— «Хотите душу мне излить, доктор?»

— «Хочу знать, какого чёрта тут вообще происходит. Зачем вообще Прескотт всё время таскает мне эти образцы стеблей на анализ?»

— «А вы что-то в них обнаружили?»

— «Антибиотиками и постельным режимом такое уж точно не вылечишь», — издав протяжный хриплый вздох, Хейман принялась рыться у себя в кармане, выискивая что-то. Хоффман был уверен, что она сейчас достанет одну из своих вонючих сигар с обрезанными концами. Так и вышло. — «Все думают, что я тут великий академик, а я просто реаниматолог».

Она зажала сигару в уголке рта, не став её прикуривать.

— «И даже не ветеринар», — продолжила Хейман. — «Напомните, кстати, как-нибудь об этом подруге своей, которая с собакой ходит. Судьбу предсказывать я не умею. Да я, чёрт подери, даже не микробиолог и не химик-аналитик. Я вообще не знаю, Прескотт вообще в курсе, что такое “врач”? Он вообще понимает разницу между мной и учёным?»

— «Может, он и впрямь забыл об этом. Мы потеряли всех толковых учёных».

— «Крайне недальновидное решение».

Перед Хейман можно было совершенно спокойно осуждать приказы правящей верхушки, так как она сама считала любое почитание власти признаком глупости.

— «Мягко говоря, да».

Хейман начала похлопывать себя по карманам в поисках спичек. Хоффман не стал давать ей свои.

— «Он просто какой-то мёртвый перегной принёс, с примесями почвы и имульсии», — сказала доктор. — «Под микроскопом вообще стебли интересно изучать. Немного похожи на костную ткань, но по структуре своей ни к растениям, ни к животным не относятся».

— «Как это вообще возможно?»

Хейман посмотрела на Хоффмана, как на идиота.

— «Помимо растений и животных ещё есть и грибы. Хотя, они ближе к животным».

— «А вы, доктор, смотрю, не только болячки лечить умеете».

— «Это из программы по биологии для старших классов, полковник. Вся моя лаборатория для изучения микроскопических организмов сводится к микроскопу пятидесятилетней давности с кафедры стоматологии».

— «Я институтов не заканчивал, доктор».

— «Оно и видно», — ответила Хейман, продолжая рыться у себя в карманах. — «Короче, в итоге я всучила ему этот долбанный микроскоп и сказала, чтобы сам свои образцы изучал. Шансов разобраться в этом всём у него столько же, сколько и у меня».

— «Так а от меня вы чего хотите-то? Явно не моего экспертного мнения с научной стороны».

— «Выкладывайте уже всё, как есть».

— «Насчёт Светящихся? Да я ничего и не скрываю», — Хоффман чуть было не проболтался о диске, а теперь ещё и мысленно пытался оправдаться перед доктором. — «Скажем так, я у меня есть свои разногласия по ряду вопросов с Его Светлостью».

— «Да хватит уже херню пороть. Светляки — это что, один из проектов по созданию биологического оружия, которые здесь разрабатывались?»

Хоффману такое раньше и в голову не приходило, и он даже сам не понимал почему. Он снова почувствовал, как во рту пересохло, а волосы на голове будто бы зашевелились. Это состояние было ему знакомо — именно его он испытал, когда Прескотт рассекретил объект “Нью-Хоуп”. Хотя сам Хоффман по-прежнему понятия не имел, какие именно биологические эксперименты проводило тут командование КОГ.

“Ты сам в них принимал участие, пидорас. А теперь, держу пари, ты всё пытаешься скрыть от остальных. На этом проклятом диске ведь данные обо всех разработках, да? Может, мы даже сами разработали это биологическое оружие против червей, а теперь оно обернулось против нас самих?” — размышлял полковник.

Но всё же что-то тут не складывалось. Черви полезли наружу из своих тоннелей, сбегая от Светящихся. Об этом стало известно из записей, обнаруженных членами отряда “Дельта” в подземельях Саранчи. В тот момент эта аномалия казалась просто занятным фактом из жизни противника, но теперь стала по-настоящему пугать. Если Светящиеся были выведены в лабораториях КОГ, значит, это случилось ещё до “Дня Прорыва”. Выходит, кто-то знал о том, что Саранча живёт под землёй и стремится выбраться на поверхность.

— «Господи пресвятой Боже», — пробормотал вслух Хоффман. — «Это ведь сам Прескотт выбрал этот остров для эвакуации, а не мы».

— «Вы ведь просто обычный солдафон, да, Хоффман?» — съязвила Хейман.

Полковник попытался отбросить мысль о том, что его собственное правительство, под флагом которого он служил столько лет, вероятно, виновато во всей этой ситуации. Хотя, это был бы уже не первый раз, когда КОГ хотели использовать оружие массового поражения против врага, а вместо этого погубили собственный народ.

“Нет, это было не правительство. Это я всех погубил. Это ведь именно повернул ключи управления “Молотом Зари” вместе с Прескоттом и Бэрдри. И всё ради чего?.. Ради этого?..”

— «Если председатель и знает, откуда появились эти твари, то он это тщательно скрывает», — сказал Хоффман, размышляя о том, как Светящие в его глазах стали куда менее кровожадными чудовищами, чем он сам. — «А, может, дело вовсе и не в этом. Он знает, как он появились, но не как с ними справиться».

— «В таком случае он бы и это знал. Но тогда и вы бы были в курсе, если бы он отдал приказ использовать светляков против червей. Вы ведь были командующим силами специального назначения».

— «Да это ничего не значило», — Хоффман прокручивал в голове все разговоры с Прескоттом, пытаясь найти в его словах хоть какие-нибудь упущенные им тогда намёки. Так и не вспомнив ничего подходящего, полковник пришёл к мысли, что даже если и КОГ виновата в создании Светящихся, то что-то тут всё равно было не так. — «Прескотт до сих пор мне всего не рассказывает. Хотите — верьте, хотите — нет, но я знаю не больше вашего».

— «Да я-то вам верю», — ответила Хейман. — «Знай вы что-то на самом деле, то не стали бы так подставлять своих же солдат».

“Нет, не стал бы. Я уже промолчал однажды. Больше такого не повторится”.

Доктор умолкла, кажется, наконец-то обнаружив в кармане спички. Поджечь сигару ей удалось лишь с третьей попытки, и Хоффман уже было хотел попросить её не курить в автомобиле, но вдруг заметил, как дрожат её руки. Поэтому он промолчал, позволив Хейман выпустить в салон облачко едкого дыма.

— «Когда постареете, полковник, по-настоящему станете старым, как я сейчас, то будете часто смотреть на мир вокруг вас», — наконец прервала молчание Хейман. — «И будете утешать себя мыслью о том, что умрёте ещё до того, как всё вокруг рухнет к херам. Но я всё ещё буду жива. Чёрт, думаю, я всё ещё буду здесь».

С того места, где они проезжали, Хоффман уже мог отчётливо разглядеть на горизонте дым от бушевавшего вокруг стеблей огня. Выглядело всё так, будто на поле догорают уже остатки зерновых после сбора урожая.

— «Ну, сделаем всё, что в наших силах. Мне ещё придётся столкнуться с тысячей жителей острова, которые не хотят покидать свои дома».

— «Самой большой вашей проблемой станет голод. И это вне зависимости, заразны ли эти стебли, и может ли этот патоген преодолевать межвидовый барьер. Пищевая цепочка — вещь довольно хрупкая».

— «Ну, мы уже видели светящихся червей, светящихся левиафанов и светящихся морских угрей».

— «Не обязательно только среди животных. Что угодно может заразиться. Беспокоиться стоит в первую очередь об овощах».

— «Доктор, у вас никогда не было такого чувства, что вы сами себя накручиваете?»

— «Да, блядь, каждый день», — Хейман выпустила ещё одно густое облако дыма, тут же заполнившее весь салон автомобиля. — «И я по-прежнему считаю вас виновным в том, что вы позволили этому варвару Треску убить одного из моих пациентов».

— «Переживу как-нибудь, доктор».

Хоффмана добился перемирия в отношения с Хейман, правда, на довольно жёстких условиях: несмотря на взаимное недолюбливание, они доверяли друг другу. Весь дальнейший путь они провели в тишине. Когда автомобиль проезжал мимо ряда мёртвых стеблей, Хейман повернулась всем телом на сидении, провожая их любопытствующим взглядом.