— Я займу место сейчас, — заявил Свёрл.

Он пошел, минуя группу Бсектила и Бсорола, передав на ходу кодированное сообщение прямо на их форсы: «Присоединяйтесь ко мне, когда закончите здесь, — в своем полном снаряжении». Для большинства прадоров это означало бы броню и боеприпасы, но для этой пары понятие «снаряжение» включало много больше. У каждого из них имелся собственный специализированный набор инструментов и оружия. И каждый из них был гораздо боеспособнее среднего бронированного прадора.

— Электромагнитный пульсар? — предположил Бсорол.

— Конечно, — ответил Свёрл.

Если змея–дрон обнаглеет, то быстро поймет, что ошиблась.

Огибая нос корабля, Свёрл заметил, что большая секция обшивки отогнута и прижата ведущим внутрь трапом. Взобравшись по нему, Свёрл оказался в упомянутой пристройке, граничившей с затянутой экранной тканью рубкой. Гравипластины тут отсутствовали, иначе Бсорол и Бсектил здесь бы не поместились. Осмотревшись, Свёрл обнаружил в полу специально сделанные отверстия, куда и вставил ноги — для надежности. Затем прадор снова подключился к корабельным системам и, несмотря на некоторое волнение по поводу перебазирования, выяснил, что никакой разницы нет — он по–прежнему способен контролировать окружающую обстановку. Впрочем, все может измениться, если появившийся Цворн вынудит их направиться к Цеху 101, пока дредноут Свёрла предумышленно разваливает себя на части.

— А теперь подходим к главному, — сказал Спир через форс.

— Да, — откликнулся Свёрл.

— Пока мы спасались от Цворна, неопределенность наших поисков оставалась в тени.

— Да.

— Мы идем к Цеху Сто один, либо преследуя Пенни Рояла — либо по его приказу. Мы пешки, которых передвигают по доске.

— Да.

— Не испытываешь от этого определенное неудобство?

— Нет, — ответил Свёрл, ничуть не лукавя.

— Меня не слишком беспокоит то, чем мы занимаемся, — сообщил Спир, — хотя от одного тревожного ощущения никак не отделаться — что я гоняюсь за судьбой. Иногда мне кажется, все, что я делаю, похоже на поступки верующего–фанатика.

— Но есть ли варианты?

— Их слишком много, чтобы перечислять.

— Но все они скучны и банальны.

— Тут ты попал в точку.

— Осталось лишь несколько часов, — сказал Свёрл. — Свернуть уже невозможно, и Цворн — двигатель всего. Не удивлюсь, если именно это было его конечной целью.

— А когда цель исчезнет?

— Его выбросят, как затупившийся шуруповерт. Могу поспорить, что ряд событий, ведущих к его гибели, уже запущен.

— Будем надеяться…

Массивный внешний люк дока открылся, явив затянутый линзой силового поля проем — еще один пример технологии, которую обычно не встретишь на прадорских судах. Сквозь эту тонкую пленку я заглянул в самое сердце У-пространства, чувствуя, как оно потянулось ко мне через глазные яблоки, пытаясь расплавить мозг. Миг — и я обнаружил, что стою на коленях, плотно стиснув веки, впиваясь в них пальцами, словно какая–то часть меня действительно решила, что единственный выход теперь — вырвать собственные глаза.

— Я же говорила, — буркнула Рисс.

Обрывки памяти всплывали на поверхность, сливаясь в единое целое. Другие, жертвы Пенни Рояла, видели этот континуум ничем не прикрытым, таким, каков он есть на самом деле. Все они пережили это, но воспоминания их были смутными, вот почему я думал, что смогу смотреть туда без пагубных последствий. Теперь я понял: невнятность чужих воспоминаний вызвана тем, что человеческий мозг — неподходящий регистратор того, что лежит там, снаружи. Он просто недостаточно развит и не в состоянии вместить то, для постижения чего не предназначен.

И все же, даже понимая это, я кое–как начал справляться, сортировать данные в сознании, в форсе, в той принадлежавшей Пенни Роялу «приставке» к разуму, которая находилась на моем корабле. Я будто читал некий текст из чуждой вселенной, пересыпанный незнакомыми словами — и в конце концов ухитрился извлечь из них смысл.

Я поднялся на ноги, повернулся и двинулся к открытому шлюзу истребителя. Рисс скользила рядом со мной, и вошли мы одновременно. Все это я проделал, не открывая глаз. А когда открыл — за герметично затворившимися дверьми шлюза, — все вокруг будто застила тень, протянувшаяся из какого–то иного, неведомого измерения.

— Не знаю, зачем ты это сделал, — сказал Рисс.

Я посмотрел на змею–дрона — и увидел ее насквозь. Я различал темные отростки ее У-пространственного коммуникатора и прочие У-пространственные компоненты, отходящие от некоторых внутренних органов. Я почувствовал, как одно из этих «щупалец» тянется ко мне, а другие — к шипу.

— Не знаешь? — спросил я. — Тогда, возможно, ты действительно пуста, как утверждаешь.

Рисс прикрыла черный глаз и двинулась дальше, опередив меня, — кажется, несколько раздраженная.

В рубке ждали Сепия, Трент Собель и Райдер Коул — они еще не заняли предназначенные им противоперегрузочные кресла, а теснились на пятачке между обновленным пультом–подковой и одной экранной стеной. Сепия по–прежнему отвлекала меня, я старался не обращать на нее внимания, но вдруг с тревогой подумал, что этим оскорбляю женщину. Заглянув в пристройку, я увидел Свёрла и подпирающих его с обеих сторон Бсорола и Бсектила, едва втиснувшихся в слишком тесное для всех троих пространство. Гравитация трюма, в котором стояло «Копье», давила на них. Секундой позже я почувствовал, как мой вес слегка изменился, потом стабилизировался — а два первенца меж тем оторвались от пола и зависли над Свёрлом, который, очевидно, и отключил гравитацию.

— Я тоже пробовал смотреть на У-пространство, — сказал Свёрл. — Мои прадорская и человеческая составляющие всегда реагируют плохо, но ИИ-компонент принимает его как часть реальности, не параллельной органической эволюции.

— Я тоже, — призналась Сепия, — и на три недели заработала головную боль, от которой избавилась, только прибегнув к психоподчистке.

— Это не всегда идет на пользу, — заметил Коул, пристально вглядываясь в женщину.

Она с досадой мотнула головой, сердясь то ли на него, то ли на мою глупость, потом шагнула к одному из кресел. Прежде чем сесть, Сепии пришлось скинуть с плеча лазерный карабин — оружие она примостила на коленях. Коул выбрал место рядом с ней и тут же занялся какой–то кропотливой работой на компьютере.

А Трент, разглядывая серые спирали на экране, спросил:

— Долго еще?

— Пара минут, — ответил я.

Затем, войдя через форс в корабельные системы, я изменил изображение на экране на копию реального пространства, сквозь которое мы шли. Мимо проносились звезды, а одна, впереди, становилась все ярче и ярче. Показать больше, чем было заложено в корабельных астронавигационных файлах, я не мог. Стань звезда сверхновой, факсимильное изображение этого бы не воспроизвело. Не показывался здесь и Цех 101, поскольку государственные ИИ изъяли любые упоминания о нем из всех государственных файлов. Я открыл несколько окон, чтобы наблюдать за обратным отсчетом и сокращением реального расстояния, после чего занял противоперегрузочное кресло внутри пульта — «подковы». Трент еще несколько секунд стоял, разглядывая меня, потом шагнул к оставшемуся креслу возле Сепии, сел и пристегнулся.

Солнце впереди выросло, окрасившись нежно–розовым, и я начал постигать масштабы этого гипергиганта. Сократив расстояние, я вывел на экран красный карлик и газовый гигант, описывающий свою вечную восьмерку. Стал виден и пояс астероидов из углерода и азотного льда. В отдельную рамку я поместил маленькую черную дыру, как раз проходящую сквозь пояс, оставляя за собой вихрь раздробленных астероидов. Планеты зеленого пояса тоже были здесь, четкая геометрия узоров на их поверхностях отмечала разрушающиеся фундаменты обиталищ древних, давным–давно вымерших цивилизаций. Все соответствовало воспоминаниям Рисс, кроме Цеха 101, который астронавигационная программа, естественно, в показ не включила. Мы стремительно мчались мимо красного карлика и пояса астероидов. Солнце росло, заполнив уже всю стену, экран прилежно уменьшал расстояние. Но, конечно же, ничто из этого не было настоящим, и если бы мне захотелось взглянуть на все без компьютерной подмоги, глаза мои в микросекунду оказались бы выжжены сиянием, которое было в миллионы раз ярче, чем свет Солнца.