Щелкунчик сделал предположение:

— Может, эта дверь запрещает Лешему увидеть данный склад? Может, эти символы как-то влияют на него?

Это было хорошее предположение, но никто не стал развивать эту мысль. Нам хотелось найти выход из этого «дурдома».

Кстати, Пушкин очень правильно описал данное место, которое мы, пока искали выход, благополучно осматривали.

Этот «дурдом» представлял из себя не просто лабораторию-склад, а живу́ю лабораторию-склад, которая работала на автомате. То бишь всё автоматизировано. Машины создавали разного рода средства для ухода за телом: крем, шампунь, мыло, чистящее средство… короче, много всего интересного… Но на базе вещества, которое благополучно скомуниздили у Лешего наши парни, веселившиеся сейчас в гостиной… скорее всего.

— Может, если мы найдём выход, будет логичным выйти с картинами, а не с пустыми руками? — предложил Жуков. — Всё-таки план меняется, поэтому и мы будем действовать исходя из тех данных, которые имеем.

— А как я по-твоему пройду в дом с картиной?! — возник Петрович, подслушав наш разговор. — Через окно?!

— Ну да.

— А ты спросил, смогу ли я это сделать?

— Так ты не можешь, значит?! — посмеялся Жуков. — Почти вдвое выше меня, а не можешь пройти через окно с какой-то картиной?

— Ну всё, Жук, ты нарвался. — И Петя бросился на Гошу.

Битва между Георгием Константиновичем и Петром Великим — это, конечно, интересно… особенно в восьмилетнем возрасте… и с такими расхождениями в датах. Но раз мы в альтернативном мире, то почему бы и не посмотреть на это.

Я даже не сразу разнял мелких, дав им хорошенько начистить друг другу рожи. Однако со стороны парни смотрелись не ахти. Стоило только Петровичу ударить Жука по носу, чтобы пошла кровь, как сразу же Жук разозлился и сделал то же самое с Петровичем. Форточник злиться не стал. Он тихонечко сел на жопу и не тихонечко заплакал.

— Ну что за… Петрович! — дружески хлопнул я по плечу мелкого. — Такой высокий, но такой плакучий. В носик ударили, а уже ревёшь.

— У меня кровь из носа идёт! — хныкал Петрович.

— У меня тоже. Но русские не сдаются, — проворчал Жук.

— Так а Петрович тебе кто, инопланетянин? — рассмеялся я. — Хватит с меня на сегодня и двери с инопланетными символами. Ну же, парни, помирились. Обнимите друг дружку. И скажите, что больше так не будете. По очереди.

Если Жуков сразу же извинился, то Петрович находился в «тотальной» печали. Ему казалось, что все над ним издеваются. Все над ним шутят. Используют его для своих нужд.

— Хрен я больше куда полезу! — крикнул Пётр Великий. — Никаких больше окон. Делайте всё сами.

Тут пришёл Топор с картиной.

— Димон, ты, кажется, просил взять хотя бы одну картину, — сказал он. — Ну я и взял одну картину с рожей этого мудака.

— Меня вообще никто не слушает?! — крикнул Петрович. — Никаких извинений вы от меня не дождётесь! — И Форточник бросил пузырёк в Жука.

Однако Жуков каким-то чудом отбил пузырёк. Прочным оказался… пузырёк. Настолько прочным, что даже выдержал удар Топора, в которого летел отбитый Жуком пузырёк.

Но всё же каменную стенку пузырёк не прошёл. Тест на прочность завершился.

И всё?

Нет.

Жидкость, как это обычно бывает, должна была разлиться, но она разлилась не вся. То есть вся, но не вся была видна.

Пушкин подошёл к каменной стене.

— Ребята, кажется, здесь голограмма стены. Не всей, но вот этот вот кусок, куда проникла жидкость, — это чистая голограмма.

— А что за ней? — спросил Гоголян, хотя этот вопрос интересовал всех.

— Не знаю, сейчас гляну.

За голограммой оказался каменный тоннель. И если «каменный» — это и так ясно, то тоннель — это что-то новенькое.

Наше путешествие по подземному коридору заняло ни много ни мало час. И вывел он нас в дремучий лес, но не тот, что на территории Петровки. Нет, это были уже владения Лешего… на законных основаниях, принятых Владимиром Владимировичем.

— Если честно, то меня больше удивил не тоннель, а то, что мы битый час шли в неизвестном направлении, — выдал Пушкин. — Это каким надо быть идиотом, чтобы поверить, что выход ждёт на другой стороне длинного тоннеля?

— Ты же его прошёл, — улыбнулся Гоголян. — Вот и сам ответь, каким нужно быть идиотом. Лично мне, ну это я так, понравилось ходить по загадочному тоннелю, — ещё раз подколол Колян своего друга. Он посмотрел на всех нас и добавил: — Я получил удовольствие от прогулки. Главное — все живы. Даже мамка Пушки не будет его ругать, ибо не узнает, что он был в доме Владимира Владимировича.

— Это только формально дом якобы нашего директора, — отряхнулся Пушкин. — А где мы? То есть я знаю, что мы за пределами Петровки. Но где конкретно?

Я осмотрелся.

— Да там же, где и были этой ночкой, в дремучем лесу.

— Нет-нет, я не в том смысле, Димон. Где конкретно в дремучем лесу мы сейчас находимся? Я к тому, что отсюда можно спокойно таскать вещество Лешего в лабораторию Владимира Владимировича.

— А ещё нужно учесть тот факт, что от Лешего наш директор защищён только со стороны необычной двери с инопланетными символами, — добавил Толстый. — А если только с одной стороны, то с другой Леший может и «подслушать», что там делает Владимир Владимирович.

— Чёрт возьми, а Толстый прав! — ударил себя по лбу Чехословак. — Почему наш директор не построил ещё одну дверь с этой стороны? Раз уж защищаться, то нужно со всех сторон себя защищать.

— А вдруг Леший и не против всего этого? — предложил Булгаков. — Может, Леший всех нас надурил? А может, он не сказал всей правды? Или просто-напросто решил забить на Владимира Владимировича? Вдруг наш директор давно соорудил такую дверь, но когда понял, что ему нужно расширять свой погреб до лаборатории-склада, то решил договориться с Лешим. А тот сказал, что ему всё равно. Ну или что-то ещё. Короче, директору не пришлось создавать вторую дверь. А мне ещё кажется, что он и первой-то не особо пользовался. Думаю, он пользовался только кладовкой. Ведь не будешь же каждый раз отворять дверь с помощью эликсиров. Да и дело это гиблое. Так можно любую дверь уничтожить за несколько таких «вскрытий».

— Открытий.

— Я это и имел в виду, Саня.

— Что ж, Профессор прав, — поддержал Пушкин Булгакова. — Мне кажется, что наш Владимир Владимирович не заходит в свою лабораторию. Кто-то другой туда заходит. И делает он это через дремучий лес.

— Леший говорил, что четырнадцатого сентября нельзя ходить в лес, потому что он играет в карты с лесной братвой, — подключился и я, поскольку мелкие говорили достаточно интересные вещи, которые имели место быть. — Возможно, братва Лешего — это не такая уж и братва ему. Леший им доверяет, а они за его спиной доставляют вещество в лабораторию мудака.

— Но если Леший может это предвидеть, то он бы уже давно узнал об этом. То есть никто бы за спиной у Лешего не таскал бы вещество в лабораторию нашего директора, — выдал Жуков. — Тут что-то более интересное. Вот только нужно подумать, что именно.

Все детишки, включая меня, задумались. А что, я тоже ребёнок, пусть и старше их на десять лет. Для мамы я всегда буду ребёночком.

— Тут Ракета отписал, что он с Парусом летит к нам на соседском джипе, — нарушил тишину Пушкин.

— Откуда они знают, где мы?

— Так я отправил наши координаты.

— А чего тогда спрашивал, где мы?

— Так я только сейчас додумался посмотреть, где мы, Димон. И оказалось, что мы почти там же, где и были этой ночкой. Всё верно ты говорил изначально. Вот только на полкилометра левее. Тут ещё показано какое-то озеро. Видимо, ещё одно такое же озерцо. Предлагаю всем поплавать, — улыбнулся Пушкин. — Я уже умею, а вы, пацаны, могли бы научиться. Да и подумали бы над тоннелем.

— А нас Леший не похитит за нарушение правил? — уточнил Толстый.

— Не знаю. Но точно знаю, что он к нам придёт, — улыбнулся я. — Вот тогда мы и расскажем, что́ накопали. Хотя, уверен, он и так уже знает об этом. Только, зараза, не хочет появляться.