Ползут ночные тени шире…

Тихонько всхрапнув, вскидываю голову. Лунный свет освещал комнату неравномерно, оставив больше половины ее замазанной невероятно густыми тенями. Кажется, что часть помещения просто-напросто отсутствует, будто кто пролил на картину реальности черную краску. Впрочем, будучи уменьшенной, я теперь иначе воспринимаю детали окружающей действительности, в несколько гротескной и гиперболизированной их формах. Все, что казалось мне ранее таким маловажным и не заслуживающим внимания, вдруг обрело масштабы, словно стараясь поразить меня, задавить своей значимостью.

Укол беспокойства. Краем глаза замечаю еле уловимое движение - даже, скорее, я почувствовала его. Почти забытое чувство опасности на миг всколыхнулось во мне, и так же быстро улеглось - всего лишь занавеска трепещет в объятиях ночного ветерка. Тия, дорогая ты моя, как так могло случиться, что некогда самая яркая во всех смыслах понисона Эквестрии теперь размером самое большее с мышь, и боится каждого малейшего шороха? Ласково пожурив саму себя, тяжело вздыхаю. Непрошеные мысли, будто бы подкинутые кем-то, назойливым роем вдруг заполонили мою голову.

Найтмер Мун вас хочет съесть…

Наивные жеребята обожали эту простоватую песенку-считалку. Каждая Ночь Кошмаров звенела тысячами детских голосов, визжащих от неистового восторга и неподдельного страха перед падшей Королевой Ночи, чье Темное Величество поклялось вернуться и осуществить свою страшную месть, и единственное, что могло хоть как-то заставить ее сменить гнев на милость - это подношения в виде всевозможных сладостей. Нынешняя жеребятня и не догадывается, что эта игра - пережиток непомерно далекого для них прошлого, остаток древних обычаев. В память их предков - свидетелей тех самых леденящих кровь событий, настолько врезалось жуткое кровавое солнечное затмение, что они пали духом, и их непоколебимая ранее вера во всемогущее Солнце, обещавшее им и их потомкам вечно сиять над головами, в одночасье обратилась в прах.

Каждый год, в эту самую ночь, все пони ждали, что вновь Луна столкнется с Солнцем и поглотит его, и настанет Вечная Ночь. Они собирали дары для Найтмер Мун, пытаясь умилостивить ее гнев и вымолить себе пощады. Мои попытки искоренить эту традицию терпели крах - предания о падшем темном аликорне с завидной скоростью обрастали все новыми и новыми подробностями, настолько зловещими, что, несомненно, весьма бы польстило Духу Кошмаров, а каждый год огромные запасы урожая бессмысленно приносились в жертву чудовищной иллюзорной опасности. Лишь спустя век - и не один - пони постепенно начали успокаиваться, а легенды о кошмарной Лунной Кобылице трансформировались в сказки и детские страшилки. Традиции жертвоприношения претерпели колоссальные изменения и превратились в Ночь Кошмаров и Страха - безобидный фестиваль развлечений и выклянчивания сластей...

Веки тяжелеют. Разум туманится, отказываясь предаваться дальнейшим размышлениям, желая сдаться в плен миру грез. Укладываюсь поудобнее, натягивая на себя салфетку, сворачиваясь клубочком, словно домашний кот, и сладко, от всей души зеваю. Я слышу лишь собственное сопение, настолько тиха эта летняя ночь.

Этой ночью спать не просим…

Мое сердечко трепыхнулось, как потревоженная птица. Вслушиваюсь во мрак неизвестности. Тук-тук… стучит ритмично в ушах. Напряжение растет во мне, сгоняя остатки сна, выкручивая все чувства на предел возможностей. Надеюсь… нет, хочу надеяться, что это просто приступ тревожности, паническая атака, клеймо выпавших на мою долю испытаний, оставленное на расшатанной нервной системе…

Скрип. Легкий, словно ветерок легонько коснулся двери, вздыбив при этом волной шерсть на моей спине.

Я не понимаю, что не так. Первобытный страх, присущий всем крошечным существам, овладевает мной. Осторожно выглядываю из-под салфетки. Ничего. Лишь тени стали будто бы длиннее и глубже.

Затаившимся зверем я неподвижно залегла в складки подушки. Так меня никто не заметит… «Да кто может заметить меня?!» - удивленно вопрошает глас встревоженного рассудка. Но у меня очень плохое предчувствие, приводящее душу в смятение и тихо шепчущее: может.

Я знаю, здесь кто-то есть. Я понимаю: той большой мрачной тени не было в комнате.

Тихий звон. Так звенит металл. Из-под края салфетки я вижу, как бесформенный силуэт беззвучно скользнул по стенам. Неизвестное существо движется с грацией кошки - и это точно не может быть пони.

Легкий дзынь. Оно у стола, там стоит графин. Легко задетый, он нервно пискнул, но не разбился. Фантом стремительно стек куда-то вниз, во мрак. Повисла абсолютная тишина.

Я крепко зажмурилась. Внезапно летний жар стал невыносим - горячий воздух всколыхнул надо мной салфетку, окатив меня раскаленным потоком.

Четкое, равномерное, ритмичное… дыхание. Глубокий шумный вздох - и я чувствую, как салфетку срывает с моей спины, оголяя мое беспомощное тело. Превозмогая лютый страх, я отваживаюсь разомкнуть веки - и в тот же миг вижу свое смертельно испуганное отражение в бездонной и темной, словно смоляной агат, блестящей поверхности. Изумрудный огонь, вспыхнув, пробежал по глади этих таинственных жутких «зеркал», оформив их в зрачки - и из мрака внезапно проявились ярко-бирюзовые глаза. Черные диски, сузившись, превратились в вертикальные щелки.

Глаза самого страшного моего кошмара взирают на меня из темноты летней ночи.

Нет… не может быть…

Страх. Удушающий и липкий, парализует тело и волю.

Страх…

Темная, как смоль, тень ощерилась частоколом белоснежных, смертельно острых кинжалов в зловещем подобии улыбки.

- Девять, десять… Кошмар пришел вас всех зарезать. - Мелодично пропел холодный как сталь голос.

Утробный низкий смех вибрирует, вгоняя в паническую дрожь. Внутренности леденеют. Беззвучный крик застрял в горле, я чувствую, как искажается морда в жуткой гримасе неописуемого ужаса. Мрачная фигура вздымается надо мной и угрожающе нависает отвесной скалой на фоне клубящихся позади темно-фиолетовых облаков космической материи, в глубине которых проносились яркие всполохи молний. Лунный свет серебристой волной скользнул по голубому металлу пластинчатого доспеха, грозно ощерившегося шипами, словно драконья чешуя. Длинную змеиную шею венчает массивный шлем, застывший в свирепом стальном оскале, усыпанный витиеватыми узорами, мерцающими в полумраке россыпью загадочных переливающихся искр.

Черты моего заклятого врага устрашают, став еще суровее, кошмарнее: в нынешней Найтмер Мун я с трудом различаю что-либо от пони, не говоря уже о… я… я не чувствую Луны в этом чудовищном облике.

Как же так… я не в силах поверить в происходящее, мой разум бьется внутри, надрывно крича... НЕТ, НЕТ, ЭТО НЕВОЗМОЖНО!!! Прошу, нет… только не снова…

- Ты можешь умолять Вселенную сколько угодно, но на ее холодных бесконечных просторах никто не услышит твой крик… особенно, если он больше похож на писк. Признаться, статус принцессы весьма великоват для такого… умилительного крохотного существа. Уж точно не такой Мы представляли последнюю встречу с некогда великой правительницей Эквестрии.

От ласкового приторного шепота я чуть не теряю сознание. Этот голос, звучащий жуткими потусторонними переливчатыми нотами и отголосками всех моих потаенных страхов, словно яд - вливается через уши и отравляет душу отчаянием, ужасом и болью.

Пасть искривляется в надменной ироничной усмешке.

- Как здоровьишко твое, солнышко? Даже отрадно видеть тебя столь живой после нашей недавней потасовки. Ах, какая же это была битва!.. Весь мир замер, очарованный этим драматичным представлением, где лед и пламень сошлись в убийственно-прекрасном танце, вихре исступления и круговороте страстей… Ради этого стоило томиться в пустоте на проклятом куске камня целое тысячелетие. Однако теперь пора, наконец, вернуться к нашему разговору, который так грубо посмели прервать.

Голова врага наклоняется ко мне снова, и плотоядный шепот обжигает мою вздыбившуюся шерсть. Слова, словно удары кинжала, точно и размеренно вонзаются в разум, заставляя его кричать в предсмертной агонии рассудка…