Когда я вышла на улицу в десять вечера, уже жуть как не хотелось приближаться к классическому клетчатому пледу, расстеленному на песке. Во всём этом было слишком много «искусственного очарования», как в пятилетних девочках на конкурсах красоты. Так же, как эти куколки с наклеенными ресницами и шиньонами не вызывали никаких положительных эмоций, и «уличный кинотеатр» с красиво сидящим на пледе Дмитрием могли заставить только хохотать.

Мой «парень» смотрел вдаль, будто напротив не стоял здоровенный проектор, и жевал… соломинку.

В какой-то момент Дмитрий словно очнулся и заметил меня.

— Лиза! — ахнул он.

— Дмитрий, — вздохнула я.

Он продемонстрировал мне нехитрый стол. Пирожные, с которых почему-то тёк крем, термос с чаем, как я и просила.

На экране по хлопку Дмитрия начались титры «Унесённых ветром». Сказочно…

— Смотрите. Тут пирожные… два вида. И вот, чай.

— Сами заваривали? — спросила я, усаживаясь на плед.

— М-м… — неопределённо промычал Дмитрий и налил две кружки.

— В чём разница? — я кивнула на пирожные, макнула палец в крем и, попробовав, поняла, что это мороженое.

— Эти с шоколадом, эти с мятой.

— Забираю шоколад, — и я отложила себе оба кусочка.

— Не любите мяту?

— Люблю, но не в мороженом. Шоколад как-то попривычнее. У меня к нему слабость. Ну что? Смотрим фильм?

Хоть тут Дмитрий не промахнулся. Всё-таки кино — отличный способ не болтать и не выдумывать темы для разговора.

Всё и так ясно!

Фильм! Вас связывает фильм, и это прекрасно!

Я откинулась на подставленные подушки, взяла дымящуюся кружку с чаем и тарелку с пирожными, в которых опознала брауни. По крайней мере, это должно быть вкусно. Кондитер у Королёвых был прекрасный, жаловаться не на что.

И всё-таки… ну как заморочился-то! И десерт, и фильм, и пляж.

С одной стороны, жаловаться — с жиру беситься. С другой… наслаждаться почему-то не удавалось. Я всё ещё злилась на Ивана и его слова.

«Не жена она мне… не жена!» — в моей фантазии он изъяснялся голосом Ивана Васильевича из одноимённого фильма. Ну каков подлец…

От этого «предательства» даже обидно за Оксану, и из головы, паразит, никак не выходит.

— Чай с алкоголем что ли? — спросила я, делая очередной глоток и принюхиваясь.

— Нет… травяной. Расслабляющий.

— М-м, — я кивнула.

И вернулась к своим безрадостным мыслям.

От чая тело и правда расслаблялось, да настолько сильно, что по нему прямо-таки тепло проходило волнами.

Одна… вторая… третья.

Кайфовый чай.

Я прикончила брауни, отставила в сторону и вылила из термоса остатки чая в свою кружку.

— Не против? — собственный голос показался каким-то приглушённым и томным.

— Нет, — Дмитрий же говорил спокойно, его кружка была ещё полной. — Я чаи как-то… не особо. Может, вина?

— Пейте. А я ваш чай выпью.

И Дмитрий, как волшебник, достал из-под подушек бутылочку белого.

На экране все стали кричать: «Война! Война!»

А Скарлетт согласилась стать женой Чарльза Гамильтона.

— Ну какова… — фыркнула я. — Она же… Эшшли люббит.

Я тянула согласные, и это было жутко смешно. А цветные круги перед глазами добавляли ситуации праздничного флёра.

— Прам… пам… — шепнула я, прислушиваясь к собственному голосу.

— Ну… за этот чудный вечер? — спросил Дмитрий, поднимая свой бокал.

Я медленно повернула к нему свою жутко тяжёлую голову и улыбнулась. Улыбнулась… потому что Дмитрий был будто нарисованный принц из сказки. Луна подсвечивала его силуэт, волосы колыхались, словно колосья ржи в чистом поле… если прислушаться, фоном пел Расторгуев… зуб даю.

Я вроде всё понимала, но было настолько хорошо, что думать ни о чём особо не хотелось. Хотелось купаться.

Озеро так и манило, но тут экран вид загораживает… и Дмитрий развалился.

Я долго пялилась в пространство, не вникая в фильм и представляя, как войду в воду. А потом снова обернулась на Дмитрия и обнаружила, что бутылка вина пуста, а он спит как младенец.

Вот и чудненько. Пора купаться!

И я махом допила остатки чая.

Спектакль в трёх действиях

Действие первое. Брошенная жена

Оксана рыдала навзрыд, будто желала вылить всё своё горе в одной мелодраматической сцене, а после изменить жизнь навсегда. Это был плач отчаяния, после которого «героиня что-то понимает». Это была истерика.

И Иван уходил из комнаты, уверенный, что всё делает правильно.

Не оттого, что Оксану ему не было жаль, а только оттого, что уж больно органично она смотрелась: такая вся красивая, распростёртая в шелковом пеньюаре по простыням. Она будто на то и рассчитывала, что весь вечер будет страдать.

И не то чтобы она была недостаточно хороша, чтобы утешить и приласкать, но какое-то шестое чувство, невзирая на жуткое состояние крайнего опьянения, тянуло прочь из комнаты. И Иван же впервые чуть было не поддался на женские чары Оксаны. Чуть было не ответил на её поцелуи и ласковые слова.

Однако, к счастью, сам бог в лице мелкой собачонки детей, Джека, удивительным образом спас его от падения.

Джек скрёбся в дверь с обратной стороны, и Иван, привлечённый этим звуком… отступил.

— Я пойду, — пробормотал он.

— Ты меня не хочешь? — спросила Оксана.

— Не хочу, — ответил Иван.

— Я тебе не верю! — взвизгнула Оксана.

— Мне жаль, — пожал плечами Иван и был таков.

Джек сидел под дверью и скулил.

Его забыли в коридоре, и несчастный маялся, не зная, куда же себя пристроить. Все ходили мимо, и никто ему не помогал. К тому же с бедолагой никто не гулял, он был несчастным и требовал внимания.

— Что такое, пёс? — спросил Иван, стараясь думать о чём угодно, кроме того, что поселил в голову чёртов чай.

Ему вдруг стало легче, стоило покинуть злосчастную спальню и рыдающую Оксану.

Что бы ни намешала Королева О, это было термоядерно и губительно. А она точно что-то намешала.

Тело требовало выхода неестественной энергии, а голова шла кругом. Мысли были пьяными и очень музыкальными, они цеплялись одна за другую как нескончаемая мелодия. Стоило подумать об одном, как оно тут же улетучивалось, цепляя крылом другое.

Джек… дети… Лиза… Её волосы… её руки… её смех.

Книги… сидр… Лиза внимательно слушает и смотрит прямо в глаза… Лизу целует Дмитрий.

Хорошенькое личико… умные глаза… улыбающиеся губы…

Они мягкие. И Иван их целует.

В груди зажгло и будто потянуло на это чувство, как ищейку запах искомого.

Джек отбежал в сторону и вернулся с поводком в зубах.

— Прогулка? Идея не так уж плоха. Только без поводка… Вперёд, парень.

И Иван пошёл на выход из дома, следуя за скачущим вприпрыжку Джеком. Пошёл туда, где в последний раз снова был влюблённым и бесконечно спокойным. Раньше это была комнатка с диваном, где обитала Лиза и её мерное постукивание тонкими пальчиками по клавиатуре. Теперь это была поляна, залитая лунным светом, где пахло озером и Лизой.

Действие второе. Купальщица

Лиза уже давно уплыла далеко от пляжа.

Она нарезала круги, наслаждаясь тем, что можно ни о чём не думать и не вылавливать из воды детей, и вот уже четверть часа представляла себя русалкой. Пляж с экраном и спящим Дмитрием остались позади, вещи где-то там же. Она уже была у того берега, где пару дней назад случилось таинственное свидание с Иваном, и теперь стояла по грудь в воде и смотрела на поляну, залитую лунным светом.

Вдруг вся тяжесть, что давила на голову и плечи и не покидала ее, несмотря на погружения в воду, сошла на нет сама собой. Лиза поняла, что хотела именно сюда, и теперь просто наблюдала за поляной как зачарованная.

Вот сейчас… сейчас он придёт. Он выйдет со стороны узенькой тропинки, по которой они пришли на поляну тем вечером. Придёт, скинет пиджак и тоже будет купаться. Ничего лишнего. Только это.