Однако ректор никуда не уходил. Он зажег небольшой настенный светильник, достал какую-то книгу с верхней полки и лег на свою узкую койку, прямо под портретом не в меру серьезного ребенка.

Меня разобрала злость. Ты тут главный или кто?! Между прочим, сейчас разгар рабочего дня, а ты валяешься на кровати как ни в чем не бывало... Пошел бы, проверил, кто чем занимается. Сэр Джордас, например, иногда совсем с ума сходит, посылает адептов красть у зомби библиотечные книги...

Минуты шли мучительно, медленно, каждая за десять. Сэр Франц неторопливо перелистывал страницы, их шелест резал по нервам, и когда я уже мысленно истекла кровью, он, наконец-то захлопнул книгу с оглушительным хлопком. Надежда металась внутри, норовя выплеснуться пламенем, но ректор продолжал сидеть неподвижно. А потом он...запел.

Тихо, на удивление мелодичным низким голосом, не очень отчетливо, как напевают себе под нос, не стараясь произвести на кого-либо впечатление. Я плохо разбирала слова, но мелодия была спокойная, печальная, медленная...колыбельная? Я сосредоточилась на тексте, прислушиваясь изо всех сил.

Баиньки, баиньки

Прискакали заиньки,

Сели к Луку на кровать,

Стали зайки лопотать:

Засыпайте, ручки,

Засыпайте, ножки,

Дремлют в норках мышки,

Спят в тарелках ложки,

Завтра утром солнце

Лукаса разбудит,

Постучит в окошко,

Самым теплым будет...

...Я слушала, и почему-то эти простые детские слова отдавались болью и тревогой в душе. По чуть-чуть зубами отодвинула в сторону рукав бурого драпового пальто - совсем не "академического", обычного, - и отчетливо увидела ректора.

Он не лежал, а сидел на кровати, с закрытой книгой на коленях, уставившись в потолок, с какой-то безумной, искривившей рот неестественно широкой улыбкой. Слезы бежали по его лицу, затекая в рот и уши, а он все сидел, то мурлыкая песенку по десятому кругу, то

просто улыбаясь, раскачиваясь туда-сюда, как старый усталый маятник. Длинные белые волосы разметались по спине.

Только вечность спустя мой невольный тюремщик встал, я не успела даже моргнуть -словно легкая рябь прошла по его лицу, сметая слезы, припухлости и покраснения морщинистой кожи. Теперь сэр Лаэн выглядел идеально и ничто не могло навести постороннего на мысль о том, что ректор недавно позволял себе лить слезы.

***

Я едва досчитала до десяти после ухода ректора. Ключ провернулся в замке телекинезом. Дождалась, когда в кабинете погаснет свет - о чем мне любезно донесла поддверная щелка, вдохнула, выдохнула - и вывалилась из комнаты с портретом. Воздух снаружи показался вкуснейшим, свежайшим, просто невероятным, так бы стояла бы и дышала.

"Тебе, вообще-то, надо закрыть дверь "

"Вообще-то я помню. Но как? Мой телекинетический уровень не настолько...ммм...высок"

"Пробуй. Пробуй, кому говорю!"

И я попробовала. Двигать невидимый глазу объект оказалось невероятно трудно, хотя, по большому счету, разницы никакой не должно было быть. Я взмокла, волосы прилипли ко лбу, а время, доселе тянувшееся демонически медленно. внезапно полетело, как пнутый орком круглый камень с отвесной скалы. Итогом моего труда помимо подрагивающих рук и черных мошек в глазах стал попавший в скважину с обратной стороны ключ.

"Дура, - радостно констатировал внутренний голос. - Дверь-то еще не заперта, могла просто вставить ключ и закрыть ее"

...Вам никогда не хотелось оторвать собственную голову?

Это был предел моих возможностей. Я с досадой стукнулась головой об дверь и услышала глухой стук. Злосчастный ключ опять выпал.

"Ладно, горе мое. Давай помогу. В смысле, всё ты можешь, просто понаставила себе внутренних барьеров"

"Но..."

"Давай сначала сделаем, а потом ты все скажешь?"

"Как сделаем?"

"Просто закрой глаза и подумай о чем-нибудь другом. Вспомни...ну, какразноглазик тебя..."

"Заткнись "

Но я, конечно, вспомнила - и жаркая волна стыда, злости и какого-то непонятного возбуждения прошла по телу, на какой-то миг я совершенно забыла о ректоре и злосчастном ключе, а потом...потом я испытала странное ощущение мгновенной потери контроля над собственным телом. Словно паралич, коснувшийся всего, кроме глаз, и не было больше ничего моего - ни дыхания, ни усталости, ни моргания ресниц, только взгляд, который отстраненно отметил уверенно приподнявшиеся руки с тонкими пальцами и синеватой венкой на запястье, уверенный и абсолютно не знакомый мне пасс этих самых рук...и вдруг сознание будто бы рухнуло вниз, ударившись о стенки моментально занывшей головы.

"Уходим, уходим, не спи", - шипел внутренний голос. Я дернула дверь - рука все еще казалась чужой, искусственной. Дверь была заперта.

Я выскочила из главного корпуса, практически никого не встретив по дороге, и -остолбенела. Прямо в нескольких шагах от входа красовался громадный гладкий серебристый шар, почти мне по плечо диаметром.

" Толку-то от всей твоей магии, если убивать взглядом ты все равно не умеешь?"

Я достала из кармана маленькую сферу пятой стихии. Сравнила. Ковырнула блестящий шар за бок - кусок отделился от него легко, а место отлома моментально срослось. Прилепила тут же округлившуюся сферу обратно - и она втянулась, стала частью целого. Оригинально.

- Интересно, как вы смогли собрать - сколько вы там собрали человек для ритуала? - пару часов до разговорного часа я едва выдержала.

- Вместе с нами - шестнадцать, - Ларс с отеческой гордостью посмотрел на маленькую сферу в своей руке. - Еще двое тоже хотели поучаствовать, но надо было равное количество представителей всех стихий.

- Одним словом, вы всем все позорно разболтали.

- Вовсе нет, - возразил Ларс. - Рассказали про эксперимент и предложили поучаствовать. Потом позвали ректора полюбоваться и рассказать нам, что это такое. В восторге он отчего-то не был, но довольно долго, хотя и малоинформативно занудствовал, что от него и требовалось. Свойства "пятой стихии" исследованы мало. Предлагал заняться этим на втором курсе. Сначала требовал убрать сферу с глаз долой, но мы упросили оставить. Этакий символ дружбы, студенческого братства, родства факультетов и все такое. По-моему, здорово получилось. Габ молодец, провёл такой непростой ритуал.

Габ в разговоре участия не принимал. Его отстраненность раздражала меня все больше и больше, и это раздражение требовало какого-то выхода.

- А что у тебя? Нашел жуткие трупы и ужасные секреты?

- Только один, секрет, а не труп, и он не особо ужасный. В одиночестве наш таинственный сэр Франц медитирует под портретом мальчика лет пяти, плачет и поёт ему колыбельные.

Мы помолчали.

- Сын? - спросил Ларс.

- Сын, брат или может даже внук, - я вдруг подумала, что для такого маленького ребёнка наш ректор довольно староват.

- Может быть, все просто. Ребенок умер, сэр Франц его хоронил, а зелье нужно ему по работе. Научная работа.

Мы снова помолчали.

- И все равно, я хотел бы знать наверняка. Похороны были странные. В целительской лавке он вел себя более чем странно. И если речь шла о резусцитации... Кстати, сэр Джордас сказал мне, что этот обряд проводят на факультете жизни.

Неожиданно Габ поднял голову:

- Сэр Джордас, похоже, весьма благоволит к тебе, Джеймс?

- Ну-у... - в отношении главы нашего факультета никакого цельного мнения у меня не сложилось. Благоволит или ему от меня что-то надо? Но Габ ждал ответа и в глубине его зелёного глаза притаилось ехидство

- Не то что бы благоволит, просто отмечает родство наших...гм...стихий, - я внезапно разозлилась на Габа еще больше. - А при чем тут сэр Элфант?

- Пользуясь хорошим расположением, можно задать ему пару вопросов.

- Он существенно моложе ректора...