Он просто понял, что меня не остановить никакими запретами, и что еще ему оставалось? Только лишь надеяться, что я не сверну себе шею.
Я не свернул, хотя был близок к тому. Изучив по видеоматериалам полет орлов и «прочих там филинов», я уяснил: для старта им нужна высота. Или хотя бы мощный прыжок, хотя лучше и то и другое. Хорошо бы еще набегающий поток воздуха, но я не придумал, как это осуществить, и мне пришлось обойтись без него. В любом случае полет будет падением, пока я не наберу сколько-нибудь скорости. Все-таки я не бабочка и даже не колибри.
Сказано — сделано. Робот-погрузчик поднял меня до половины высоты купола. Я оттолкнулся… и едва не вывихнул плечевые суставы, когда крылья попытались сложиться за моей спиной. К счастью, погнулись дюралевые трубки, служащие силовыми элементами, крылья все-таки сложились без ущерба для моих суставов, и я плавно, но неуклонно полетел вниз метров с десяти. Ушибся, конечно, но не покалечился и понял, что для полета, кроме формулы Жуковского, нужен еще и сопромат.
Мои четвертые по счету крылья оказались что надо. Их каркас был сработан из титана и пластика, укреплен расчалками и имел профиль, которому позавидовали бы, пожалуй, Вуазен и Блерио. Я даже придумал простую и легкую систему автоматического наклона крыльев при движении рук вниз и возвращения им нормального угла атаки при движении вверх. Добавлю без хвастовства: я оказался достаточно умен, чтобы для начала испытать мои новые крылья в планирующем полете, помешав с помощью длинного штыря их намерению сложиться у меня за спиной. Получилось!
А вот с машущим полетом — не очень. Я прыгал с задранного под самый купол ковша погрузчика, и Хелен ахала, когда я несся вниз как бы в намерении разбить голову о настил, но следовал натужный взмах — и я переходил в горизонтальный (ну, относительно) полет. Меня все время швыряло то влево, то вправо, то вверх, то вниз, и я никак не мог угадать, куда швырнет в следующий раз. Но это было еще полбеды. Быстро наступающая усталость — вот что оказалось гораздо серьезнее. Летать — тяжелая работа, я осознал это на личном опыте и понял, что я не какой-нибудь перелетный гусь. Мне до него далеко. Человеку, желающему летать по-птичьи хотя бы на Луне под куполом, надо быть или сильнее, или легче.
Накачав не тренажере плечевые мышцы, я в конце концов научился кое-как летать. И вскоре понял: это не то, что мне надо. Вроде здорово, но лишь в первый момент, а потом выматывает хуже всякой черной работы. Тяжело, неудобно, да и лететь-то в общем некуда… словом, не то. Полет без восторга — кому он нужен?
Похожее ощущение я испытал и здесь. Прекрасно, дивно!.. но лишь поначалу. И скоро приходит понимание: нет, ты не птица… в смысле, не та птица, что могла бы прожить в этой красоте всю жизнь и не пожалеть о том.
Страус в море или пингвин в саванне — рады ли?
Джоанна возила меня смотреть архитектуру — времен то ли короля Дезидерия, то ли царя Гороха. Я не возражал, мне даже нравилось бродить среди древних башен, бань, монастырей, акведуков и просто руин, но все равно это было не то. Крепло ощущение: вся эта красота была создана какими-то другими людьми, не теперешними. Те, другие, были невежественны и суеверны, они увлеченно резали друг друга, они ничегошеньки не знали о гигиене и целыми провинциями вымирали от эпидемий, но все же они относились к какой-то иной человеческой породе.
Правильной ли? Не знаю. Не уверен. Разве правильная порода породит неправильную?
Джоанна заявила, что я ошибаюсь и вообще дурак. Она сказала, что нам обязательно надо познакомиться с соседями, и я согласился пригласить их на коктейль. Пришли смуглые и курчавые барон и баронесса Франсиско-Мадеро, черный, как сапог, молодой виконт Абонг-Мбанг с двумя наложницами и граф Анак-Кракатау, рано состарившийся благодаря неумеренному употреблению слабого раствора воды в этаноле. Взглянув на него только раз, я дал себе слово больше не напиваться.
Понятия не имею, где моя супруга научилась смешивать коктейли, но удались они на славу. Джоанна щебетала пташкой, а мне делала знаки, означавшие то «не молчи, как пень», то «не брякни что-нибудь лишнее». Я старался. Разговор шел о пустяках, не касаясь ни Луны, ни дуэли, ни спасения императора. Нас всего лишь осторожно прощупывали: свои ли? А я, в свою очередь прощупывая гостей, понял одну важную вещь: они действительно ничегошеньки не знали об Инфосе! Да, повсеместно применяются системы управления, наделенные искусственным интеллектом, ну и что тут такого? Они привычны, как воздух или гравитация. Если они облегчают жизнь и повышают ее безопасность, то какой же олух станет возражать?
Мне стоило труда удержать себя от возражений: при первой же высказанной тени сомнения гости приняли бы меня за того самого олуха.
Ладно, решил я. И стал соответствовать.
Мы обсудили все бытовые темы: мое место императорского ретробиблиотекаря, окрестные красоты, включая замерзший водопад, обстановку в доме и наглость местных дворян, вообразивших себе, что если они служат важным господам, состоящим при дворе, и могут подчас воочию лицезреть самого императора, то они чем-то выделяются из прочей дворянской массы. Барон и баронесса Франсиско-Мадеро просто кипели: не далее как сегодня утром некий неумытый дворянчик, служащий, судя по всему, садовником у герцога Антильского, посмел не поклониться им! Да еще обдал запахом навоза, пропитавшего не только его тачку и одежду, но и все его ничтожное существо, начиная от волос и кончая подлым дворянским ливером! Возмутительно!
Я сочувственно кивал, вспоминая возрожденную бескрылую гагарку и возрождаемую стеллерову корову. Они, несомненно, важнее людей, и их запах никого не оскорбит. Я пожелал земной фауне дальнейших успехов.
Джоанна продолжала смешивать коктейли. После «Отвертки» и «Шурупа» граф Анак-Кракатау начал мягко оседать, был подхвачен под мышки и уложен на кушетку, где и захрапел. Виконт Абонг-Мбанг тянул через соломинку крепкий коктейль «Родина слонов», известный тем, что никакой его ингредиент не производился в Африке, и просил смешать еще. Наложницы виконта, одна белая, другая черная, но обе толстые, поначалу выглядели пришибленными, но уже после первого коктейля расслабились и принялись глупо хихикать. Чета Франсиско-Мадеро наперебой сплетничала. Я узнал, что граф Анак-Кракатау еле-еле сводит концы с концами благодаря какой-то ничтожной синекуре при дворе и охотно принимает приглашения на дармовые обеды даже от тех, кто по положению стоит гораздо ниже его. Гордости у графа никакой, да и с чего бы ей возникнуть, если его владения не приносят никакого дохода? После очередного вулканического извержения, случившегося еще до рождения графа, от его наследного острова осталось всего ничего, да и ту малость вскоре размыло штормами, и хотя остров теперь вновь поднялся над водой, на нем никто не живет, а собирать там можно только пемзу. Поневоле потеряешь спесь…
— И вообще почему этот ничтожный островок — графство? — возмущалась баронесса Франсиско-Мадеро.
— Потому что однажды он может бабахнуть так, как не бабахнет и герцогство, — пошутил я, и зря: баронесса была лишена чувства юмора.
— Что значит «может»? — кипела она. — А если этого не произойдет? Его величество не приказывал считать каждую песчинку ленным владением. А если вулкан все же бабахнет — тогда пусть граф несет ответственность за ущерб, причиненный его собственностью…
Джоанна наступила мне на ногу. Я усиленно закивал, во всем соглашаясь с баронессой. Да, мол, форменное безобразие. Вопиющий нонсенс. Если уж маленький, необитаемый и вдобавок нестабильный островок — графство, то почему бы не объявить кубический километр воздуха чьим-нибудь ленным владением? Или Тускарорскую впадину? Вероятно, на то были исторические причины, но если бы верховная власть вечно мирилась с анахронизмами, мы бы до сих пор не слезли с дерева. Будем уповать на мудрость государя…
Когда гости разошлись (для графа Анак-Кракатау мне пришлось вызвать флаер и заплатить за доставку графской тушки по адресу местожительства), Джоанна дала волю возмущению:
