— Таки вспомнила, да? — я с облегчением вздохнул.

— Только здесь она тебя и вспомнит, — крикнул Сид со стороны кухни, — Забыл, что ли, как мой купол работает?

— Возвращает всех в исходную форму, — сказал я, — Только вот не думал, что твоя истинная форма — любящий дедушка. А можно внуку кусочек пирога?

— Только если внучок принесет дров, — как-то по особому, спокойно и добро усмехнулся Сид.

Каэр уже растормошила сумку, которую я принес, и с готовностью одевалась.

— Со мной хочешь? Ну пошли.

Взявшись за руки, мы вышли во двор и набрали в сарае столько дров, сколько можно было нести, не боясь повредить спину. Возможно, впрочем, я взял чуть больше этого количества — но, хэй, кого интересует состояние позвоночника, когда большую часть времени ты из него в основном и состоишь?..

Втроем мы поужинали лимонным пирогом с чаем, сидя на одеялах возле камина. Каэр уснула почти сразу же. Я не отходил от нее до самого утра — скелетам не особо нужен сон. А мне просто хотелось побыть рядом с ней хотя бы чуть-чуть. Сложно объяснить это чувство. Наверное, именно поэтому я спросил о нем у своего старика.

— Сид, что для тебя значит "любовь"?

— Готовность жертвовать собой, своим временем, своими прихотями ради другого человека, — без запинки ответил он.

— Говоришь, как по методичке, Сид.

— Ну а что тут еще можно сказать? Это тема такая, скользкая, — он громко отхлебнул чая, — Она разная бывает.

Я не стал настаивать на продолжении, да и старик хотел поскорее добраться до постели. Зима на этих двоих действовала примерно так, как я и представлял. "Спокойствие и сон — вот что такое зима".

Но мне этого было не понять. Внутри бурлило странное желание что-то делать, неважно — что именно. Бегать, прыгать, петь — все бы подошло. Лишь бы не сидеть на месте. Я решил пока что не разносить дом, а для начала проведать Каэр.

Девочка мирно сопела под теплым пуховым одеялом. Толстое, немного потрепанное, оно практически все сползло на пол, пока Каэр ворочалась во сне. На ее предплечье я заметил два маленьких перышка. "Кажется, одеяло старее, чем я думал". Попытался смахнуть их, но те и не думали покидать свое место. Бледно серые, как небо над Лиром, они росли прямо из кожи. Пока что — маленькие. Пока что — едва заметные. Единственная проблема заключалась в том, что теперь я о них знаю. Мысленно порывшись в памяти, я воскресил в сознании образ той огромной птицы. Цвет перьев совпадал. По привычке потянулся к пачке сигарет, но вовремя остановился. "Не сейчас". И вышел во двор. Тихая белая ночь. Небо было светлым, будто стекольщик, напевая под нос неразборчивую мелодию, очистил его от грязи. Холод приятно освежал, успокаивая мысли. На волосы, существующие у меня только в пределах этого купола, мягко падал снег — я натянул капюшон и поправил лямку рюкзака. "Заданию Энгуса явно придется подождать. Есть дела поважнее".

— Долго же тебя носило, чувак, — Гир, корпевший над очередным своим изобретением, приветственно запустил в меня пустой жестяной банкой из-под какого-то напитка.

Я поймал ее магией. Даже сам толком не понимая, как сумел так быстро среагировать — сам факт существования банки я осознал, только когда она замерла в паре сантиметров от моего черепа.

— Очень смешно.

— Мда, забыл, что ты так можешь. Идем?

Гир уверенно поднял огромный рюкзак. На вид, казалось, он весит вдвое больше его самого.

— Ага.

Мы пришли к обрыву гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Были ли виной тому мои ноги или наша общая задумчивость, но я даже не заметил, как уже стоял у края.

— Это конечно не мое дело, — сказал Гир, наматывая крепкую веревку на штырь, предварительно вбитый нами в скалу, — Но все же, что с тобой?

— Просто любопытно, что там, вот и все.

— Да, — парень крепко завязал узел, — Мне тоже. И все-таки, если нужно будет выговориться — обращайся. Я тут 24 на 7, как говорится.

— Учту, спасибо, — ответил я чисто из вежливости.

Мы начали спуск — сначала я, потом — он. Под ногами бились темные волны, а ветер практически срывал нас с веревки. "Хорошо, что Гир использует подстраховку". К сожалению, на меня ее не хватило, но я и не боялся разбиться. "Просто спуститься — и все. Быстро или медленно уже не так важно". Мы оба почти на каждом шагу оступались, но времени и сил жаловаться ни у кого не оказалось. Где-то над собой я, казалось, слышал прерывистое дыхание Гира — но это было невозможно, ветер заглушал собой все.

— Я больше не могу, чел! — что есть сил крикнул Гир в какой-то момент.

Я промолчал. До дна пещеры оставалось не так далеко. Пути обратно у нас не было, а если у него нет сил на спуск — то и на подъём тем более их не осталось. Я стал быстрее спускаться, позволяя веревке время от времени проскальзывать меж костяшек.

— Осиан! Осиан, ты куда?

Гир не так часто звал меня по имени. Я ускорился, уже скорее падая, чем спускаясь, пока Гир застыл на месте, вцепившись в веревку потрескавшимися пальцами. Его крики я вскоре слышать перестал и, лишь почувствовав под ногами прочную опору, остановился и огляделся. Пещера, как и было видно на камере до этого, была абсолютно темной. Чтобы достать до ее свода, мне потребовалось бы еще два скелета. Вдоль стен меж сталактитов и сталагмитов тянулись и провода и трубы неизвестного мне назначения. Я сделал шаг внутрь, когда услышал нечеловеческий вопль позади себя.

Успеть поймать падающего человека и так задача не из простых, но успеть поймать его магией — это уже надо постараться. Я резко обернулся, зачем-то выставив перед собой руку. Возможно, сработала именно рука, возможно, на меня подействовал адреналин, но Гир, промелькнув лишь на мгновение в сумрачном свете неба, застыл в воздухе чуть ниже порога пещеры. Вместо него, вниз улетело нечто с металлическим блеском, но это интересовало меня меньше всего. Моя душа напряглась, будто на нее со всех сторон давили тиски. Шаг за шагом, я дошел до края и, не позволяя внутреннему напряжению ослабнуть, протянул Гиру вторую руку. Тот схватился за нее и, помогая себе ногами, вскарабкался на твердую поверхность.

Мы оба некоторое время стояли на коленях, переводя дух. Одежда Гира была изодрана, особенно в районе ног, руки кровоточили. Он, задыхаясь, пытался снять рюкзак и успокоиться, пока в итоге не сдался и не лег прямо на холодный мокрый камень. Я, схватившись за то место толстовки, где должна была быть грудь, последовал его примеру. Боль была такая, будто я сорвал какую-то мышцу. "Стоило ожидать. Говорили мне в школе — не прогуливай физру…" Странная мысль, посетившая меня, как и воспоминание, следующее за ней, заставили меня забыть о боли. Я попытался вновь вызвать в голове увиденное — спортивную площадку, жару и поданную маленькими ручками бутылку холодной воды. Но, чем больше я об этом думал, тем сильнее все вновь покрывалось туманом. "Наверное, какой-то глупый сон вспомнился". Мы лежали ровно до тех пор, пока оба не почувствовали себя настолько лучше, чтобы начать разговаривать.

— Я знал, что ты меня не подведешь, братан, — с лучезарной улыбкой сказал Гир, хлопая меня по плечу, — Были сомнения, но я решил, что хуже уже не будет.

— Ты что со страховкой сделал, умник? — я отвесил ему подзатыльник.

— Не поверишь — открутил. Правда, любимая отвертка сгинула в пучине. Но ничего страшного. Другую любимую найду. Их на свете еще много. К тому же — это же и был твой план, да? Спуститься вниз, подождать меня и поймать, в случае чего?

Я посмотрел на взлохмаченного, израненного парня, наслаждающегося тем фактом, что он, не смотря ни на что, живой. И соврал.

— Пф, конечно. Так и знал, что до тебя только в последний момент дойдет. Чего кричал-то, как ребенок? И зачем страховку испортил? Как теперь обратно то полезешь?

— А, — Гир отмахнулся, — придумаю что-нибудь.

Мы обернулись к темному входу пещеры. Отстегнув от груди рюкзак, Гир достал самодельный, немного кривой, но все еще работающий фонарик. Луч света, пусть и немного, но рассеял темноту. Прежде чем мы углубились в нее, Гир вновь положил руку мне на плечо.