«Там иконы стоят. Там иконы и дряхлые руки…» Там иконы стоят. Там иконы и дряхлые руки, Что стирают с окладов почти невесомую пыль. Там читает неслышно молитвы седая старуха. За меня те молитвы. За жизнь мою, опыт и пыл. Там трава по плечо. Там не слышно ни лязга, ни крика, Там мое хулиганское детство до речки бежит, Чтобы в воду смотреть, чтобы с птицами петь и чирикать, Чтобы яблоки рвать в ожидании будущих битв. Там до солнца – рукой. Там деревья похожи на мачты — Был моим кораблем молчаливый, разросшийся вяз. Там стрекозы летят тонкой веточкой в крыльях прозрачных, И дворняга знакомая ловит их сонностью глаз. И там нет, представляешь, там нет тебя, нет твоих споров, Нет жестоко изогнутых губ, нет делений в ролях, Нет на сердце зимы, этих стылей бескровных, узорных, Но я счастлив. Я все же там счастлив в забытых краях. Там иконы стоят. Мягкий свет между ними лучится, Образуя какой-то замедленный, долгий покой. А с икон смотрят в душу простые и добрые лица, И мне снится, что эти иконы написаны мной. «В твоей голове абиссаль. Падение было долгим…» В твоей голове абиссаль. Падение было долгим. Давление, шум в ушах и острых идей осколочность, Кружение всех стихий – намеки, слова, предлоги. А я все хотел туда, где тихо, светло и солнечно. В твоих рукавах сады заснеженной гиблой кожи, Жестокие когти ласк следы оставляют рваные, И каждый замах любви безжалостен и безбожен, А я так хотел туда, где жизнь не считают ранами. В квартире твоей тюрьма, забиты давно все окна, Голодный горячий рот впотьмах беспросветных мечется, И все в твоем доме – пыль, и все в твоем доме блёкло, А я так хотел туда, где в небо уходят лестницы. Ты тянешь меня к себе, навылет в лицо целуешь, Ревнуешь ко всем, как черт, и бьешь точно в цель, без промаха. А я все стремлюсь уйти, ни ног, ни души не чуя. В твоей голове абиссаль. Но мне не хватает воздуха. «Что там завтра? Заснеженный мир поцелует в улыбку…» Что там завтра? Заснеженный мир поцелует в улыбку, И пойдешь по нему разбазаривать жизнь и судьбу, По могилам сугробов, по родине злой и великой, По зерну вековому просыпанных в прошлое букв. Ты полюбишь кого-то. И кто-то тебе не ответит. Ты сопьешься от боли, но чтобы воскреснуть к утру. А потом ты поймешь, что стоишь на огромной планете, Где так много заплаканных глаз и разомкнутых рук. Пожалеешь людей и начнешь их любить по-иному: Молча. Глядя в сердца. Гладя слабую птицу души. Разбивая стихами и криком застывшую кому — Одиночество женщин, усталость молчащих мужчин. Ты пройдешь сто дорог, и все станет до пошлости книжным, Проживешь эту зиму, мечтая проснуться весной. Что там завтра? Да как и всегда. Обновление жизни. Это все, что когда-либо было и будет с тобой. «Не пощадит нас время. Будет час…»
Не пощадит нас время. Будет час Сойти с земли на тихий полустанок, Где встретит ключник, хмур и седовлас, И души ждущих, любящих предстанут. Не пощадит нас время. Но пока Идут мужчины сонно на работу, Им эта жизнь проста и велика, В них все поет, от детства и до пота. И женщин здесь, смотри, не сосчитать, Они несут свои большие души Тропой любви, и поступь их легка, И каждый взгляд – доверчив и воздушен. Мы все живем в обычных мелочах, Мы знаем мир по маленьким деталям: Письмо друзьям, у кассы толчея, То, что терпели, то, о чем мечтали, И пара книжек в письменном столе, И на лице морщинок первых складки, И близким вслед: «Живи! Живи сто лет!» И поцелуй до дна, до жара сладкий. Не пощадит нас время. Никого. Но посмотри: у речки, за оградой Босой мальчишка, глупый и живой. А значит надо жить. Ты слышишь? Надо. «Девочка… Слабая, тонкая, тихая…» Девочка… Слабая, тонкая, тихая. Кардиограмма – неровный пунктир. И тишина. Зафиксируйте. Вскрытие. В это мгновение рушится мир. Мальчик на крыше. Влюбленный. Под прядями Бледные щеки, как мел, как кефир. Он улыбается. Медленно падает. В это мгновение рушится мир. Женщина грустная. Что же ты, милая? Сердце свое излюбила до дыр. Время прошло. Откачать не смогли ее. В это мгновение рушится мир. Дедушка, стойте. Куда Вы? Уходите? Жизнь на копейки, болезни и спирт. Незачем жить. Гулко тикают ходики. В это мгновение рушится мир. В каждой квартире по драме. Все улицы В этих квартирах, как в буквах листок. В это мгновение рушится, рушится… Только об этом не знает никто. «Ну что, малыш? Мы живы, мы сильны…» Ну что, малыш? Мы живы, мы сильны, И даже есть над чем еще смеяться На сцене дней, в присутствии войны, Под стук судьбы промеж житейских станций. Не верь глазам, я вовсе не устал, А то, что вверх смотрю, так это придурь, И все слова… А что слова? Листва, Ее покров по прошлому раскидан. Ну что, малыш? Есть в жизни свет один, И этот свет не даст нам отсидеться. Ты прогрызаешь ход в моей груди, Чтобы потом согреться где-то в сердце. А мне не больно. Мне уже плевать, Сижу и пялюсь в сжеванное небо, Не жду добра и не ищу привал, И не считаю стоимость ущерба. Ну что, малыш? Смотри на грязь плевков, И верь в любовь, идя вперед вдоль тюрем. Вот наша жизнь. В ней тошно и легко. Бензином пахнет. Что ж… Давай закурим. |
