Две птицы, один камень.

Я могу втиснуть свою ежедневную тренировку, пока осматриваю курорт. Если я смогу найти центр безопасности на главном уровне, возможно, я смогу понять, как обойти камеры и попасть в его пентхаус незамеченной.

По дороге в спортзал я останавливаюсь в вестибюле, чтобы посмотреть на людей. Пары, одетые в праздничную одежду, мужчины в костюмах, и остальные в повседневной одежде, готовые начать свою рутину в течение дня. Я обращаю внимание на сотрудников за стойкой консьержа и за стойкой администратора. Они единственные, кто слоняется вокруг, кого я вижу. Я осторожно подтягиваю лямку рюкзака на плечо и смотрю вверх, пытаясь найти камеры. Если они там, я их не вижу и не хочу выглядеть слишком подозрительной. Поэтому вместо этого я отвожу взгляд и направляюсь в спортзал.

Когда я провожу своей карточкой, чтобы войти, я нахожу здесь только нескольких людей. Две из семи женщины.

Я смотрю на большое пространство, мои брови поднимаются от того, как хорошо все обустроено. Я знала, что курорт База здоровский, но спортзал? Лучше, чем тот, за который я платила в Нью-Йорке. Он стильный, но сложный, с высокотехнологичным оборудованием. Я не ожидала увидеть здесь столько оборудования, но не удивляюсь. Баз не производит на меня впечатления человека, который когда-либо делает что-то наполовину.

Плоские экраны вдоль верхних стен показывают что-то свое: новости, утреннее ток-шоу, программу HBO и т.д.

Я прочищаю пересохшее горло, заставляя ноги двигаться, понимая, что застыла на пороге, вытаращив глаза. Придерживаясь своей обычной рутины, я направляюсь к беговой дорожке для легкой пробежки, а затем иду к лестничному степперу. Я почти сжимаю кулак, понимая, что есть тренажёр для Пилатеса, который сделает мою следующую тренировку намного проще.

Пока я перехожу с беговой дорожки на степпер, обитатели спортзала медленно начинают просачиваться наружу, оставляя меня наедине с самой собой. Я отдыхаю между подходами, смотря, не придет ли кто-нибудь интересный, кого я могла бы расспросить и получить представление о курорте и персонале, но никого нет.

Оттягивая утяжеленные тросы назад, я делаю глубокий вдох и вдыхаю, толкаю ноги вперёд. Я повторяю процесс. Жжение в моих ногах, руках и прессе настолько безумное, что я почти не замечаю изменения в воздухе.

Почти.

Даже с опущенной головой и зажмуренными глазами, повторяя еще один подход, я чувствую его приход. Мои руки и ноги продолжают сгибаться плавными движениями, ноги отталкиваются от основания, а руки работают с канатными весами. Несмотря на все это, мое тело — каждый сантиметр обнаженной кожи в спортивном лифчике и штанах для йоги — покалывает от осознания. Я больше не одна. Это совершенно очевидно.

Когда я заканчиваю свой последний подход, я задыхаюсь и очень вспотела. Вместо того чтобы остановиться и покончить с этим, как обычно, я отталкиваюсь от тренажера и, не глядя на источник своего гнева, а теперь и дискомфорта, поворачиваюсь к нему спиной и направляюсь к весам. Я выбираю что-нибудь легкое, потому что все, что весит больше трех килограмм, будет опасным в присутствии этого человека. После того, как все закончилось прошлой ночью, одно неверное слово от него, и я не могу обещать, что не кину этот вес в его голову и не убью его. Так что да, лучше всего придерживаться более легких весов.

Работая руками, я сосредотачиваюсь на ожоге в трицепсах, не желая показывать, что знаю, что он здесь. Мне нужен контроль, который он мне даст. Мне нужен контроль в этой ситуации. И почему-то, отрицая его присутствие, я чувствую себя большой. Это заставляет меня чувствовать, что я получила всю власть и держу карты, между нами.

Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на Мэдисон, помня, что именно из-за нее я здесь и делаю все, что делаю. Это чертовски облегчает концентрацию. Ребята не имеют надо мной никакой власти, если я им не позволю. И я не позволю.

Когда мои руки начинают гореть, и я уверена, что не смогу поднять еще один раз из страха, что он упадет, и я осторожно ставлю их на место. Осознание его близости начинает побеждать в битве с моим вниманием.

Карты у меня. Запомни это.

Я ожидала, что он будет ближе ко входу, скорее всего, прислонится к чему-то с тем холодным, отстраненным выражением лица, которое он всегда надевает, но, к моему большому удивлению, он этого не делает. Вместо этого он сидит на скамье для пресса, одетый в сшитый на заказ костюм, лениво скрестив лодыжку на колене. Видение повседневного. Единственное, что я поняла правильно, это выражение его лица.

Отчуждённое. Холодное. Нетронутое.

Он выглядит так, словно предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте, чем сидеть здесь и наблюдать за мной. Мне приходится прикусить язык, чтобы не спросить, почему он здесь, если ему так скучно от моего присутствия. Его лицо — точеное и серьезное, с правильным количеством щетины — делает почти невозможным отвести от него взгляд.

Вместо того чтобы уклониться, как я хочу, и избежать того, что произойдет дальше, я отказываюсь делать это. Я кусаю пулю.

Вытирая лоб тыльной стороной ладони, избавляясь от лишнего пота, я тянусь к рюкзаку, вытаскиваю почти пустую бутылку с водой и делаю большой глоток.

— Не заметила тебя, — замечаю я, делая еще один большой глоток почти осушая содержимое.

— Кстати, хорошая спортивная одежда.

Опершись локтем о ножную перекладину скамьи, он впивается большим и указательным пальцами, и в уголках его губ играет намек на ухмылку, словно он находит меня забавной. Акт сам по себе сексуален. Он сексуальный.

Я прикусываю щеку изнутри. Сильно. Пытаюсь напомнить себе о прошлой ночи и о том, зачем я здесь.

Будь другой. Будь призом. Играть тяжело, а главное, никогда не забывай, кто он.

Мультимиллиардер, владелец роскошного курорта.

Легендарный плохой парень.

Возможный убийца.

— Хорошая тренировка, я полагаю? — спрашивает он, его взгляд скользит по моим изгибам, задерживаясь на скользкой от пота коже.

Его взгляд, то, как он смотрит на меня, имеет текстуру, которую я чувствую на своей коже.

— Было неплохо. Предварительно провела несколько хороших встреч с гостями.

Я даже не знаю, что на меня нашло, чтобы сказать это. Все, что ему нужно сделать, это включить свои камеры слежения, чтобы понять, что это неправда. Но разве его это волнует? Не думаю. И все же часть меня хочет проникнуть под его кожу так же, как он проникает под мою.

Баз приподнимает бровь, и эта ухмылка, с которой он боролся, наконец-то появляется, как будто я источник развлечений для него. Ублюдок.

— И теперь, мисс Уильямс? — он дразнится.

— Ага. Итак, — начинаю я, меняя тему. — Ты решил, что хочешь побыть сегодня рядом с другими людьми? Я имею в виду, разве не поэтому у тебя есть свой собственный тренажерный зал?

Наконец, поднявшись на ноги, Баз делает шаг ко мне, и как бы мне ни хотелось отойти и держаться на расстоянии, потому что я все еще возмущена событиями прошлой ночи, я стою на своем. Я сохраняю пассивное выражение лица, стараясь, чтобы аура, окружающая меня, была легкой.

Отсутствие упрека на моем лице нелегкий подвиг. Если бы я не знала его лучше, я бы наказала его прямо здесь, ворвалась и показала все эмоции, которые я изо всех сил стараюсь скрыть.

— Не так много. Я решил проверить, как ты.

Я поднимаю одну бровь.

— Ты теперь следишь за мной, Баз?

Я повторяю те же слова, которые он сказал мне прошлой ночью. Презрение, которое сочится из моего тона, безошибочно угадывается. Он, должно быть, понимает это, потому что его глаза блестят от удовольствия, будто он наслаждается этим. Как будто он наслаждается вызовом, который я бросаю ему.

Сделав еще один шаг ко мне, устрашающая фигура База возвышается надо мной. Он приподнимает мой конский хвост, который свисает мне на грудь, и мягко перекидывает его обратно через плечо, давая себе беспрепятственный доступ к моей шее. Легким, как перышко, прикосновением, противоречащим всему, чем является этот мужчина, он легко проводит подушечками пальцев по влажной, липкой коже моей шеи.