“Это что там, Прескотт идёт? Ну давай, заходи, поболтаем”, — мысленно приготовился Хоффман, уставившись на медленно открывавшуюся входную дверь. Но в комнату вошла Аня, в замешательстве уставившись на полковника.
— «Самостоятельно ревизию в архиве решили провести, сэр?» — спросила она.
— «От безысходности, лейтенант», — Хоффман задумался, рассказывал ли Маркус Ане когда-нибудь о существовании этого диска, когда они оставались наедине. Даже если и рассказывал, то у Хоффмана всё равно ещё есть время перестать увиливать и рассказать ей всё как есть. — «Случилось что?»
— «Нет, я просто хотела доложить вам о том, как эвакуация проходит. Всех людей мы уже вывезли, остался скот и запасы провианта. А ещё Сэб Эдлар говорит, что его знаменитый бык и несколько коров так и не вернулись. Матаки вызвалась разыскать их».
— «Молодец, Аня, хорошо поработала», — Хоффман решил, что теперь он просто обязан всё ей рассказать. — «Слушай, мы тут не просто так сидим. Хочешь, обременим тебя кое-какой информацией, после чего ты спокойно председателю в глаза смотреть не сможешь, или желаешь остаться в счастливом неведении?»
Полковник заметил, как Аня бросила осторожный взгляд на Маркуса, будто бы ожидая одобрительного кивка с его стороны, но не увидел, ответил ли он ей. Затем Аня уставилась на Хоффмана таким преисполненным доверия взглядом, который ему выносить было куда сложнее, чем если бы Штрауд на него с крайним неодобрением смотрела. Лейтенант была беспрекословно верна ему и заслуживала лучшего к себе отношения.
— «Мне легче выполнять свой долг, когда я в курсе всей ситуации, сэр», — ответила Аня.
— «Ладно… В общем, несколько недель назад я украл из стола Прескотта зашифрованный диск с данными, и он знает, что это был именно я. Но пока он не соблаговолит рассказать мне, что это за хрень такая, я продолжаю играть в угадайку насчёт содержания диска», — Хоффман умолк, ожидая увидеть на лице Ани выражение недовольства. За годы совместной службы он доверил бедняжке немало секретов, но об этом умалчивал до последнего. — «Прости, Аня».
Но та в ответ лишь взяла в руки папку с бумагами и пролистала её. Наверно, Маркус всё же рассказал ей обо всём.
— «Так что же именно мы ищем?» — спросила Аня.
— «Чёрт, да вообще без понятия. Может, что-нибудь, что указывало бы на связь стеблей с проводившимися здесь раньше исследованиями».
— «Господи… Правда?» — Аня восприняла такое откровение достаточно спокойно. — «Тогда я лучше вам помогу».
Хоффман в очередной раз будто бы со стороны на себя посмотрел, и его аж передёрнуло от этой картины.
“Чёрт, да я с ума сходить начинаю. Теперь ещё и Сэм надо всё рассказать. Когда уже это всё кончится? Какой вообще во всём этом смысл? Какая разница, если каждая собака на Вектесе будет знать об этом диске?” — размышлял полковник.
Голос из наушника рации отвлёк Хоффмана от изучения довольно многообещающего рапорта об установке информационно-вычислительной системы на базе.
— «Штаб вызывает Хоффмана».
— «Говори, Матьесон», — ответил ему полковник.
— «Сэр, у меня к вам донесение от капрала Митчелла. Он закончил анализ фотографий и говорит, что все зоны заражения кроме той, что обнаружили последней к югу от Пелруана, уже два дня не увеличиваются в размерах. Он решил тут же вам об этом доложить».
— «Ты как нельзя кстати, Матьесон», — похвалил его Хоффман, мысленно умоляя, чтобы всё это наконец-то закончилось. Ну или чтобы эта зараза хотя бы стала себя прогнозируемо вести. — «Мне сейчас крайне необходимо услышать хоть что-то хорошее. Передай Митчеллу, что с меня пиво за такое».
— «Сэр, тут ещё кое-что. Будете проходить мимо боевого информационного центра — зайдите, есть разговор».
Хоффман уже и сам догадался, о чём будет их беседа.
— «Уже иду», — ответил он. Маркус и Аня оторвались от просмотра документов и подняли головы к полковнику.
— «И что там за хорошие такие новости, сэр?»
— «Заражение почвы вроде как приостановилось. По крайней мере, в старых зонах. Надо ненадолго заскочить к Матьесону. Можете с этими папками и завтра закончить».
Аня улыбнулась в ответ. Разгребать эту кучу бумаг им придётся ещё не одну неделю. Вероятно, она подумала, что Хоффман оставляет её наедине с Маркусом вдали от посторонних глаз в благодарность за помощь, и чтобы они могли наверстать упущенное после её затянувшегося отъезда в Пелруан.
“Он что, правда что ли ей про диск не рассказал? Она же его девушка! Господи боже… Прям как его отец. Тот тоже ему ничего про “Молот” не рассказывал. Ну и семейка”, — думал Хоффман.
Преодолев последний лестничный пролёт к выходу на поверхность, полковник вышел на улицу и увидел, что база кишит гражданскими, так и не разобравшимися, куда им тут идти. Уже начинало вечереть, и хоть весь день в небе и висели дождевые тучи, теперь же из-за них выглядывало шедшее к живописному закату солнце. Треску и Майклсон стояли у дверей Адмиралтейского Дома, весело болтая, словно старые друзья.
— «А народ обустраивается, я смотрю», — сказал Хоффман. — «Явно людей прибавилось».
— «Все рыболовецкие суда стоят в гавани, Виктор», — Майклсон заговорил, как настоящий дипломат. — «Жизнь идёт своим чередом, а мне тут как раз завезли партию довольно недурственной копчёной рыбы, если тебе интересно…»
— «Надеюсь, коптильни мы сюда тоже перевезём».
— «В первую очередь».
На переносице у Треску красовался свежий шрам, а левая скула отекла и начала темнеть. Хоффман счёл, что такой щепетильно относящийся к безупречности внешнего вида человека, как Миран, будет чувствовать себя неловко из-за приобретённых увечий, но на деле это лишь добавило суровости облику капитана, будто бы говоря, что с ним спорить бесполезно.
— «Ничего не хотите мне рассказать, полковник?» — спросил Треску. Хоффман хоть и не был уверен, что Майклсон успел что-то рассказать Мирану, но всё же решил, что нет ничего страшного в том, чтобы рассказать капитану всё как есть. Даже если Треску пока ещё и не задавался теми же вопросами, что и сам Хоффман, то рано или поздно это всё равно должно было случиться.
— «Мне надоело играть в кошки-мышки», — ответил полковник. — «Раз уж здесь проводились разработки в сфере биологического оружия, то я решил изучить архивные записи. Может, Светящиеся — один из наших неудавшихся экспериментов».
Треску в ответ лишь слегка покачнул головой, будто бы с сарказмом говоря: “Да неужели?”
— «Если даже так и есть на самом деле, то, судя по поведению председателя, разобраться с этой ситуацией он не в силах».
— «Тем не менее, лучше уж знать наверняка», — Хоффман решил, что мог бы прямо сейчас рассказать Треску о диске. Вот прямо сейчас бы взял и всё рассказал. Впервые полковник воспринял Мирана не как бывшего врага, которого он теперь невольно зауважал, а настоящего союзника. Хотя, как можно считать союзником человека, два миллиона сограждан которого были сожжены заживо оружием массового уничтожения на службе у КОГ.
— «Я дам вам знать, если найду что-то интересное», — подытожил Хоффман и, войдя в здание, направился к помещению боевого информационного центра. Матьесон с тревогой глянул на Хоффмана, протянув ему лист бумаги. На столе перед ним стояла побитая жестяная банка из-под каких-то маринованных огурцов. Внутри неё в тёмной жидкости плавали какие-то плоские кусочки, похожие на капусту. Хоффман решил, что это очередной подарок от Яника. Гораснийцы и в самом деле прониклись симпатией к юному лейтенанту.
— «Наш старый знакомый сигнал с пакетами данных был очень активен прошлой ночью», — сказал Матьесон. Протянутый лист бумаги был покрыт скрупулёзными записями о времени перехвата, мощности сигнала и длительности передачи. — «Сигнал появлялся в эфире несколько раз, активность передач явно возросла. А, кстати, тут ещё заходила сержант Матаки, вас искала. Думаю, она на вас рассержена, того и гляди, что Мака натравит».
— «Ну да, я ж не катаюсь по полу на спине и не пускаю слюни каждый раз, как она в комнату заходит», — Хоффман подумал, что неплохо бы принести немножко корма для собаки и рома из запасов Майклсона, чтобы утихомирить Берни и извиниться перед ней за то, что он сделал, или сделал не так. — «Ладно, лейтенант, потом пойду к ней каяться. Спасибо за записи».
