? — Элеонора выглядит отчаянно нуждающейся в моем согласии. Она явно хочет воссоединить семью, и я чувствую, что должна приложить усилия, чтобы помочь ей, хотя мне и не нравится Холтон.
— Не думаю, что у нас получится, — отвечает Пирс, поскольку я молчу.
— Может быть, ты придешь к нам на следующей неделе, — предлагаю я. — С удовольствием приготовлю ужин. Например, в пятницу вечером?
— Хорошо. — Элеонора смотрит на Холтона, который что-то бормочет себе под нос. — Холтон и я придем на следующей неделе на ужин. В котором часу?
— Скажем, в семь. Обычно в это время Гаррет засыпает, так что поужинать самое время.
— Элеонора! — рявкает Холтон, не сводя с нее глаз.
Она его игнорирует.
— Значит, в семь.
— Не надо нас провожать, — просит Пирс, беря переноску.
— Нет. Я сама вас провожу, — говорит его мать, следуя за нами к двери.
Мы прощаемся, пока ждем, когда подгонят нашу машину.
Когда мы садимся и уезжаем, Пирс берет меня за руку.
— Спасибо, что пригласила их на ужин. Ты не должна была этого делать.
— Мне захотелось. Мы с твоей матерью пытаемся снова возродить семью. — Я проверяю заднее сиденье и вижу, что Гаррет крепко спит. — Так что ты думаешь о нашем вечере?
— Мне показалось, все прошло хорошо. Я знаю, мой отец тебя игнорировал, что было бы грубым поведением для любого другого, но для него это на самом деле в порядке вещей. Это значит, что он терпит тебя, и это гораздо лучше, чем альтернатива. По крайней мере, он не оскорблял тебя весь вечер.
