«Родная, наши дни – свыкание с зимою…» Родная, наши дни – свыкание с зимою, Седая благодать осенней чепухи, Лирическая блажь в которой я не стою Венчания на жизнь и долгих панихид. Хотя ты хороша в кленовом камуфляже, Когда твой томный взгляд сползает на прицел, Когда любой твой вздох становится бумажным. Любовь, она, по сути, – внеплановый расстрел. Смотри всегда вперед, и помни – мир оболган, Стань пулей сентября, и будь такою впредь, Стреляй всегда в упор, не целься слишком долго, Я не умею ждать, я не люблю терпеть. Ведь и последний дождь – достойная награда. Не закрывай мне глаз, прикусывай губу, Я знать хочу в лицо какой бывает правда И, видя палача, любить свою судьбу. Мне хватит полутьмы и хватит полусвета, Стреляй словами в лоб, стреляй быстрее, ну! Но я в который раз изобретал поэта, Пока наш шумный век изобретал войну. «Настанет время для потери…» Настанет время для потери, Целуй, целуй, срывайся в бег, Настанет час тоски и веры — Узнать, как хрупок человек. Как он восходен, как проходит, Как слаб от слов, как наг от нег. Запоминай. По снам, по коде Мелодий сердца, дрожи век. Люби-жалей, пока не поздно. В осенней жухлости аллей Его покой, его нервозность Люби-жалей, люби-жалей. Пока не станет долгим светом Его сквозной, спешащий век. Люби-жалей. Не злись, не сетуй, Смотри: не вечен человек. Пока он здесь и неотъемлем От дней твоих, твоей войны, Пока не упадет на землю Он у простреленной стены. «Попробуй жить наощупь…» Попробуй жить наощупь, Интуитивно слышать Как дождь вбивает в землю Симфонию небес. И по осенним рощам Стопами полустиший Ступай, как по экземе, Лечи их всем, что есть. Словами, снами, силой, Желанием свободы, Тревогой и капризом, Лечи, бинтуй собой Все то, что износилось: Траву, сердца, народы, Всю листопадность жизни Конечной, стиховой. Чтобы сложив аккорды, Чтобы забыв этюды, К последнему антракту Сбежав по буквам нот, Поверить, что post mortem, Хоть что-нибудь, но будет, Продолжится хоть как-то, Хоть кто-нибудь, но ждет. «А если мне не хватит света…» А если мне не хватит света, И этой скорости – под сто Ударов пульса по браслету, А если я скажу «постой, Остановись, мгновенье, время, Дай замолчать, дай тишины»? А если мне не хватит темы, Договорить в ладони сны? Тому, кто выбрал фарс и офис, Кто жил, как жил, от «аз» до «ять», Кто мылил будностью гипофиз, Тому вовеки не понять Всех тех немых невозвращенцев, Живущих от «пусти» к «прости», Всех тех, кто вырвал свое сердце И освещает им пути. А если мне не хватит бега, И этой силы изнутри — Из грязи мастерить ковчеги, Из морга слов – монастыри. А если станет слишком мало Мне вкуса воздуха во рту, До двух шагов сожмутся дали, И я когда-нибудь совру В стихи, сведя их к дешевизне, В невзрачный ноль, в паршивый ритм? Но если мне не хватит жизни… Тогда пускай «То ли глобус разбился на зло и добро…» То ли глобус разбился на зло и добро, Выжимая березовый сок Из артерий рассудка в пустое ведро Раскрасневшихся девичьих щек. То ли время застыло за миг до беды, Отшатнулось, упало на пол И заплакало льном, то ли мысли худы, То ли лясы точить, то ли кол. То ли все потерять, чтобы быть в новизне, То ли сметь, то ли выпросить смерть, То ли ребус во мне, то ли вирус во мне, То ли вешаться, то ли лететь. То ли просто не я – на твоих золотых, Разбазаривших сутки часах, Отражаюсь сейчас, то ли все таки ты Превращаешь замашки в замах. То ли этой свободы не хватит на всех, Этой песенной жизни моей, То ли наша трава пробивается вверх Через всю монотонность камней. То ли много бойниц, то ли мало божниц, То ли пес здесь прошел, то ли спас, То ли мир, то ли мор, то ли пара страниц… Это все, что осталось от нас. «Столько звуков вокруг, но царит тишина…» Столько звуков вокруг, но царит тишина В моих штопанных дымом губах. Ты сегодня скучна и особо нужна. Ты уходишь. Прощание. Шах. Мне остаться опять в этой тусклости лиц, В этих слаженных до-ре-ми-си, В этом гомоне птиц, в этом счете границ, В этой осени, в осях осин. Тишина, тишина, только до-ре-ми-ля Наших песен бежит по молве. Я теряю себя, я теряю себя В этой теплой и мертвой листве. Мир растет посекундно, мир строит дома, Мир становится прочен и зрим, Люди сходят с ума, люди сходят с ума, Достигая последней из зим. Мир становится пуст, ты же видишь сама Эту новую форму блокад: Люди сходят с ума, люди сходят с ума, Но друг другу в глаза не глядят. Я останусь один. Это просто. Весьма. Почти целым. Почти что живя. Люди сходят с ума, люди сходят с ума И один из них, кажется… Я. |
