Мой батя умер во «Вьетнаме» — так называется бар, что через дорогу от нашего дома. Он любил выпивать, поэтому Новый год всегда отмечал до пятого января. Именно на эту дату «выпадал» мой день рождения. И вот 5 января 2013 года, когда мне исполнилось ровно десять лет, что-то в его организме отказало. В течение дня он принял всего три бутылки водки — нормальная практика для его печени, — но что-то пошло не так и батя откинул копыта. В итоге я расстроился, а мама так и вовсе заплакала. Хотя после похорон разговаривала с подружками по телефону так, будто ничего и не случилось.

Единственное, что я помню хорошее о бате, — это совет: «Перед тем, как посрать, убедись, что поблизости есть бумага, иначе будешь страдать». Что же, тут не поспоришь.

Что я хотел этим сказать?

Даже не знаю. Мне просто хотелось хоть как-то начать свою историю. Возможно, стоило сперва представиться.

Меня зовут Дима. Дмитрий Михайлович — это если официально. А если для пацанов с района, то всего лишь Димон, Димончик, Димасик.

Я самый обычный парень, который обожал вечерком раскатать десять литров пива с друзьями. Пять человек, каждому по два литра — ничего особенного… даже хорошо заходит перед сном.

Но была в этой схеме и тёмная сторона — наша с мамой бедность. Мама работала санитаркой, а я учился в школе. Жили на мамину зарплату, а те деньги, что остались от продажи квартиры моей бабушки — папиной мамы, никто не трогал. Ну почти никто. Иногда я брал оттуда, чтобы попить пивко с пацанами. То есть я брал раз в месяц, но чтобы хватило на целый месяц. Тридцать двухлитровых пластмассовых бутылок пива — не такие большие деньги, чтобы мама заметила, как они уменьшаются. К тому же пить я начал с пятнадцати, а школу закончил в семнадцать.

К чему это я?

Дело в том, что эти деньги мама хранила на университет. Она очень хотела, чтобы я закончил универ и жил лучше, чем она и папа вместе взятые, несмотря на то что батя отдыхает на Небесах уже многие годы. Кроме того, мне учёба якобы давалась, судя по оценкам в дневнике. Хотя на самом деле я был тот ещё валенок. Не то чтобы по жизни валенок, но в учёбе я соображал туговато. А нормальные оценки — это умение общаться с учителями. Всегда мог договориться. В общем, был одним из тех, кто заколебать может на раз-два. Но сделает это так, что человек потом сам не поймёт, как согласился на выгодную сделку для обеих сторон.

Физичке я помогал в гараже её мужа. Биологичке — красил лаборантскую и расставлял её лягушек в банках с водой сопливого цвета, или как там правильно. С трудовиком и физруком — ну тут и так всё ясно. Математичка, химичка, географичка… — всё решал физической силой и умением красить, шпаклевать или ещё что-то, что нужно было как для школы, так и для личных бабских нужд.

Решать вопросы с оценками такими методами можно было только в маленьких городах, потому что в столице всё решали деньги, которых у меня не было. Да я бы и не тратил их на подлизывание. Кроме того, жил я в ста километрах от Москвы, так что всё у меня было замечательно. Жизнь интересная и вполне насыщенная для городка с населением в двадцать тысяч рыл, из которых половина выглядела старше своего возраста на лет двадцать.

Но моя история только начинается, ведь я смог как-то поступить в один из университетов Москвы. Мама, провожая меня на поезд, плакала сильнее, чем когда умер папа. Это было 31 августа 2020 года.

И если в этот же день, по приезду в Москву, я снял себе койко-место в хостеле, то уже первого сентября снял комнату у одного пенсионера. Всё это было сделано после линейки и торжественной речи декана моего исторического факультета. Как раз моя шустрость и помогла мне так быстро найти себе жильё и влиться в городскую жизнь.

Так вот, самый сок идёт дальше, ведь пенсионер, у которого я снял комнату и прожил вместе с ним целый семестр, был… впрочем, сейчас узнаете.

— А это безопасно, Николай Васильевич? — поинтересовался я, ведь не каждый день препод по истории, который ненавидит ту́ историю, что в учебниках, просит протестировать его изобретение.

Подумать только, препод по истории, любящий создавать разного рода штуковины, в которых я вообще не разбираюсь, создал самую что ни на есть машину времени. Николай Васильевич уже битый час уговаривал меня залезть в кабину, которую он смастерил, чтобы проверить — работает ли она.

— Пффф!.. Ну конечно безопасно, Димон, — выдохнул Васильевич.

Я проглотил слюну.

— Может, я всё-таки подучу билеты?.. или Вам помогу, как в прошлый раз, когда Вы мне лабы зачли, а?

— Дмитрий Михайлович! — повысил голос мой, можно сказать, друг. — Димончик! — улыбнулся и уже ласково продолжил Николай Васильевич. — Послушай, родной, мне уже семьдесят шесть лет. Я могу в любой момент откинуть копыта. Знаю, что я твой сосед, и ты мне много раз помогал за этот семестр, но пойми: во-первых, мне нужны деньги, потому что никто за моё хобби, в виде опытов, не платит, а растраты идут, и зарплаты преподавателя по истории, даже вместе с пенсией, не хватает; во-вторых, тебе просто повезло, что ты первым нашёл объявление и с сентября месяца снимаешь комнату в моей квартирке; и в-третьих, если бы не твоя помощь, то я даже не допустил бы тебя к экзамену, потому что ни одной лабы ты сам не сделал.

— Николай Васильевич!

— Ну что ты всё: Николай да Николай! — поднял мой «друг» руки вверх. — Я Гений… просто в паспорте написано, что Николай. Если бы меня заметили и поверили в мою МВГНВ, то не пришлось бы долгие годы вычислять и что-то придумывать, а можно было бы всё сделать быстрее, дав мне несколько человек для проб.

— Для проб?! — удивлённо-испуганно переспросил я.

— Ну для экспериментов, — помотал Васильевич головой. — Так ты будешь мне помогать, чтобы сдать экзамен, а?

— А что такое МВГНВ? — начал я, чтобы морально подготовиться ко входу в кабину моего препода, ибо экзамен мне нужно было сдать обязательно, поскольку я уже два раза завалил его. Не хотелось бы быть отчисленным на первом же семестре. А тем более не хотелось разочаровывать маму, которая хранила деньги, отказывая себе в платьях и ремонте хотя бы кухни, туалета и ванной комнаты.

Многие говорили, что это невозможно — быть отчисленным на первом курсе. А тут у меня появились все шансы быть отчисленным даже не на первом курсе, а на первом семестре. Что сказать, я был ещё тем бараном.

— МВГНВ — это Машина Времени Гения Николая Васильевича, то бишь меня! — официальной презентацией разъяснил мне друг по комнате.

Заметили?

Теперь он уже не просто друг по квартире, а друг по комнате. А всё дело в том, что последние две недели я жил с Николаем Васильевичем у него в зале, пока в «моей» комнате неспешно шёл небольшой ремонт: мы хотели снять ковры со стен, в итоге пришлось клеить новые обои. А вы сами должны понимать, насколько процесс поклейки обоев может затянуться, когда им занимаются пенсионер и студент.

— Она точно работает? — почесал я лоб.

— Да работает, мать твою! — крикнул мой «друган». — Всё работает, Димончик, — уже более ласково добавил чудаковатый историк.

Я мог понять этого мужика, ведь он долгие годы занимался чем-то важным, как мне кажется. И сейчас ему, конечно же, хотелось испытать своё изобретение. Да я в целом думаю, что он завалил меня дважды на экзамене, потому что увидел во мне того самого парня, который залезет в кабину его МВГНВ, ибо выбора нет.

А вообще, Николай Васильевич был очень добрым пенсионером. С виду не скажешь, особенно по его речи, ведь он и декана не раз посылал на хрен, но когда поживёшь с ним целый семестр, то этот человек раскрывается с такой прекрасной стороны, что просто «Вау!».

Даже сейчас, чтобы исправить свою «вспыльчивую нетерпимость», Васильевич перевёл тему, спросив меня о моём возрасте. Пришлось ответить, что мне уже восемнадцать.