— Вы, кажется, нашли общий язык, — рассмеялся Самойлов. — Теперь она будет вас защищать.

— От кого? — спросил я.

— Да мало ли… Иногда такое происходит, что все удивляются — "это в наш-то просвещённый век!" А у неё такой арсенал! Альба, тревога!.. Что такое?..

Самойлов только через несколько секунд понял свою ошибку. Собака не шелохнулась и молча смотрела на него.

— Али! Она теперь слушается только вас!

Пришлось командовать мне.

Альба вскочила на ноги, приняла угрожающую стойку, и по бокам у неё раскрылись кассеты, в которых зияли пустые места для ракетных снарядов, баллонов с усыпляющим или слезоточивым газом. Пасть раскрылась, и из неё выглянули два тонких ствола. Собака вертела головой, пытаясь понять, откуда опасность.

— О-о-о! Она что, стреляет?

— Стреляет, водой. Но здесь есть хитрость, струйки — две, и на них подаётся высокое напряжение. Заряд маленький, но с третьего раза может лишить сознания. Дайте ей "отбой", а то она, кажется, присмотрела себе цель.

Альба, действительно, уже прицелилась на Фархада, но он стоял спокойно, и псина стала водить головой, то — на Дейлу, то — на Назирэ. Потом вдруг зевнула и, сложив свой арсенал назад в корпус, уселась возле моих ног.

— Отбой, Альба! Умница. Это — свои.

— Вы правильно командуете. У вас была такая собака?

— Не такая, но была, — ответил я и вдруг задумался, откуда же у меня была собака? Хм-м-м… Или это было в том странном сне? В той жизни?

— Гриша… — тихонько сказала Анна. — Всё готово.

— Погоди! Ещё минут десять дай, — ответил Самойлов жене. — Я же хочу домом похвастать. Пойдёмте, я покажу вам нашу обитель.

Конечно, ему хотелось показать своё недавнее приобретение. Дом был отличный, с просторными комнатами, с отличной отделкой. Ничего лишнего. Всё лаконично и, в то же время, очень изящно. Просторный гараж, вместительный подвал, зал-мастерская с какими-то хитрыми установками. В углу негромко шумел какой-то агрегат, и я заинтересовался им.

— Это наш генератор, — пояснил хозяин. — Сейчас все стараются такими обзавестись. Никакой мороки с прокладкой линий электропередач. У нас под боком линия есть, но я решил обезопаситься на будущее. Попадаются мастера, которые провода срезают. В начале года на трассе Нукан-Валец какие-то сволочи спёрли сразу три мачты. Я, правда, подозреваю, что это сделали сами поставщики энергии. Невыгодно им обслуживать эту линию. В Вальце всего десяток домов автономные установки не смонтировали. Ждали подешевления. Вот и дождались…

Я терпеливо ждал, когда Самойлов закончит свой монолог, но он никак не мог остановиться. Из этой длинной речи я понял, что частная собственность на Аль-Канаре не является препятствием для воров и грабителей, монополисты плюют на антимонопольные законы, а нечестные предприниматели тоже встречаются довольно часто. Часто встречается и специфический метод решения проблем неплатежа задолженностей — мордобоем. Сложился даже своего рода кодекс чести. Правда, суды тоже не простаивают, пропуская через себя десятки дел в день. Это всё было, конечно, интересно, но меня больше сейчас интересовал генератор.

Мы прошлись по всему дому. Цокольный этаж, два полных жилых… Неплохо.

Наконец, мы вошли в большой зал, где стоял длинный сервированный стол. Анна пригласила нас усаживаться. И вот с этого самого момента у меня возник провал в памяти. Если быть точнее, то не совсем провал, а как бы решето. Я смутно потом припоминал, что говорил сам, и что говорили другие. По непонятной для себя причине я выпил, и даже не один раз. Я произносил длинные восточные тосты, чем несказанно удивил и хозяев, и своих жён. Я много шутил, рассказывал множество анекдотов про алкоголиков, про русских и американцев, даже не зная, откуда в моей голове они взялись. После пятого захода я начал сопровождать каждый тост обращением "Господа офицеры!", каждый третий тост произносил "за дам", а на просьбу Назирэ остановиться заявлял, что "кирасиры Её Величества не боятся вина количества". Я выпил на брудершафт со всеми, даже, кажется, пытался выпить с Альбой.

Помню ещё, что на обратном пути за рулём машины сидела Нина, а по трапу меня поднимали на спине Альбы.

Утром я с трудом продрал глаза. Моё пробуждение напоминало медленное карабканье сквозь этажи хаоса к небесным вершинам сознания. Голова невыносимо болела, и всё тело болело, даже от одной мысли о попытке движения. Может быть, вчера я носил на себе своих жён, потому что болели мышцы? А может быть, я упал с крыши самойловского дома и катился пару сотен метров по склону? А ещё, возможно, я ел каких-нибудь личинок и пил ракетное топливо, потому что меня невероятно сильно мутило. Хотелось избавиться от внутренностей, чтобы прекратилось то жуткое ощущение, переполняющее меня. Я начал вспоминать, что со мной было вчера, и от этого становилось ещё хуже.

— О-о-о… — слабо простонал я.

Назира склонилась надо мной.

— Да ты совсем плох, Али. Глядя на то, как ты глушишь водку, я подумала, что ты гораздо крепче. Целую бутылку за один вечер… А потом ещё все вина перепробовал!

— О-о-о! — опять выдавил я из себя, совсем жалобно.

— И совсем зря после этого ты ел бисквитный торт и шоколад. Поджелудочная железа не может одновременно перерабатывать сахар и спирт.

Назирэ подошла к аптечке в стенном шкафчике и начала рыться в нём.

— Вот, нашла! Выпей это, — она села рядышком и, обхватив мою голову одной рукой, другой поднесла ко рту пару каких-то таблеток.

— У-у-у. Не-е-т… Не надо…

— Это лекарство, — как маленькому ребёнку говорила моя восьмая жена. — Ты его выпьешь, и тебе станет лучше.

— Нет! Я не пью всякой химии. Ты — моё лучшее лекарство, — и я уткнулся лицом ей в грудь. Как ни странно, но от этого мне становилось легче.

— Ладно! Я сейчас позову Натачу.

— Не надо Натачу. Лучше Джень. Она понимает, что нужно мне в таких случаях.

Конечно, Назирэ не вызвала Джень. Зато Натача пришла с двухлитровой бутылкой какой-то жёлто-зелёной мутноватой жидкости и стаканом.

— О-о-о! — опять завопил я, представляя, что это надо пить.

— Али! Тебе обязательно надо это выпить, — словно сквозь вату доносился до меня её голос.

— Не могу… Лучше пристрелите меня.

Я не успел закончить фразу, как Натача вынула из кармана своего комбинезона тяжёлый автоматический пистолет.

— Хорошо, господин, — смиренно ответила она, приставляя ствол к моему виску.

Она повернула рычажок затвора, и я явственно услышал шум сервомотора, отправляющего патрон в патронник. Конечно, я знал, что обходительностью она не сильно отличается от своего покойного отца-десантника, но не до такой же степени!..

— Ты с ума сошла!? — завопил я, поднимаясь.

— Ожил! — сказала Натача и, зажав мою голову сгибом локтя, влила мне в рот напиток.

Живительный бальзам с ароматами пастернака, укропа, сельдерея и ещё чего-то проскользнул мне в горло. Он был немного солёным, немного перчёным, немного кислым.

— О-о-о! — сказал я уже другим тоном, вытирая ладонью мокрые губы. — Какая прелесть!

— Физрассол перорально, — хохотнула Назирэ.

— Ещё! — потребовал я. — А что это?

— Помидорный рассол, — сказала Натача. — В отличие от алкоголя, не вызывает патологий, даже, если возникает привыкание.

— А почему возникает привыкание?

— Потому что вкусно! — рассмеялась старшая жена. — Ты же любишь мои помидорчики?

Это правда. В отличие от ряда других блюд, Натача солила и мариновала просто великолепно. Я выпил почти половину бутылки. Мне становилось легче с каждой секундой.

— О-о-о! — простонал я, уже с удовлетворением. — Какой божественный напиток! Ты — моя спасительница.

— Да ладно… — Натача укрыла меня одеялом. — Отдыхай.

— Стой! — вдруг приказал я. — Отдай пистолет!

Натача усмехнулась.