От всех.

Кроме Оксаны.

— Вы увлеклись моим мужем? — спросила Оксана, когда мы остались наедине в её комнате.

Мне стало казаться, что этот чёртов день уже никогда не закончится. Подумать только, утром ещё только меня собирала для пикника Ванесса, а уже к ночи я превратилась в разлучницу.

— Потому он… спит в вашем кабинете? — на меня не кричали. У Оксаны был очень тихий, очень раздражающе печальный голос.

— Нет, Оксана. Ничего такого не произошло.

— А что я видела? — она перешла на шёпот, и мне стало её ужасно жаль.

Я приблизилась к моей дрожащей, несчастной начальнице и села перед ней на корточки, как садилась перед Микой или Максом, когда они давали при мне слабину.

Их слёзы больше всего меня пугали. Бесстрашные дети вроде Микеллы и Максимилиана не должны плакать. И Оксана не должна.

Я впервые видела Оксану Королёву без макияжа, и она оказалась намного моложе, чем я думала. Кожу еле-еле тронули поры и только-только обозначились носогубные складки. С макияжем лицо казалось вечно напудренным, ненастоящим, а эти складки выделялись чётче. Тяжело накрашенные глаза делали Оксану обычно чуть более серьёзной. Выделенные яркой помадой губы откровенно старили её милое лицо.

Сейчас передо мной сидела совсем уж девочка, и я искренне усомнилась, что она родила хотя бы одного из четверых детей.

— Убеди… меня, — выдавила она и… горько-горько заплакала.

Оксана была такой искренней, такой несчастной и так хотела мне верить, что я потянулась к ней, и уже через минуту эта женщина-ребёнок плакала на моём плече, сморкаясь в ворот рубашки.

— Ну-ну… не плачьте. Мы с Иваном Анатольевичем встретились в учебной комнате. Я шла искать преподавателя по испанскому, а он там собирался читать книгу.

— А… диван!

— Я не знаю, почему ваш муж спит в кабинете, — я сделала ударение на слово «ваш», и Оксана отстранилась, проморгалась.

Сердце разрывалось видеть её такой.

— А почему?.. — спросила она, будто у себя самой.

— Я не знаю, — повторила, а сама вдруг поняла, что чем больше я смотрю на эту женщину, чем больше её жалею, тем больнее мне самой.

Я не была невинна. Мне нравилось, как Иван убрал прядь волос с моего лба. Мне нравилось с ним читать и нравилось то, что он мне улыбался. Что смотрел на меня, а я на него.

Но чужие мужья на то и чужие, пусть и спят в других спальнях, пусть и пропадают по полтора года неизвестно где. Пусть! Пусть! Пусть!

— Ты же совсем на неё не похожа, — зачем-то шепнула Оксана и взяла моё лицо в свои ладони.

Она как помешанная всматривалась в меня, будто что-то искала.

— На кого?

— На его… первую… которую он так любит, — тихо мяукнула Оксана, сжала мои виски со всей силы и встала с дивана, на котором до этого сидела. — Ты обещаешь мне? Клянись мне!

— Я… У меня нет даже мысли! Я не разлучница! Сами разбирайтесь со своим мужем, а меня — не впутывайте! — вдруг вспылила я, поняв, что с меня хотят просить страшное слово «клянусь». — Уж это ваше дело, просить его, чтобы больше ко мне не подходил, но точно не моё! Это он пришёл ко мне, а не я к нему.

Я бросилась на выход, захлопнула за собой дверь, услышав в спину: «Лизонька, не уходи!» и тут же попала в руки Ивана.

— Не трогайте меня! — выплюнула, даже не усомнившись в том, что делаю, и бросилась по коридору подальше от Королёвых.

Собственный крик звенел в ушах, и я бежала к себе, вытирая сопли, как какая-то дурочка, понимая, что или лишилась работы, или разрушила королевскую семью.

Пора брать билет до Королёва.

Её Величество Оксана Стешкина-Королёва

— Ну, рассказывай, — голос Ивана был ледяным, как вода на крещение. И так же неожиданно погрузил комнату в лютый мороз, как погружается в эту воду тело верующего.

— Что? Что… — Оксана всхлипнула и рухнула на диван, растекшись по нему слаймом.

— Оксана. Это что за сцены ревности?

— Ну так… репутация же. Я же твоя… жена, — она всхлипнула ещё, ещё, ещё трижды, но Иван посмотрел на неё строго, и истерика прекратилась не начавшись.

— Оксана.

Иван сел рядом с ней и с прищуром стал изучать дрожащую и всю из себя несчастную жену.

— Это невозможно, Ваня, я устала…

— Так уходи, — очень тихо и сухо ответил он. — Дети к тебе, как я понимаю, не привязаны. Быт тоже.

— О чём ты? — она испуганно сжалась.

Трудно быть человеком, который настроил себе воздушных замков, а потом кто-то пришёл и развеял их, словно дым.

— Чего ты от меня хочешь? Мне кажется, нам пора снова обговорить пункты нашего договора.

— Не надо, — пискнула она.

— Оксана.

— Это из-за Лизы? Она обещала…

— Нет. Это не из-за Лизы. И не из-за кого-то. Просто я не хочу мучить тебя. Ты стала что-то чувствовать ко мне?

— Нет! — она активно помотала головой. Так, что её мягкие пушистые волосы, идеально уложенные облачком вокруг головы, взметнулись. — Ничего такого! Я же обещала!

— Тогда оставь Лизу в покое. Она тут ни при чём! И давай уже как-то решим наш вопрос…

— Месяц! — выкрикнула Оксана. Да так громко, что Иван вздрогнул.

— Что, прости?

— Месяц. Подожди… месяц. Как раньше. А потом мы всё решим. Пожалуйста.

— Верни мне спальню, — мрачно велел Иван и уже встал с места, но Оксана вцепилась в его руку.

— А может… ко мне? Пожалуйста. Всего на месяц…

— Нет. Мы же обсуждали.

И Иван ушёл, а Оксана осталась мотать сопли на кулак и волосы на палец.

Она была зла. Разочарована.

— Мамочка… — шепнула она в телефон и начала всё-всё рассказывать.

И услышала Оксана: «А я тебе говорила!»

Королева Оксана стояла посреди гостиной детей, заламывая руки в отчаянии и трусливом страхе.

Спальни детей она примерно помнила… но ни за что бы не угадала, в какой кто спит. Где тут все эти игровые и учебные отдалённо представляла, но какая из комнат принадлежит Лизе — не имела понятия совершенно.

Раскинув на «чики-брики», Оксана приблизилась к самой правой двери и занесла руку для стука, а потом посмотрела на наручные часики. Время было совсем уж позднее, Лиза должна спать, потому пришлось осторожно приоткрывать дверь.

Спала.

Лиза Игнатова… милое создание, которое когда-то поразило Королеву О в самое сердце своим скромным видом, сдержанным стилем и очаровательно простой внешностью.

Волосы Лизы были медового цвета, длинными, пышными у корней и совсем жиденькими на концах. Оксана бы посоветовала или сделать каре, или нарастить эту копну для равномерного объёма, но не стала вмешиваться.

Лиза была совсем не яркой. Вся какая-то… не серая, нет. Скорее, вот как волосы эти, медовая. Глаза у неё такие же, как янтарные бусинки. Кожа мягкая, как будто детская. Потому Оксана ей и выбрала то платье. Жёлтое и солнечное.

— Мамочка сказала… что ты мне всё испортишь, — шепнула Королева О и печально поджала губы.

Она не умела быть такой сильной и решительной, как мамочка. Но она страшно хотела свою семью и своего мужа.

Жить спокойно не могла на птичьих правах.

Только мамочка права, Иван так просто Лизу не выгонит, она уже его охмурила. И у Оксаны, чтобы Лизу выгнать — месяц. Иначе… как бабка сказала, всё, можно будет прощаться.

Оксана напоследок обернулась, снова оценив свою соперницу и пожала плечами.

Бывает же такое. Стараешься, улучшаешь себя, модифицируешь, превращаешь в идеал… а потом приходит вот такая мисс Невинность и всё! Всё портит!

Следующим пунктом программы для Оксаны стала комната, которая навевала особенный страх и особенный ужас. Ходить туда — как ковырять ранку. Ещё не зажившую.

Старая спальня Ивана располагалась в противоположном крыле от того, где жили дети и сама Оксана.

Это была большая комната, к которой примыкали кабинет и ванная. Тут имелся огромный балкон, где можно было завтракать. Стоял рояль, и даже пара гитар на подставках.