Господи, эта безумная хотела меня убить… И ей оставят мою девочку? Мою Зарину? Начинаю лихорадочно размышлять, что же мне делать. На ум приходит ошеломительная мысль о планах Вересовых. Не знаю, что служит толчком для моего прозрения, не понимаю, как прихожу к такому выводу, но осознание кристально ясное, как капля росы.

Гена столько усилий потратил на то, чтобы избавиться от Лизы. Он хочет меня, всегда хотел только меня, и Лиза для него — досадная помеха. Забирать ее у Арслана, подвергать риску всю операцию по посадке на лайнер, опасаться преследования. Неужели он бы пошел на это? Сомневаюсь… Что касается тетки, то этой ушлой бабенке нужны лишь деньги, которые она получила. Прищурившись, делаю вывод: мы однозначно уедем — вот только без детей. Их они оставят богатым семействам, чтобы те нас не преследовали.

Дверь не заперта, Вересовы возятся с Дилярой, на которую не так быстро действует наркотик, ведь она, очевидно, пичкает ими себя постоянно, ее организм привычен к большим дозам. И наблюдая за их усилиями, я делаю резкий бросок к двери и распахиваю ее настежь, вырываясь на свободу.

Успеваю пробежать всего лишь несколько шагов, как Гена догоняет, хватает меня за руку, больно вцепляется пальцами в мои и дергает на себя. С бухающим в горле сердцем поворачиваюсь к нему и сталкиваюсь с колючим злым взглядом, понимая, что у меня есть всего лишь мгновение, чтобы спастись. Не теряя времени, ору во всё горло:

— Пожар! Горим!

Это единственно верный способ гарантированно привлечь к себе внимание равнодушных людей.

Ладонь Гены жестко запечатывает мне рот, до боли сдавливает губы, но поздно. Постояльцы выглядывают из дверей. Один, другой, третий. Спрашивают, что случилось, принюхиваются. Гене приходится ослабить хватку и попытаться затащить меня в номер, но мы привлекли всеобщее внимание, и это сбивает его с толку.

Пока он стоит и размышляет, я вырываюсь и снова пускаюсь наутек, кубарем скатываюсь по лестнице и бросаюсь к стойке администратора. Испуганный мужчина в строгом костюме озирается по сторонам в поисках поддержки, и ему на подмогу спешат охранники. Два здоровых парня в спортивных костюмах. Да, это вам не «Ритц», всё по-простому.

— В номере двадцать семь силой удерживают дочь влиятельного человека. Проверьте! — успеваю выпалить, прежде чем Гена ловит меня в свои стальные тиски и сдавливает поясницу. Но я не боюсь его. Что он мне сделает? Чем сможет шантажировать? Он допустил ошибку — и я тут же ею воспользовалась.

С торжествующей улыбкой смотрю, как два парня идут наверх, в глазах Гены появляется дикий страх, а администратор без промедления вызывает полицию. Как хорошо, что я успела быстро глянуть на дверь номера и запомнить цифры.

— Лучше тебе отпустить меня, — цежу сквозь зубы, когда Вересов начинает шептать мне в ухо угрозы. — Ты проиграл. У вас ничего не вышло.

— Это ты так думаешь, лялька, — шипит мне прямо в лицо, — ты останешься одна, никому не нужная, детей тебя лишат, упрячут в тюрьму.

— Тебя тоже! — не остаюсь безответной, вырывая руку и глядя на него с презрением. — Ты ведь не планировал брать Лизу с нами на лайнер, так ведь? — озвучиваю свою догадку, пока у нас есть возможность говорить, и Гена теряется на секунду, а потом хрипло смеется.

— Какой ты умной и догадливой оказалась, девочка, ловко меня раскусила. Зачем мне лишние проблемы? Столько сил потратить на то, чтобы избавиться от девчонки, чтобы ее потом балластом за собой таскать?

Бесчеловечные злые слова не сразу до меня доходят, а когда я понимаю их смысл, медленно качаю головой.

— Ты чудовище, Гена. Любая падаль лучше тебя. А я еще тебя жалела, винила себя за то, что неблагодарная… — плюю ему в лицо, не сдержав негодования, до того он мне противен, а потом наблюдаю, как один охранник волочит по лестнице упирающуюся тетку Валю.

— Девчонка права, — докладывает мужчина, подходя ближе. — Там одна богато разодетая девка в отключке, эту рядом обнаружил. Оставил с ней Витька.

Спустя мгновение в гостиницу вламываются два полицейских и без разбирательств грузят нас всех в автозак, выслушав жалобы администратора. Я едва успеваю сообщить фамилию Диляры.

Пока едем в трясущемся салоне, Вересовы сверлят меня злыми взглядами, которые обещают скорую расправу. Но я не боюсь, я четко различаю страх на их таких похожих лицах.

— Дрянь, — припечатывает тетя Валя, шипя мне в ухо во время выгрузки из автозака, — я для тебя столько сделала.

Отвечаю игнором и с гордо поднятой головой направляюсь в отделение полиции. Дача показаний затягивается надолго. Допрашивают всех по отдельности. И если тетка отказывается говорить без адвоката, то Гену такой привилегии лишают. Он, видимо, от испуга даже не задумался об этом, а работники полиции воспользовались его оплошностью.

Усталость и напряжение сваливают меня с ног, я несколько раз просила дать мне телефон, говорила, что у меня маленькие дети, но помочь мне не спешили, ссылаясь на то, что я сначала должна дать показания.

Беспокойство потихоньку прогрызает во мне дыру, от бессилия хочется буквально на стены лезть. Усмиряет лишь то, что мои малышки в безопасности. Лиза с Арсланом, а Зарина — с родителями Диляры. Запрещаю себе даже мысль допустить о том, что они причинят ей вред. Сегодня Диляра пришла за флешкой и документами в гостиницу и заплатила деньги, чтобы скрыть правду о рождении детей. Значит, хотела оставить их себе.

Но я помешала ей, теперь обязательно всё получится, скоро всё наладится…

Кажется, я немного задремала, примостившись на жесткой скамье за решеткой, куда меня посадили как подозреваемую.

Очнулась от громкого возмущенного голоса. Моргаю, пытаясь стряхнуть муторный сон. Замечаю Арслана, требующего выпустить меня на свободу. Он наклонился над столом и уничтожает взглядом и словами несчастного полицейского. Мне даже становится его жаль. На своей шкуре знаю, что значит, когда Арслан Бакаев испытывает к тебе злость.

Но сейчас между нами всё иначе, из тирана этот мужчина превратился в отца моих детей, способного простить меня за то, что лишила его права воспитывать одну из дочерей. На глаза наворачиваются слезы, и я встаю, вцепившись в прутья решетки.

Перед глазами плывут картинки недавнего прошлого, когда я стояла за забором вокруг особняка и умоляла Арслана пустить меня к дочери, а он неумолимо отказывал и прогонял меня.

Вспоминаю, как он унес Зарину, повернулся ко мне спиной и ушел вместе с Юсуповыми. Обида должна бы остаться во мне надолго, но я ее не ощущаю, во мне нет негативных чувств. Он смог меня простить за такое страшное преступление, а значит, и я не буду помнить зла.

Не знаю, что сулит нам будущее, но сейчас я просто хочу, чтобы Арслан забрал меня отсюда и отвез к Лизе.

Лязгает замок, открывается решетчатая дверь, и я делаю шаг вперед, оказываясь в объятиях дорогого мне мужчины. В этот момент я чувствую, что он становится гораздо большим, чем просто любовником, он становится поистине близким человеком. Орошаю слезами рубашку, нежусь в таких горячих, надежных руках, хочу остаться в таком положении очень-очень долго, и Арслан будто понимает мою потребность, подхватывая на руки и унося из полицейского участка.

Гулкий стук его сердца отдается во мне умиротворяющей вибрацией, а знакомый приятный запах наполняет легкие. Я снова засыпаю прямо на нем, стоит нам погрузиться в машину на заднее сиденье. Реакция на стресс выражается в этом глубоком провале в беспамятство.

Когда просыпаюсь в следующий раз, обнаруживаю себя в той же одежде, только без кроссовок, на большой кровати Арслана, он быстро подходит ко мне и кого-то зовет. Низенький мужчина в дорогом костюме серого цвета оказывается доктором. Осмотрев меня с ног до головы под пристальным взглядом Арслана, он выдает вердикт «здорова» и незамедлительно покидает комнату.

Плотно задернутые шторы не дают мне понять, какое сейчас время суток, я совершенно дезориентирована и недоуменно хмурюсь, силясь сесть прямо. Слабость и сухость во рту мешают говорить.