— Тени прошлого довлеют над этим местом. Я могу открыть вам путь…

— А что будет, когда мы тюкнем Роттенштайн? — спросил я, подойдя. — Дальше будем меж собой разбираться, каждый сам за себя?

— Увидим.

Старец отсутствующе зачитывал приглашалку в подземелье. Позади нас стучали топоры. Бергхеймцы возводили частокол. В небе кружилось с десяток всадников на гиппогрифах. Огромный стальной гигант, ростом метров в десять, стоял вдалеке на дороге, положив гигантский меч на плечо. На этот раз Головастик решил подстраховаться.

— Пора, — сказал шаман.

И мы вошли.

— Лолушко. Кто были те задохлики? — спросил вдруг хевдинг. Харальд отмалчивался, пока мы общались у входа в подземелье и заговорил только когда перед нами вновь встали мертвецы. — Почему они коварно ударили вам в спину?

— Человек человеку — задохлик, вот почему.

— Я понимал, что делаю всё неправильно. Но ярость туманила взор. Видел лекарей их, но нечто сильнее меня заставляло бить рыцарей. Безумие. Те, кто должен выступить против Серого Человека — истребляют друг друга.

— Знаешь, Харальдиньо, ничего необычного. Это только в книжках хорошие ребята мочат плохих. На деле–то всегда хорошие мочат хороших. Мудаков не так много, они просто заметнее.

— Статистически, девяносто пять процентов людей — говно, — подал голос Головастик.

— Так говорят те, кто причисляет себя к оставшимся пяти. И это никак не противоречит моим подсчётам, — сказал я, вытащил Разрыватель. — СУКА!

А затем зашагал к мертвецам, поигрывая клинком.

Стоит сказать, что на этот раз ругался не меч.

Оскал, шесть злобных дамагеров, чёртова дрянь из преисподней и Егорушко под хилом — хорошая комбинация. Крошево внутри Гелбгартена с каждым забегом выходило на новый уровень. Самым долгим теперь стали: беседа с тормозным привратником, да финальное общение с неутомимо режущим себе горло ластом.

Вошли, пробежали, вышли. Вошли, пробежали, вышли. Повторить. Ещё раз. Ещё… Если встретились со второй пачкой на выходе — обменяться лутом. Воину воиново, барду бардово, Свете — что упало из тряпок. Класс, судя по всему, редкий, ограничений по нему не видел.

Короче — бизнес, и ничего личного. Это как в рейдах прямо, когда ты приходишь к определённому времени, чтобы пройти подземелье, в котором тебе уже и не надо ничего, и тошнит тебя уже этими рейдбоссами и ты искренне на понимаешь, как новичку не хватает двух секунд на то, чтобы уйти от способности босса. Это же так просто. Тут ведь давно известна схема, тайминги, с учётом ротаций и возможности в процессе стряхнуть пепел с окурка в заготовленную пепельницу, да ещё и чая хлебнуть. Кикайте рака!

Поэтому в каждой группе наступает переломный момент, когда игра становится работой. И отношение, разумеется, тоже мутирует. Что упало — в сумку. Потом разберёмся.

На очередном выходе из Гелбгартена нас встретил Кренделёк. Разбойник сидел на дороге, скрестив ноги. Частокол за его спиной рос. Жители посёлка наблюдали за северянами с недоумением, но близко не подходили. Из далёкого леса шли повозки с брёвнами. Стучали топоры, жужжали пилы, ругались люди. Движуха — это хорошо.

— Есть! — поднялся Юра, увидав меня. — Получилось. Довёл! Пару раз думал — спалили!

— Где?

— В смысле где? У дороги.

— Портал где, романтик ты с большой дороги!

Разбойник замялся. Какое–то время размышлял, разглядывая карту. Неуверенно протянул:

— Эм… Как бы так сказать. Тут же не координат нет, ничего… Точка у дороги. Там ельник такой, и ущелье мшистое… По нему проползти и будет пещерка… Да в жопу, Егор! Ты сам–то сможешь по ней точку описать?

Я открыл карту, скользнул взглядом вдоль линии дороги. Не за что зацепиться. Даже захудалой лэпки нет, или там, железнодорожной станции или автомобильного моста. Зелёный фон с чертой тракта. На одном конце Бастион Небесных Охотников, на другом посёлок Лихтенплац. Как тут ориентироваться?

— Ориентиры зашибись, — прокомментировал слова Юры. — Особенно пещерка. В ельнике.

— Где дорога на юг заворачивает. От неё палец наверх. Там где–то тридцать градусов к северу. И…

Я поднял брови, выверяя градусы у одного из изгибов дороги. Плюнул.

— Потом покажешь. Чего так долго–то?

— Спалиться боялся, говорю. Ты ж сказал не приближаться, вот и держался. Они в ельник зашли, а там ни черта не видать. Я подождал, подошёл, подождал. Обошёл кругом. Затем по следам добрался к оврагу, а потом и хрень светящуюся нашёл в пещерке. Боялся жесть, что они там меня ждут. Но рискнул и выиграл! Есть портал! Есть!

— Не наследил?

— Не, как мышь. Этого–то мутузили, кстати! Таксиста.

— Да ладно?

— Угу. Как щенка мурыжили. Я не слышал ничего, но вот двое латников дубасили его несколько раз, явно по наводке главного хмыря. Стоит такой важный, выговаривает. А эти лупят.

— Ну, у них своя атмосфера. Поддержи упавшего и приложи посильнее, да?

— Не помешало бы и нам подобное ввести, — подал голос молчавший доселе Головастик.

— Ты такой резкий, словно звук вилки по тарелке, — отмахнулся я. — Не боишься, что замордуем тебя с такими правилами?

Шаман хмыкнул. Вокруг его глаз клубился туман новой шапки, по наплечникам, словно слепленным из сена, проскакивали искры. Система одаривала нас по 3–4 шмотки за забег. Каждый второй заход прокал Оскал. В основном падало на Головастика, будто бы внутренние алгоритмы оценивали одетость вошедших в подземелье игроков.

Но иногда, чтобы жизнь не казалось понятной — дроп иногда приходил странный. Я, например, получил молот на паладина разок. А Головастик выудил шмотку на погонщика смерти. Будто бы эти два класса были популярнее Светиного.

— Для мордования у нас, определённо, есть более достойные кандидаты, — сказал шаман. — Не пора ли продолжить поход? Время.

Привратник скрипуче запустил свою шарманку с предысторией.

— Ох ты ж погонщик–то, а? — скривился я. — Двинулись. Юра ты с нами?

— Он пойдёт во вторую пачку, — не согласился Головастик. — Кренделёк, скажи, чтобы во время забега у вас выяснили кто меньше всего одет и оставили его у входа. Наблюдаю закономерность. Выгоднее будет с Лолушкой бегать, пока не поднимет нужное.

— К вашим услугам, милорд, — кривляясь согнулся я. — Помнишь, как ты ругался на меня? А если б ни это, то не было б у нас таких славных рубак.

— Я очень устал, Лолушко, — сказал молчавший доселе Харальд. — Нет чести в этой мясорубке разом за разом. Мы освобождаем деревню от мёртвых, и они снова приходят. Одни и те же! Не попали ли мы в лапы Хели?!

Остальные викинги закивали. Лишь Ньял помотал головой. Берсерк с радостью врывался в гущу боя, огребал так же радостно, и работал словно олдскульный дпсер, считающий личным подвигом сорвать с танка мобов. Основной хил шёл именно в него.

— Твой приятель не согласен, Харальдинище.

— Ещё хочу! — уродливоротый страшно усмехнулся. — Ещё!

— Берите пример с товарища, — кивнул я. — И если это Хель, то представь себе, как ты ежедневно приходишь в одно и то же место и годами делаешь одно и то же, чтобы вернуться домой, потратить одни и те же деньги за то, что сделал днём, и продолжить этот бесконечный цикл. Пока не сдохнешь. Я в таком мире живу. А тут так, детские шалости.

Харальд вздохнул. Повернулся к Гелбгартену.

— Великий Один смеётся над нами сейчас.

— Ой, будто бы в Вальгалле у тебя противники меняться будут, — хмыкнул я. — Так что добро пожаловать в мир фарма, мой рыжеволосый друг. Скоро тебе снится будет Кузнец, бегущий за тобой с молотом.

— Не это самое страшное, Лолушко, — признался хевдинг. — Страшнее того, что ты описал про свой мир — ничего на свете нет.

— Именно! Но люди, поверь, тёмным фэнтези назовут твой.

— Не знаю, что ты имеешь в виду.

— Заходим! — скомандовал Головастик.