— Завтра уеду я, мне нужно разобраться с делами и увезти тетку. Можешь остаться с девочками, я обещал им прогулку на лошадях. Без меня прошу тебя их верхом не катать. Приеду — сам прокачу.

Твердый властный голос звучит сейчас как музыка. Он меня оставляет! Увозит грозную ворону и оставляет меня с малышками! У нас будет самый чудесный день на свете!

— Ты не пожалеешь, Арслан. Никто не позаботится о девочках лучше, чем я, — обещаю с горячностью, без раздумий кладя ему руку на грудь. Он оделся только в штаны от пижамы, низко сидящие на талии. Отдергиваю руку, словно обжегшись, а Арслан сжимает челюсти. Ему явно не понравилось мое движение. Но какое? Когда коснулась или когда убрала руку?

Тушуюсь и отвожу взгляд.

— Я…

— Иди спать, Оксана, — говорит он усталым голосом, взгляд потухший и смиренный. Мне хочется объясниться, но я сама в себе не разобралась, не смогла бы сейчас вообще подобрать слова. Лучше сбежать с поля боя, как жалкому трусливому дезертиру.

Но я не могу уйти в одном полотенце. Бегаю взглядом по ванной, и Арслан со вздохом идет к двери и снимает с вешалки шелковую ткань. Это верх от его пижамы. Огромная шелковая рубашка, в которой я утопаю, едва накидываю на плечи. Он не хочет видеть меня в халате жены, да и я не горю желанием носить ее вещи. Меня облепляет тонкая ткань, буквально прилипает к коже. Терпкий мужской аромат заполняет ноздри. От него кружится голова и тянет низ живота. Реагирую так остро и болезненно, что самой страшно. Желание сбежать усиливается.

Арслан скользит по моему телу взглядом и явно не остается равнодушным, шумно дышит и сжимает кулаки.

— Иди! — рявкает так, что я вздрагиваю и быстро улепетываю, как дичь от хищника.

На мне его вещь, его запах, в голове мысли только о нем. И одна звенящая тревожная деталь. Мы не предохранялись.

Просыпаюсь резко, как будто кто-то толкнул в плечо. Но рядом никого нет, я одна в огромной постели. Все еще в рубашке от пижамы Арслана. Не было сил снимать ее ночью, так и легла спать. Такое интимное ощущение, она будто бы меня ласкает так же, как вчера ласкал он. Голову атакуют непрошеные воспоминания, новая волна желания просыпается в теле. Потягиваюсь в истоме, пытаюсь проснуться, чтобы избавиться от навязчивых образов.

Под кожу просачивается прохлада, и не хочется вылезать из-под теплого одеяла. Но солнечные лучи настойчиво бьют через плотные шторы, а значит, сегодня снова будет жаркий денек. Нужно обязательно воспользоваться случаем и прогуляться с девочками до того места, где пасутся лошади. Арслан строго запретил кататься без него, но посмотреть-то можно. Мне и самой любопытно. Не дома же сидеть в такую погоду, в самом деле.

Даже не верится, что я планирую день, который будет целиком заполнен моими доченьками. Не верится, что я добилась своего. Возможно, ничего не решено и всё вскоре изменится, но после тех ужасных дней, когда Бакаев протащил меня через все муки ада, я просто хочу ухватиться за этот конкретный день.

Энергично поднимаюсь и первым делом бросаюсь к окну. Вряд ли я увижу там что-то важное, не стоит и думать.

И действительно. Тихий двор, ворота закрыты, только работник, который нас встретил, гуляет с животными. Четыре короткошерстные черные собаки бегают вокруг него, как малые дети. В доме тоже тихо. Быстро одеваюсь в спортивный костюм, едва совершив гигиенические процедуры, и спешу в комнату девочек.

Если Арслан забрал с собой старую тетку, то я должна узнать, кто нянчится с ними. Дом большой, вряд ли здесь нет слуг, охраны, каких-то работников, ответственных за лошадей и всю территорию имения.

— Здравствуйте, я Гульназ. Присматриваю за девочками.

Вздрагиваю от неожиданности и останавливаюсь на месте. У входа в детскую комнату стоит девушка в скромном сером наряде: закрытая кофта и юбка длиной до щиколоток. На голове платок, даже волос не видно, а лицо совершенно без косметики, поэтому девушка кажется бледной, только большие карие глаза выделяются на фоне круглого лица.

— Здравствуйте, Гульназ. А почему вы в комнату не заходите? — нахмуриваюсь, стараясь не пялиться на девушку. — Девочки, наверное, уже проснулись, — говорю, открывая дверь в комнату. Нужно же Зарину и Лизу умыть, причесать, одеть, посмотреть, всё ли с ними в порядке, в конце концов.

— Тетя Касима велела только на завтрак их отвести, я приготовила и вот… Жду… — мямлит Гульназ за моей спиной. Я так понимаю, она служанка, не няня.

— Доброе утро, котята! — влетаю в комнату, оглядывая представшую передо мной картину. Зарина сидит на ровно заправленной кровати, уже одетая в темно-синее платье, слишком длинное и плотное для лета. В глаза бросаются сложенные на коленях руки и аккуратно причесанные волосы. Моя мартышка прыгает по кровати в своей любимой розовой пижаме, потом спрыгивает с нее и несется ко мне с веселыми возгласами. Подхватываю на руки свое сокровище и обнимаю так крепко, как только могу.

— А где котята? — робко спрашивает Зарина и заглядывает мне через плечо. Сначала не могу сообразить, о чем речь, а потом доходит, что она не восприняла обращение, подумала, что я зову настоящих котят. Сердце замирает от жалости — эту маленькую девочку никто не называл ласковыми прозвищами. Как же так можно? Зачем эта семья вообще так заморачивалась с рождением детей, если в итоге засунули ребенка подальше, превратили в затюканное, безропотное существо?

— Ты смешная, — фыркает моя мартышка, качая головой и щекоча мне щеку пушистыми кудряшками.

Опускаю дочку на пол.

— Ты уже умывалась? Смотри, твоя сестра уже заправила кровать, оделась и причесалась. Уже готова идти на завтрак. Давай догоняй, иди в ванную, умывайся и чисти зубы.

— Хорошо, мамочка. Вы только без меня не уходите.

— Конечно же, мы тебя дождемся, — обещаю Лизе и наблюдаю с улыбкой, как она вприпрыжку бежит в ванную.

Осторожно подхожу к Зарине, на лице теплая располагающая улыбка. Мне предстоит сложная задача.

— Ты такая молодец, уже умылась, оделась, кровать даже заправила. А хвостик тоже сама заплела? Очень красивая заколка.

— Да, я сама, — тихо отвечает девочка, смотрит на меня, не производя ни единого движения. Выглядит странно, нехарактерно для такой крошки.

— Тебя мама научила? Или тетя Касима?

— Няня Ольга Ивановна, она была до няни Марины Анатольевны, — четко выговаривает девочка, и ее ответ заставляет меня напрячься. Каждый факт, который я узнаю, подпитывает мою железобетонную уверенность. Я всё правильно сделала, не зря упорно боролась за место рядом с Зариной. Она совсем пропадет — ребенок, которого равнодушно перекидывали от няньки к няньке.

— Ты умница, — глажу девочку по волосам, она почти не реагирует, только смотрит с опаской. Неужели ее били? Обижали? Спрашивать в лоб точно нельзя. Тихо выдыхаю.

— Спасибо, тетя Оксана, — тихо произносит моя вежливая малышка. Конечно, называть меня мамой слишком рано, но всё же меня ранит это обращение как к чужой женщине. Ничего не поделать. Надо набраться терпения.

— Так где котята? — снова спрашивает Зарина, закусывая губу. Видно, что очень смущается того, что настаивает.

— Котенка нет, — объясняю. — Я так называю Лизу. Мамы придумывают детям ласковые прозвища. Котенок, солнышко, конфетка.

— Конфетка — это смешно, — робко улыбается девочка. — Но мило. А я похожа на солнышко или на конфетку? — спрашивает очень серьезно.

Боюсь напортачить, даже замираю из опасения сказать не то.

— Мне нравится конфетка. Если хочешь, буду тебя так называть.

— Да, и мне нравится, — улыбается девочка, но тут же прячет улыбку и смотрит на свои руки, пальчики опять ложатся ровно. Она сидит очень прямо, как на уроке. У меня снова сжимается сердце, видеть эту картину невыносимо. Мне так хочется ее обнять…

— Ты мечтаешь о котенке? — интересуюсь после некоторой паузы.

— Да. Но нельзя. У папы много собак, они могут обидеть котенка.