Я очень долго не хотел открывать глаза. Мне было настолько лень, насколько это только возможно, и никакое ласковое солнце не смогло бы меня переубедить встать с кровати. Блаженное состояние пустоты в голове, когда ты проваливаешься всё глубже и глубже в сон, постепенно окончательно забывая о своём существовании, укрывало меня с головой. Отдавшись ему, я уже практически заснул, как вдруг во мне пробудилось нехорошее предчувствие. Сложно сказать, чем именно оно было вызвано, но в какой-то момент мне показалось, что если я усну — то уже не проснусь. "Ну уж нет, мне ещё рано умирать!" — эта мысль убедила меня, что в вечном покое не так уж и хорошо, и я резко открыл глаза.

Обычная комната в коммуналке. Потрёпанный ковёр на стене напротив кровати. Старенькие доски на окне, сквозь которые сквозняк игрался с пыльными шторами. Такая обычная комната. И такая незнакомая. "Где это я?"

Приподнявшись с лёгким стоном, я попытался потереть глаза. Рука послушно прошла сквозь нужное мне место, послышался лёгкий стук где-то в макушке. Ошарашенный, я постучал ещё раз. И ещё. Затем медленно отодвинул подозрительно белую руку на расстояние и наконец-то рассмотрел её. Чистейшая кость.

— Я проснулся или нет? — "ощупывая" фаланги пальцев второй, точно такой же костлявой рукой, я старался не паниковать. Характерный звук костей, стучащих друг об друга, вызвал во мне истеричный смешок. Убедившись, что мои руки, а затем и ноги, и всё остальное тело теперь представляют собой базовый набор для класса биологии в школе, я решительно лёг обратно и укрылся одеялом.

"Ну уж нет. Пусть лучше я усну".

Моргать у меня теперь получалось по своему, специфически. Зрение затуманивалось, потом и вовсе пропадало, а затем также возвращалось. Будто включаешь-выключаешь старенький телевизор. Не думаю, что моргание мне в принципе было необходимо, просто оно осталось чем-то на уровне базового инстинкта. "Моргая", я чувствовал себя чуточку лучше. Уснуть у меня, впрочем, не получалось, как бы я не старался. Рой панических и любопытствующих мыслей жужжал где-то под черепушкой, мешая уйти в прекрасное забвение. Отбросив одеяло в сторону, я нашёл в ванне разбитое зеркало и посмотрел на себя повнимательнее. Вместо глаз — тёмные провалы с двумя мерцающими, будто звёзды на ночном небе, точками неопределённого холодного цвета. Фирменная "улыбка" здорового скелета с самыми обычными зубами. Скинув футболку и шорты, завязанные до этого на тазобедренной кости, я рассмотрел остальное. В месте, где должно было быть сердце, за рёбрами — маленькое слегка светящееся нечто, прикосновения к которому вызывали странную щекотку. "Кажется, эта штука теперь моё сердце. Прекрасно". Я попробовал его аккуратно сжать и обнаружил, что при определённой силе нажатия чувствую боль.

— Интересно, меня всё ещё можно убить? — пробормотал я, аккуратно вытаскивая странный комочек наружу.

Он был почти невесомый и мягкий, податливый, того же холодного цвета, что и "зрачки". Я перестал ощущать какую-либо температуру, а о текстуре мог догадываться только по тому, как сильно прогибается комок от моих нажатий. Глаза, впрочем, я вытащить не мог, как бы ни старался, поэтому просто вернул своё новое сердце обратно, где оно послушно застыло.

— Интересно, я мальчик или девочка скелет, ха-ха, — челюсть слегка приоткрывалась каждый раз, когда я говорил. Голос был самый обычный и не вызывал во мне никаких ассоциаций, разве что болезненный интерес, откуда он берётся. О своём поле или возрасте можно было только догадываться, но я предпочёл бы быть парнем лет 18-ти. Желательно с кожей и органами, но это дело вкуса, разумеется. Кто я такой, чтобы придираться?

За окном между тем горела осень, яркими праздничными рядами стояли деревья, а воздух скорее всего был приятно прохладен и свеж. Людей не было видно, хотя настенные часы с кукушкой и показывали полдень. Может быть они показывали полдень уже полвека, но я не собирался с ними спорить.

Следующим моим шагом в исследовании нового тела была попытка попить воды. Она послушно вылилась мне в челюсть, протекла вдоль позвоночника и улеглась у ног лужицей разочарования. Разумеется, есть я тоже не мог. Дышать — тоже. Скелетам, как оказалось, нужно не так уж много для поддержания здоровья.

Время шло, и я внимательно осмотрел квартиру, в которой проснулся. Ничего необычного, но и ничего знакомого. Отсутствовали фотоальбомы или хоть что-то, устанавливающее личность хозяев, и толстый слой пыли на предметах подсказывал мне, что не стоит их дожидаться.

Прежде чем выйти на улицу, я хотел было замаскироваться, но вся одежда, за исключением футболки, шорт и старой куртки мне не подходила. Впрочем, нашлась пара старых кед, в которые влезла моя костлявая ступня. Теперь можно было не беспокоиться о стуке, сопровождавшем до этого каждый мой шаг.

У меня не было ни малейшего понятия, что делать, поэтому я вышел на улицу в поисках ответов. Нереалистичность происходящего подсказывала мне, что я явно не в привычном мне мире. Осталось только понять, по каким правилам он работает, и выбраться из него.

Все двери были без замков — это была первая странность, что я заметил. Замки отсутствовали в принципе, будто некто, создавая этот мир, их боялся или недолюбливал. И в подъезде, и в окружающих квартирах двери просто открывались, но я решил отложить дальнейшее изучение на потом. Сначала — осмотреться снаружи. "Отсутствие замков будет проблемой, только если за мной погонятся", — промелькнуло в голове, но я предпочёл не зацикливаться на плохих мыслях и относиться ко всему, как к очередному странному сну. Отсутствие воспоминаний — вот что меня действительно беспокоило. Шагая по улице, усыпанной жухлыми листьями, я всё больше убеждался, что мои догадки верны. Ни одного человека. Все машины заброшены и не оснащены замками. Одна за другой мелькали детские площадки, заваленные пивными банками. На одной из скамеек я нашёл оставленные кем-то пачку сигарет и зажигалку, закурил. Дым послушно проник в рёбра и вышел из-под куртки. Я постарался представить себе, что являюсь обычным человеком и вполне могу вдыхать-выдыхать дым и, что меня не особо удивило, это помогло. Дым послушно заструился, как ему и положено, красивыми завитками выходя из моей челюсти. Интересно, курил ли я раньше? "Да какая уж разница". Я наблюдал за окружающим, абсолютно пустым и безжизненным миром, постепенно окончательно успокаиваясь. Даже скамейка показалась мне удобной и немного милой, хотя я не смог бы словами объяснить, в чём конкретно её милота заключалась. Протяжный металлический скрип вырвал меня из раздумий. Тяжёлый, ржавый звук разносился в тишине соседних дворов, монотонный и невероятно раздражающий. Я отодрал доску от скамейки, не особо беспокоясь, что бы на это мне сказали окружающие, и медленно выдвинулся в сторону скрипа. По мере продвижения стало заметно, что чем ближе к тому двору, тем меньше на улице мусора. Детская площадка, к которой я постепенно подходил, была окружена маленьким забором, через который способен переступить взрослый человек. Те же разбитые мусорные баки, те же плохо окрашенные конструкции. На качелях сидела маленькая девочка лет семи-восьми и медленно раскачивалась. Уже издалека я заметил пару рожек на её макушке.

— Эй! Кто ты? — решив не рисковать, я окликнул её издалека, поудобнее прихватив доску. Скрип остановился. Девочка обернулась, и вместо ожидаемого мной страшного оскала я увидел обычное детское чуть смуглое лицо, слегка покрасневшее от холода. Две белые косички спускавшиеся ниже плеч, ниспадали на куртку. Девочка была совсем не удивлена моему приходу и, отвернувшись, продолжила качаться.

— Ты будто каждый день скелетов видишь, ей богу, — пробормотал я, подходя ближе, — Ты местная? Знаешь, что здесь происходит?

Я засыпал её кучей вопросов, но ответом мне было молчание и спокойный взгляд, который мог означать всё, что угодно.