— На стадионе можно, — подал Толстый.

— Вот и замечательно. Потому что у меня к вам есть одно дельце: мы с вами отлично можем пошалить. Как раз используете свои сверхспособности или дары. В общем, вы согласны?

Конечно же дети согласились. А кто бы не согласился?

Мы умудрились проникнуть в столовку за минуту до звонка. Быстренько набрали еды и свалили на стадион. Кстати, столовая отличалась от коридоров лишь наличием царских серебряных и золотых столовых приборов, золотых стульев с белыми мягкими обивками и белоснежных столов с золотыми ножками.

— Только на тяжёлую пищу сильно не налегайте, — предупредил я. — Мы будем играть в футбол.

— В футбол?!

— А ты что, имеешь что-то против? — спросил я у волосатика.

— Да нет. Просто у нас нет мяча, да и после еды не особо хочется костями хрустеть.

— Ого. Да ты как мой дед, который учил не только самогон гнать, но и вот таким вот выражениям, вроде «костями похрустеть».

— Ну а что я могу поделать, если между нами столько общего.

— Ничего, Саня… ни-че-го. — Я обратился ко всем: — Итак, класс. У вас есть время до начала четвёртого урока, чтобы покушать. А потом будем искать мяч. Заодно жирок растрясёте.

— Димон, вот лично я могу сразу играть в футбол, — подключился Толстый. — Мне абсолютно без разницы — кто, что, куда, зачем. Я хорошо ем, а уже потом делаю всё то, что делал до этого. Скажу больше: если бы я это продолжал делать на голодный желудок, то прошёл бы час-другой и мне пришлось бы остановиться, ведь жизнь идёт, а я не ем. Мой организм слабеет, а мышцы и широкая кость не получают того, чего должны были получать, чтобы…

— Чтобы… — перебил я. — Хватит уже, хорошо? Тебя все поняли, Толстый. Время как раз подходит к концу, а вы всё не едите, будто ждёте команды сверху. Лично я, когда был таким же шкетом, съедал треть батона ещё до того, как приносил его домой из магазина. Учитесь кушать быстро, много, постоянно и всё, что есть под рукой. Попались кислые яблоки — не беда. Сожрали их. Вечером дристанули за кустом, подтёрли жопу лопухом и побежали играть в футбол до тех пор, пока мяч не затеряется в темноте. Вы должны прочувствовать этот кайф, когда получаешь в десять вечера мячом по ебалу и у тебя идёт кровь из носа. Но ты счастлив, потому что пацаны благодаря этому забили и выиграли старшако́в со счётом «восемь — сорок семь». Это прекрасно.

— Как это? — поинтересовался Гоголян. — Как можно выиграть старшаков, когда забил всего восемь, а тебе забили сорок семь?

— Это целая наука, которой я могу обучить. Тут всё решает последний гол, и всем пофиг на счёт. Темнота наступила — значит счёт сгорел. Теперь счёта нет. Есть только одно правило — кто забьёт последний гол, тот и выиграет. И вот когда ты идёшь домой, а у тебя лицо в земле, крови и бараньем дерьме, то именно в этот момент ты счастлив как никогда.

— Интересно. Почти всё понятно… кроме одной детали…

— Бараньего дерьма? — улыбнулся я, смотря на Гоголя.

— Да.

— Представь себе картину: футбольное поле заросло. У тебя нет косы, но есть мозг. Что нужно сделать? — Не дожидаясь ответа, я сам и ответил: — Правильно, пригнать баранов. Для этого берёшь камни размером с кулак и кидаешь в баранов, которые жрут траву в ста метрах от стадиона. Как только стадо пацанов «переместит» стадо баранов на стадион, так сразу же начинается магия, которой не научат ни в одной княжеской школе магии.

— Что?! Что?! Расскажите, Хиро Мацумото! — пошли выкрики. — Научите и нас этому!

— Научу, как только дослушаете. — Я вспомнил, где остановился. — Бараны начинают пожирать всю траву, что на стадионе. Но жрут они её так быстро… и так много, что моментально срут, как шакалы. А потом снова едят. В итоге у нас стадион, где можно играть в футбол. А ещё куча бараньего дерьма в виде чёрных M&M'S.

— Хиро Мацумото, уже прошло десять минут четвёртого урока, — донёс Лермонтов.

— Спасибо, Парус. Вот видите, класс, как время быстро летит. А знаете почему? Потому что вам интересно слушать, а мне интересно рассказывать. И если вы будете меня слушаться, тогда я буду чаще рассказывать вам такие секреты, которые вы с удовольствием будете поглощать и применять в своей жизни. Уверен, что к восемнадцати годам вы подготовитесь к этой жизни получше любого класса, который я не веду.

— А ты очень крутой, Димон. — Толстый сделал отрыжку. — Что-то я думал поиграть, но меня на сон потянуло. Давай, может, отдохнём пять минут, а потом поиграем?

— Это ты у класса спрашивай… — Не успел я завершить, как класс поддержал Толстого. — Что ж, знаю я ваши пять минут, поэтому лучше пятнадцать минут отдохнём, а потом отправимся за мячом. Все согласны?

— Да! — хором прокричали дети.

Охренеть. Я стал настоящим учителем.

Сейчас лежу такой на травке и понимаю, что мне бы и в своём мире неплохо было бы пойти учить детей. Вот было бы интересно увидеть лица родителей, у которых ребёнок через неделю начнёт общаться через кодовые слова «хуй-нахуй-захуй». А потом образумится и поймёт, что в матах большого смысла нет. И это будет прекрасно.

— А какие уроки мы пропускаем? — решил спросить я, пока все тринадцать рыл, включая меня, отдыхали на травке школьного стадиона, который не был таким, какой его описывал я. Нет, стадион княжеской школы магии — это почти такой же стадион, как и на чемпионате мира по футболу, только без трибун.

— Прямо сейчас — русский язык, — ответил Гоголян.

— А потом идёт человек и мир, — добавил Пушкин.

— Зато в конце самое интересное — основы магии. — Толстый хорошенько потянулся и сказал: — Всё, Димон, никуда не пойду. Буду ждать основы магии прямо здесь.

— Сейчас не июль месяц, а сентябрь. Если будешь лежать на траве два урока, то можешь и недотянуть до основ магии. И вообще, что это за предмет такой? — Понимая, что учитель должен знать его, я исправился: — То есть чему вас должны учить на последнем уроке? И сколько дней в неделю проходят эти основы… магии, — усмехнулся я.

— Этот предмет идёт каждый день с понедельника по пятницу последним уроком, — ответил Пётр Великий. — Там мы развиваем свой дар. И учитель должен нам в этом помогать, а не заставлять краснеть своих учеников.

— Петрович, не наезжай, — спокойно сказал я. — Настоящий парень не будет обижаться. Воспринимай всё происходящее как некую игру. Никто на тебя не злится. Но когда ты сам настроен против всех, то тебе кажется, что все настроены против тебя. Однако это только так кажется, поверь мне. Из своего опыта скажу, что лучше дружить, чем враждовать. Тебя никто не упрекает. Будь спокоен. Просто живи и радуйся тому, что происходит. Ну так что, мир? — И я протянул руку.

Пётр Великий задумался. Парень что-то вычислял в своей «царской» головушке.

— Да, — улыбнулся Форточник и пожал мне руку.

— Вот и замечательно. — Я резко встал. — Всё, пацаны, хватит лежать. Мы и так десять минут урока просрали. Потом ещё минут пятнадцать отдыхали. И хоть мне понравилось беседовать с вами на разные темы, но у нас осталось всего двадцать минут до конца четвёртого урока.

— Двадцать две минуты, — поправил Пушкин.

— Мы должны за двадцать две минуты раздобыть мяч, — продолжил я. — Конечно, я бы мог его попросить, но лучше размяться и скомуниздить мяч, будто у нас нет возможности попросить его.

— Димон, а зачем так усложнять жизнь?

— Чтобы жирок растрясти. И чтобы спать не хотелось. Кроме того, важна практика, а не теория, поэтому будем практиковаться. И начнём уже на четвёртом уроке. Заметьте, ни с понедельника, хоть сейчас он и есть, ни на шестом уроке, ни после мотивационных курсов, ни даже тогда, когда луна будет в ебучем Льве…

— Во мне?!

— Да не в тебе, Толстый, а в созвездии Льва. Ни в какой-нибудь ещё херне, — продолжил я. — Короче, нам необходимо раздобыть футбольный мяч, значит, будем использовать свои сверхспособности, чтобы на пятом и шестом уроках играть в футбол. — Чтобы дети долго не думали, я спросил: — Итак, кто мне скажет, как нам раздобыть мяч? Есть идеи?