Бэрд в ответ лишь раздражённо фыркнул и вышел из рубки на палубу. Дом последовал за ним.

— «Замечательно», — саркастично протянул Бэрд. — «Сидим на каком-то, блядь, богом забытом острове, куда гораснийцы раньше бы в жизни не сунулись, но вот они всё же здесь, а местные их на дух не переносят. Нас что, прокляли что ли?»

— «Маятниковые войны затронули, как минимум, три поколения. Вполне достаточно, чтобы по-настоящему начать ненавидеть друг друга».

— «Тем не менее, корыто своё Саймон как раз имульсией гораснийцев заправляет».

— «Когда это ты так “инди” любить начал?»

— «То была твоя война, Дом, не моя», — вырвалось у Бэрда. Но, по крайней мере, ему хватило благопристойности тут же виновато потупить взгляд. — «Извини. Я попал в армию уже после объявления перемирия, так что не воспринимаю всё это так близко, понимаешь?»

Саймон постучал изнутри в стекло рулевой рубки, а когда Дом и Бэрд обернулись на звук, то махнул им рукой, чтобы отошли в сторону, так как они закрыли ему обзор для манёвров. Он направил судно к якорной стоянке рядом с минно-поисковым кораблём КОГ.

— «Доволен теперь?» — Дом заглянул в рулевую рубку.

— «Сержант Матаки говорила, что нам не обязательно будет пересекаться с гораснийцами», — буркнул Саймон. Он вышел из рубки и бросил канат на швартовую тумбу, установленную на пристани. — «Кажется, от этих уродов всё же никуда не деться».

— «Ну, она была слишком оптимистична в своих обещаниях».

— «Думаешь, светляки — это самое страшное, с чем мы сталкивались, да? Я вот вижу лишь то, как правительство, которому мы присягали на верность, распоряжается нашим имуществом, и во всём потакает кучке военных преступников, убивавших наших солдат, лишь бы только заполучить их имульсию».

Дом изо всех сил постарался поставить себя на место Саймона. Тот сроду живого червя не видел, а редкие стычки со светляками нанесли городу пока что куда меньше ущерба, чем набеги “бродяг”. Атмосфера неприязни между теперешними обитателями острова по-прежнему доставляла немало хлопот, уходя корнями в другую войну. Тем не менее, Саймон был прав. Войска КОГ высадились на Вектес, поигрывая мускулами, с видом хозяев, пришедших забрать своё, а гораснийцы и впрямь за всё время войны натворили немало ужасных вещей. Хотя, возможно, если весь остров окажется захвачен Светящимися, испуганный до усрачки Саймон начнёт смотреть на ситуацию под другим углом.

— «Как скажешь», — ответил ему Дом. — «Так, тебе сейчас вообще лучше бы сходить в приёмное бюро базы, зарегистрироваться там и выписать себе карточку на получение пайка, а то тебя тут без неё никто кормить не будет».

— «Как щедро с вашей стороны», — саркастично ответил Саймон и, проверив узел швартовочного каната, перебрался на причал. — «Не забуду отблагодарить вас, когда вернусь с очередным уловом».

Саймон с раздражённым видом побрёл по причалу. На базу стали прибывать остальные рыболовные суда, большинство которых и так уже были приписаны к базе и имели свою личную якорную стоянку. Бросив взгляд на соседний причал, Дом заметил там пришвартованный корабль “Адмирал Энка”. На палубе, возле борта стояло несколько гораснийцев. Облокотившись на перила, они наблюдали всю эту сцену с Саймоном и явно всё слышали. Звук хорошо распространяется над водой. Одного из гораснийцев Дом даже узнал. Это был испещрённый шрамами крупный мужчина, почти что ровесник Хоффмана, но не из числа моряков. Свою потрёпанную армейскую форму с капитанскими нашивками сегодня он надевать не стал. Мужчина кивнул Дому и продолжил безмолвно смотреть в их сторону.

— «Это тот, о ком ты говорил?» — шёпотом спросил Бэрд. — «Один из тех ребят, что вытащили тебя с Маркусом из той засады “бродяг”?»

— «Можешь не шептать, Бэрд, тебя гораснийцы любят. Это у меня с ними тёрки были».

Дом никак не мог вспомнить имя этого гораснийца. Что-то похожее на Заска, или Саску. Но вот что Дом сразу о нём вспомнил, так это то, что во время Маятниковых войн он попал в лагерь для военнопленных “Лиран”, где ему крепко досталось от охраны. Дом когда-то сдуру ляпнул ему, что все гораснийцы — конченые кровожадные мрази. Но тогда он ещё не знал о том, что солдаты КОГ с ним делали в лагере. С каждой их встречей Дому становилось всё труднее и труднее смотреть ему в глаза, но, к счастью, виделись они не так уж и часто.

“Чего скрывать, и мы, и они всякие ужасы вытворяли. Это же война. Люди так друг с другом и поступают, даже те, кто в мирное время были довольно беззлобными. Как вообще это всё объяснить жителям Пелруана? И как мне самому начать в это верить, а не просто принимать как данность?” — подумал Дом.

— «Почему же они всё-таки по-прежнему помогают нам выбираться из всякой жопы?» — спросил он у Бэрда, знавшего гораснийцев куда лучше всех остальных. — «Вы с Яником об этом когда-нибудь говорили?»

— «Мне кажется, это помогает им поддерживать нравственный облик», — пожал плечами Бэрд. — «Они прекрасно понимают, что мы их простыми бандитами считаем. А сами себя они считают лучше нас по причине того, что когда мы ещё стены лошадиным говном вместо штукатурки мазали, у них уже была империя. Тут всё дело в чувстве собственного достоинства».

— «Сплочённый у них народ. Не ноют по всякой херне».

— «Ещё как ноют, только не на виду у остальных. Треску их лупит, как боксёр грушу, и говорит: “Горасня-я-яйцы не ноют, как дытышки”», — Бэрд неплохо передразнивал гораснийский акцент, хотя вышло куда больше похоже на речь Яника, чем Треску. — «Он терпеть не может, когда они его слушаться перестают. Говорит, им не хватает “дысцыплыны”».

Дом был приятно удивлён тому, что Бэрд не только нашёл общий язык со всеми ненавидимыми “инди”, но и подружиться с кем-то вне отряда. Раньше он считал, что единственный человек, с которым Дэймон может трепаться все дни напролёт — это Коул. Хотя тот мог закрыть глаза на чьи угодно выходки. Даже Берни с её ангельским терпением однажды не выдержала и врезала Бэрду.

Чем больше Дому становились по душе гораснийцы, тем чаще он напоминал себе, что они расстреливали безоружных пленных из числа “бродяг” и скидывали их тела в ямы, прозванные “вдовьими канавами”. Даже всегда весёлый и радостный Яник, которого все считали душой компании с отличным чувством юмора, этим занимался. Банды “бродяг” натворили немало ужасов в гораснийских деревнях, что привело к долгой неутихающей кровной вражде. Как и ветераны полка герцога Толлена, гораснийцы старых обид не прощали. Здравомыслие подсказывало Дому, что они были самыми обычными людьми, на глазах которых банды “бродяг” резали их родных и близких, как скот, и теперь пришло время платить по счетам. Дом был уверен, что в подобной ситуации поступил бы точно так же. Но в нём всё же не угасала иррациональная уверенность в том, что все “инди” — просто дикие звери, и что Карлос был бы сейчас жив, не начни СНР Маятниковые войны. А Дом был уверен, что всё началось с их подачи.

— «Необычные у тебя друзья», — сказал он.

— «Дело не в том, кто с тобой добр», — ответил Бэрд. — «А в том, кто тебя из говна вытащить может».

— «Ты не совсем даже понимаешь, что такое “дружба”, да?»

— «Я точно знаю, на кого мне не по хер, и этого достаточно».

— «Каким хреном ты вообще смог сдружиться с таким спокойным парнем, как Коул?»

Бэрд в ответ тихо усмехнулся и вновь принялся ковыряться в механизме лебёдки “Процветания”.

— «Вот он-то меня из говна и вытащил».

«Куда прикажете разместить всех этих людей, если мы не знаем, где будет следующая атака? Как нам обеспечить их кровом, питанием и одеждой, когда исчезли целые города со всей их инфраструктурой? Общество и так уже раскололось напополам: одни потеряли всё, что могли, а другие отчаянно стараются не повторить их судьбу».

(Наталья Вреланд, министр по социальному обеспечению

Коалиции Объединённых Государств, сразу после “Дня Прорыва”)