Воспоминание Мне жаль голубого приморского дня с персидской сиренью, горячей и пряной, с бушующим солнцем, соленой моряной; мне жаль этой встречи, короткой и странной, когда ты подумал, что любишь меня. Дымясь и блеща, закипали буруны, чернели на рейде тела кораблей… За нами пришла краснокрылая шхуна, но мы не рискнули довериться ей. Кричала сирена в порту, как тревога, и стонущий голос по ветру несло… Цыганка сказала: – Печаль и дорога… – Такое у них, у цыган, ремесло. Цыганка лукавая и молодая взяла твою руку: – А ну, погадаю! – Но ты побоялся ее ворожбы, ты думал, что можно уйти от судьбы! Попробуй уйди… Полустанок осенний, печаль и смятенье последних минут… Ни просьбы, ни слезы, ни ложь во спасенье уже ни тебя, ни меня не спасут. Но даже теперь, на таком расстоянье, случается вдруг, и тебя и меня в летящих ночах настигает сиянье того голубого, приморского дня. «Открываю томик одинокий…» Открываю томик одинокий – томик в переплете полинялом. Человек писал вот эти строки. Я не знаю, для кого писал он. Пусть он думал и любил иначе, и в столетьях мы не повстречались. Если я от этих строчек плачу, значит, мне они предназначались. «К земле разрыхленной припал он…» К земле разрыхленной припал он, ловя подземный сладкий ток… Еще довольствуется малым прогрызший семечко росток. А уж над ним с утра до ночи и после, с ночи до утра, дожди таинственно хлопочут, колдуют птицы и ветра… Он кверху тянется. Нигде так не виден неуемный рост… Он вымахнул до нижних веток и хочет вырасти до звезд! Он всех развесистей и выше среди родных своих дубрав, но что ни год – смирней и тише его неукротимый нрав. Еще он крепкий и красивый… Звезда теперь совсем близка… Но в нем уже иссякли силы первоначального броска. Так и застыл он на столетья на прерванном своем пути, и шумные лесные дети спешат отца перерасти! «Молодость… Старость…» Молодость… Старость… Привычно, знакомо. А я бы делила жизнь по-другому: я на две бы части ее делила, на то, что будет, и то, что было. Ведь жизнь измеряют – знаете сами – когда годами, когда часами. Знаете сами – лет пять или десять минуте случается перевесить. Я не вздыхаю: о, где ты, юность! Не восклицаю: ах, скоро старость! Я жизни вопрос задаю, волнуясь: что у тебя для меня осталось? Припоминаю я все, что было, жизнь пересматриваю сначала, как беспощадно меня учила, какие подарки порой вручала. Знала я счастье, не знала покоя, знала страданья, не знала скуки. С детства открылось мне, что такое непоправимость вечной разлуки. Руки мои красивыми были, нежными были, сильными стали. Настежь я сердце свое раскрыла людскому счастью, людской печали. Я улыбалась и плакала с ними, стала мудрее и непримиримей, мягче я стала, тверже я стала, лгать и завидовать перестала. Молодость – сила. Старость – усталость. Думаю – сила в запасе осталась! Десятибалльный шторм на море Его повсюду было слышно – сплошной угрюмый гул валов… Я в темноте на берег вышла, ища защиты у стволов. Столпотворенье звуков грозных обрушилось навстречу мне. Хватаясь ветками за воздух, стонали сосны в вышине. Кипело море в мути белой… Гоня песчаную пургу, бесился ветер оголтелый на опустелом берегу. Валил он туч свинцовых горы, с натугой вламывался в лес и каждого хватал за горло, кто смел пойти наперерез. Гудело море разъяренно, возненавидя тишину, когда оно плескалось сонно у смирных дачников в плену. И, прирученное, урчало, песка вылизывая гладь, и не спеша пловцов качало, чтобы не слишком укачать, и отдыхающим в угоду Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
