– Как Вам вино? Прекрасный вкус? – он чуть наклонившись, издевательски громко отхлебнул, мягким баритоном промурлыкал:

– Ммм… Сладкое! – Затем громко добавил. – Настоящая крепкая критская мальвазия!

Послышался смех. Это был Алессандро. Эрис было немного боязно, но подхватившая его толпа лизоблюдов захохотала, и ей стало чуть легче на душе. Все присутстаовавшие здесь боялись венецианца Тарроса и его людей больше смерти. У каждого был гнилой грешок. Много лет помилованные Дожем аристократы наживались и пировали за счет империи, строили свои дворцы за счет того, что по закону полагалось здешней армии и не только ей. Их зажиточные, избалованные роскошью семьи никогда ни в чем не испытывали нужды. И теперь они боялись быть раскрытыми и обанкротиться. Венецианцы хоть и были снисходительны к покорным, но они могли жестоко наказать. Скорее, они желали сотрудничать по принципу «Кнут и пряник», оставляя правление исключительной прерогативой морских владык, не позволявшим совать нос и быть в курсе дел местным.

– Ах ты, ты… – его заплывшие жиром глаза заметали молнии.

Он вскочил, растирая лицо, под угрозы и ругательства своей дочери – его дорогие шелковые наряды были испорчены. Толстые губы, привыкшие наслаждаться на казенных застольях, выкрикивали непристойные мерзости в адрес Эрис. Он ничего не мог сказать только Тарросу. Подняв пухлую руку с нежными пальцами, высокомерный Августос захотел нанести удар по лицу землячки – служивой девушки.

Командир заломил мертвой хваткой ручонку чиновника, заставив его сесть на место и извиваться с отвратительной гримасой и гнусным визжанием.

– Кто пойдет против солдата Империи, тот пойдет против самой Империи и Его Светлейшего лика Дожа. Эрис мой солдат. Повторяться не буду. Все это слышали?!

Лицемеры и подхалимы боялись подойти к Августосу и Астрии. Ведь один только грозный вид Тарроса заставляет их вести себя подобно мышам в присутствие кота.

– Алессандро. Вы со своими людьми проверили все, что я просил? – спросил он так, чтобы слышали все.

– Да, Армандо-Каллерджи. – четко и с достоинством отвечал хранитель секретов – лучший друг и названный брат.

– Вы подсчитали и сверили все накладные?

– Таррос, архив есть только за последние два года. Остальное, по словам писцов, было уничтожено при пожаре.

– Пожар был?

– Я допросил кого нужно. Пожара не было. И счета… Таррос, они не соответствуют действительности. Масштаб их хищений прсто поражает… – обычно шутливый Алессандро был растерян.

Этот стратег Таррос опередил всех. И сейчас, словно охотничий пес, стиснул глотки казнокрадов и коррупционеров. Он продолжал под испуганные взгляды сливок местного невенецианского общества.

– Слушать внимательно! Когда я ехал сюда, ожидал увидеть место, где готовят солдат непобедимой морской империи. Вместо этого я увидел прогнившие ветхие конюшни, а в них дюжину дряхлых голодных кляч, заржавелые, негодные даже для чистки овощей оружия и пузатых служивых, больше похожих на беременных баб, которые вряд ли даже устав знают! Вы регулярно поставляете нам на смерть плохо подготовленных выходцев из нищебродов, покупая своим изнеженным сыновьям чины за деньги, которые мы же вам и даем. Даем не для того, чтобы вы все загребали себе в сундуки; ни для этих попоек! Золото дается на развитие Империи! – он говорил громко и страшно, съедая глазами окружающих. – Такие, как вы, изнутри уничтожат ее быстрее, чем враг караулящий со всех краев снаружи, в то время как доблестные войны отдают жизни за слово Иисуса, а вы, паразиты, прожираете их хлеб!

Алессандро, в темницу всех тех, чья вина уже доказана! И тех, кто под подозрением. Каннареджо, взять их! – он дал приказ, и те, под комментарии Алессандро, рьяно принялись его выполнять. Вчерашних лжегоспод вязали рабы.

– Что стоишь, как статуя богини Энио? – Таррос кинул шутку в сторону Эрис. – Помогай своим, сержант. Покажи себя в деле, а я – полюбуюсь.

Он засмеялся, жесток но справедлив – под эту невообразимую возню, яростные оправдания и сопротивления привычный пир горой обернулся драматическим событием для большого числа уважаемых работягами буржуазных вельмож.

Но со словом Тарроса никто не посмел спорить.

– Есть! – Она ринулась исполнять приказ.

Алессандро оглашал список, а Эрис и юные солдаты задерживали вопящих виновных. Таррос стоял и хладнокровно наблюдал, словно страшный титан, хотя ростом был не очень высок. Его умение держаться и несгибаемый внутренний стержень делали Тарроса тем, кем он есть. Венецианская колония под такими людьми должна процветать.

Необычный день был закончен. Юниоры сегодня поработали на славу, помогая людям командира.

Настала череда следующих дней. Солдаты Кандии капитально реставрировали строения снаружи и внутри. Таррос пока не стал задерживать старого Янниса. Он хотел проследить за ним. И, конечно же, глупец выдал себя, с перепугу скакав как блоха, от одних оставшихся виновных к другим. Теперь Эрис командовала полтинником юниоров, сама будучи юной девчонкой. Ей это повышение стало в тягость – Яннис кидал на неё гневные взгляды, будто бы это она стала виной всех этих событий. Но Эрис старалась держаться, дабы заслужить авторитет парней и не потерять лицо. Она делилась знаниями от чистого сердца, безвозмездно, стараясь развивать юнцов всесторонне, благо знаний в молодой голове было предостаточно, даже слишком много.

Эрис захотела непременно найти время и на грамоту. Никон и Аргос помогали ей. В последние дни она почти не видела командира, и ей начало казаться, что его симпатия была лишь её самообманом. Она бранила себя за глупую надежду. Эрис эти дни приносили душевное терзание.

Алессандро и Таррос находились в рабочем кабинете. Они только прибыли из города.

– Таррос. Когда мы были в имении, я слышал, как арестанты обсуждали фамилию Каллергисов…

– И что ты слышал?

– Они отзывались, мягко говоря, не лестно о твоем дяде – его же Алексис зовут, да? – спросил Алессандро.

– Да. Это он. Я тоже слышал, как они бранили его за то, что он ненавидит колонизаторов. И братьев Скордилисов тоже поносили. Я обнаружил, что не все магнаты разделяют политику подчинения нам. – сказал Таррос. – Наши Мелиссино. Они со Скордилисами. Чувствую я, скоро начнется противостояние, или даже восстание, брат. Георгиус Хортацис и старший Михаилус Скордилис фигурируют в разжигании недовольств. Так я слышал. Они позволяют себе смело выражаться. – заметил Таррос.

– Нас пока мало. Не больше трех с половиной тысяч, Таррос. Пока администрация склонна уступать им. Боюсь, наши с тобой дела идут на смарку. Отец Лючии из Кандии принялся ходатайствовать за местную знать.

– Вот гнида!.. Время придет, нас будет много. И крови тоже станет много. Он забыл, что рыцари не подчиняются местным властям. Зато нет такого, кто бы не подчинился мечу. – гневно проговорил командир.

– Успокойся, Таррос. Лучше расскажи, ты не хочешь навестить дядю на западе?

– Это исключено. – отрезал он. – Во-первых – по закону не положено. Во-вторых – вызову ненужные подозрения. В-третьих – не желаю сам. В-четвертых – они вряд-ли пожелают видеть сына предателя, ставшего храмовником.

– Да. Лучше оставь всё, как есть, брат. – покачал головой Алессандро, сняв котту.

– Алессандро, в последние дни с дисциплиной юниоров случились метаморфозы, не заметил? – сказал просветлевший Таррос.

– Заметил-заметил. Бравая девчонка прекрасно справляется.

Таррос улыбнулся.

– Пройдоха, ты поставил на нее и не пока ни разу не проиграл. Не боишься гнева Папы? Ему могут донести святые отцы. Он в Риме запустил масштабное движение инквизиции. Истерия какая-то. Таких красоток, как Эрис пытают и жгут.

– За что? – удивился он.

– За связь с нечистой силой. – ответил Алессандро, всегда пребывающий в курсе мировых событий. – Жертв соседских сплетен подвергают "Суду Божьему" – ошпаривают кипятком руку. Потом заматывают. Через три дня проверяют – если зажила, человека оправдал сам Господь. А если нет…