Пьяный вдрызг.

И Оксана отвезла, а потом делала это снова и снова.

Пока однажды не отогнала какую-то девицу, решившую «пожалеть вдовца». Это всё и расставило по своим местам. Оксана — охранник личной жизни Ивана. Идеальный супер-агент. Женщина Бонд.

— Дети?.. А как же наши… твои… Ладины дети?

— Мне кажется, что вы не особенно близки.

— Неправда! — Оксана собрала волосы и перекинула на одно плечо. До этого чистый с левой стороны пиджак заимел и там пятно.

— Ты всегда можешь их навещать или забирать на выходные.

— Ва-а-аня-я-я, — прохныкала Оксана.

— У тебя же даже есть мужчина. Олег? Глеб?

— Нет! Нет… мы расстались!

— Найдёшь кого-то.

— Не найду.

— Значит, умрёшь одинокой, — раздражённо бросил Иван, выходя из себя. Оксана охнула в ужасе и отстранилась.

— Ужасные вещи…

— Да, очень. Закончим разговор?

— Ты обещал. Что вообще изменилось? Почему ты стал… готов к новой жизни? Потому что…

— Не начинай старую пластинку. Я закончил свой проект. И да, я готов начать всё с чистого листа. А ещё я понял, что ты должна учиться самостоятельности, Лиза…

— Оксана, — мрачно поправила Королева О.

— Оксана, — терпеливо, будто ничего не случилось, исправился Иван.

— И она ни при чём?

— Это не твоё дело. Я подожду, как мы и договаривались. Все документы готовы, но я подожду.

— А если через месяц ты передумаешь?

— Не передумаю.

— А вдруг?

— Нет.

— Вдруг?

— Оксана!

— Ну вдруг!

— Пожалуйста…

— Если вдруг… — глаза её зажглись такой надеждой, будто Иван прямым текстом заявил, что мол «Скорее да, чем нет». — Это несерьёзно.

Он оплатил счёт и ушёл, а Оксана завыла и только тут поняла, что весь жакет испачкан.

Будучи очень гордой женщиной, она встала и с невозмутимым видом направилась на выход.

Обед не заладился. Ну никак не выходило у участников сойтись на одной теме, где были бы сильны все.

По одну сторону стола сидели Оксана и Иван. По другую сторону стола я и Дмитрий.

Но у стола четыре стороны… И их занимали, увы, два ребёнка Сатаны. Два очаровательных демона.

По правую руку от меня сидел Максимиллиан Иванович, по левую от Дмитрия — Альберт Иванович.

Близнецы пожелали обедать со взрослыми, и на все мои запреты Оксана ответила: «Ну конечно, мои ангелы!»

— Вы об этом пожалеете, — мрачно вздохнула я.

Но осталась неуслышанной.

Маленькие демоны переглядывались с усмешками, пугающими до чёртиков. Я понимала, что ничего не пройдёт просто так. Будет страшно. Будет битва.

— Парни, — наконец позвала я, не выдержав напряженной обстановки. — Если вы сделаете то, что задумали… я буду… зла.

Оставалась, как могла, корректной.

На большее я, увы, не способна.

Все присутствующие за столом на меня посмотрели так, будто я заговорила на клингонском.

— Поверьте, они что-то задумали…

— Лиза, ты преувеличиваешь, — возмутилась Оксана. — Так что, какие у вас с Димочкой планы? — и она облокотилась о стол, подперев подбородок кулачком.

— Личные, — немедленно отозвался Дмитрий, как бы намекнув, что дальнейшие вопросы неуместны.

Да мы с ним идеальная команда!

— Так что там с близнецами? — и он расслабленно раскинул конечности, будто сидел не на стуле, а в кресле. При этом правая его рука упала на моё бедро. Выше, чем следовало, но так, что все увидели.

Я невольно подняла взгляд на Ивана, он, встретившись с ним, отвернулся, Оксана самодовольно улыбнулась, а Дмитрий уставился на меня.

Макс будто ждал сигнала. И сигнал был подан.

Мы сидели в саду, летний обед на природе. И совсем недалеко были чёртовы вожделенные Максом кавказские овчарки…

Я даже не заметила, когда в саду появилась Феня. С сосиской в руке. Она открыла вольер Мухи и поманила пушистого пёсика к себе.

— ФРУ-У! — крик Ивана был таким громким, а я ещё не успела понять о ком речь, кто такая «Фру» и при чём тут лошадь Вронского.

Клетки овчарок были за моей спиной, а вот Иван их видел прекрасно. Он с ногами вскочил на стол, перемахнул через него. Раздался оглушительный визг Фени, собачий рык, лай и ужасный грохот.

— Феня! — это уже мой и не мой голос.

Но бонна Лиза не паникует… никогда не паникует.

— Дима — мальчики, — почему-то приказала я и, оттолкнув стул, с которого едва успела встать, бросилась вслед за Иваном к вольерам.

— Тише, Фруша… тише…

Я видела сгорбленную спину Ивана, сидящего прямо на траве, слышала его слова. Он по прежнему кого-то называл кличкой лошади Вронского. Очень сильно мёртвой лошади Вронского.

— Феня?.. — это уже я. Сердце встало.

Иван отослал Оксану «к детям», но на самом деле ими было кому заняться. Дмитрий унёс близнецов, которые рыдали у него на плечах, уткнувшись один в левое, второй в правое.

А я, Феня-Фру и Иван в гробовой тишине ехали в больницу.

Франсуаза Ивановна не плакала, она молча лежала на кушетке в скорой помощи. С одной стороны от неё сидел Иван, держа за руку, с другой я — боясь даже подумать о том, что произошло.

Фельдшер смотрела на нас, как на убийц.

— Почему она не плачет? — вдруг спросила я. И фельдшер уставилась на меня как на сумасшедшую.

— Болевой шок, — проворчала она.

Почему на меня так хмуро смотрят, я поняла не сразу. Разбитый нос… есть шанс, что нас приняли за одну из тех ужасных семей. Отец при деньгах бьёт жену и натравливает на дочку собак.

Из глаз побежали слёзы.

— Лиза, — Иван покачал головой из стороны в сторону, а я пожала плечами. — Вы вините себя?

— Купите Максу щенка… Или велите отдать ему Муху. Я не в силах убедить его… что…

— Тише, потерпите, пока не приедем, потом можете плакать хоть трое суток.

Я кивнула и мигом успокоилась. Мне дали возможность поплакать позже.

Помимо Мухи в клетке была и Мухина мать, Герда. Герда, решившая, что незнакомая девочка желает зла, размахивая перед Мухой чем-то подозрительным.

Задачей Фени было приманить Муху, вывести её из вольера и спрятать в детской. Муха бросилась за едой и зацепилась ошейником за только что снятый навесной замок. Заскулила. И Герда бросилась на защиту, схватив Феню за руку.

Когда Иван прибежал, Муха уже доедала добытую матерью сосиску. А Герда отошла в сторону, не то что-то осознав, не то получив то, что хотела. Материнская забота во всей красе.

— Как же вы так уследили-то, следаки? — не сдержалась фельдшер, а Иван на неё посмотрел так грозно, что даже я заволновалась.

— Мы ответим. Но перед Фру.

— Имя-то какое… назовут, тоже мне, — и фельдшер отвернулась, махнув на нас рукой как на пропащую семью.

Скорая остановилась перед больницей, и когда Феню уже увезли в палату, а нас оставили одних в коридоре, Иван взял меня за плечи и сказал: «Можно».

А я разревелась так, как, кажется, не плакала с детства.

— Феня… почему Феня Фру… — выдавила я.

— А как же её зовут? Франсуаза — Фру.

— Как лошадь Вронского?

— Да, — Иван оторвал мою голову от своего плеча, будто это требовало невероятных усилий, потому что я вросла в него как дерево в почву. — А по вашему она Феня? Как офенское наречие?

— Да, — усмехнулась я.

— Вы в ужасе? Вы не виноваты. Идёмте, сядем у палаты.

И он чуть ли не потащил меня за собой.

Мы сели на неудобные кресла, и как-то естественно вышло нам срастись руками, обнять друг друга и молчать. Я уже не плакала.

— Мне должно быть стыдно? — в какой-то момент спросила я, и Иван крепче меня обнял.

— Нет. А мне?

— Нет.

— Кто виноват?

— Никто.

— Верно. Вот так и будем думать. А потом купим Максу собаку, Фруше большую порцию вредной еды, а Элле печатную машинку.