– Какой же ты всё-таки грубиян. Тебя даже могила не исправит. – сокрушился Алессандро.

– Ладно тебе, прости, брат. Ты иногда чертовски раздражаешь меня.

– А ты полагаешь, что предо мной сидит ангел во плоти? Мужлан и обормот, грубый и неотесанный, так и не научившийся держать себя в руках, застрявший в своей буйной юности. Хамло в джуббоне. Ты раздражаешь даже самого себя.

– Это все? – спросил Таррос.

– Да, пожалуй. – Алессандро улыбнулся.

– Говори, что видел? – командир весь напрягся, желая услышать что-либо, связанное с Эрис.

– Ладно. – он приблизил свой стул к стулу Тарроса. – Знаешь, твоя потная тушка была такой жалкой сегодня.

– Ты что, совсем идиот?! – удивляясь, спросил командир.

– Слушай молча! Эта милая сострадательная девочка сидела около тебя и не брезговала обтирать твой вонючий пот и кровавые слюни. – он засмеялся.

– Откуда тебе знать? – с недоверием спросил он.

– Лекарь сказал. Ещё он сказал, что девушка интересовалась о серьезности твоей травмы и о том, будешь ли ты жить.

– Это ни о чём не говорит. Возможно, она просто чувствовала вину.

– Нет, в твои-то годы и не понимать такое… – он с укором мотал головой из стороны в сторону. – Я подошел с Каллистой, Джузеппе, Лючией.

– Я не пойму, зачем дочь Бартоломео вообще появилась там. – с отвращением сказал Таррос.

– Да! Зачем незамужней сеньоре подходить к бедному поверженному герою? Совсем не ясно…

– Не мели лишнего.

Таррос нахмурился. Он даже глядеть не желал на Лючию, пестревшую и переливающуюся роскошью, кутавшей ее распутное тело, однажды уже испробованное им. А она только и ждала, когда же наконец Таррос обратит на нее внимание.

– Ну так вот. Каллиста, моя милая Каллиста не удержалась от сентиментальностей. Она, плача, взяла твою руку. И, если бы ты видел, какую печаль я уловил в глазах Эрис, которые смотрели то на Джузеппе, то на его мать.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Я предполагаю, она подумала, что ты женат.

– Да? Вот уморил… – Таррос умеренно засмеялся.

– Да-да. Но это еще не все.

– Не тяни. Если бы ты был судьей, твои обвиняемые умирали бы еще до оглашения приговора.

– Но я же не судья. – медленно выговорил он. – Да и ты не обвиняемый…

– Алессандро! – перебил он его.

– Потом мы познакомились и Эрис просто расцвела, узнав, кем мы являемся тебе на самом деле.

– Так уж и обрадовалась?

– Да. Уверяю.

– И всё? – спросил командир.

– Лючия… Эрис такая обходительная девушка – даже занимаясь нашим суровым делом, требующим несгибаемости и крепкого словца, еще и умудряется быть крайне вежливой. – продолжил Алессандро.

– К чему это ты?

– Она улыбнулась Лючии, когда я и Каллиста знакомились с Эрис. Но высокомерная дочь camerlenghi *один из 2, а затем 4 казначеев, управл. экономикой Крита (венец. средневек.)* пренебрегла ею.

– И что дальше? – его синие глаза заблестели еще сильнее.

– Эрис наградила ее мужским взглядом. Будто б мысленно воткнула свой клинок ей в живот. Я сам видел, было очень интересно! Трусливая Лючия только отвела глаза. Но Эрис – просто огонь! – эта фраза не понравилась Тарросу. – Засобиравшаяся уходить, она резко передумала назло Лючии, нахально усевшись у твоей бедовой головы. Я чуть было не рассмеялся. Это надо было видеть. Это была немая битва.

– Серьезно? Как считаешь, что двигало Эрис? – взволнованно спросил Таррос.

– Он еще спрашивает. Ревность, конечно. Она приревновала тебя. – заключил Алессандро.

Командир улыбнулся.

– Я должен идти. Мне надо извиниться перед ней. – Таррос с грохотом вскочил.

– Ты что? Имей гордость! – воскликнул Алессандро ему вслед, но друг уже не слышал его, выскользнув в коридор на глазах у взбесившейся Лючии.

Эрис, выйдя из залы, сразу почувствовала, как тяжелая густая атмосфера пиршественной комнаты спала с её плеч и осталась за спиной. Она направилась в главный коридор к выходу из катакомб.

Эрис вышла на площадку. Стражники занимали свои посты. Лунный свет рассеивался по всей округе, даря сияющее вдохновение. Наконец-то свежий воздух! Она шла вперед, и влага, навеянная с моря, усеивала её кожу мириадами невидимых брызг, принося ощущение прохладной свежести.

“Пойду – ка я на маяк! ” – решила она.

Эрис шла бесшумно и быстро. Дойдя до входной арки, выложенной камнями, она встретилась с преградившим путь дежурным солдатом.

– Стой! Сюда посторонним не положено! – сказал он, преграждая путь и сохраняя строгость.

– Я ненадолго! – грубо и серьезно ответила она. – Я только посмотреть.

– У меня есть строгий приказ. – ответил он неумолимо.

Эрис отчаялась. А ведь ей так мечталось с самого первого дня посмотреть на окружающие виды с этой прелестной вышки! Но она не сдалась. Быстро взяв себя в руки, Эрис оценила ситуацию и ей в голову пришла противная её устоям, идея. Она решилась в первый и последний раз в жизни применить самое разрушающее оружие, данное ей Богом – её женственную красоту. Она, смущенно улыбаясь, посмотрела на стражника из-под своих угольных длинных ресниц, почтительно говоря:

– Сегноре. Я понимаю, что такой честный и бравый солдат, как Вы, не может нарушить приказ.

– Уходите, сеньорита! – его голос зазвучал напугано. Эрис это страшно забавило и придало уверенности в правильности своих действий.

– Сегноре. Я не вправе настаивать, но если бы Вы мне разрешили пройти, я бы посчитала Вас настоящим рыцарем, уважившим слабую сеньориту… – она сделала грустный и беззащитный вид.

– Сеньорита. Прошу Вас, не просите меня, если я нарушу приказ, меня подвергнут наказанию… – промолвил смущенный дежурный уже почтительным, понимающим тоном.

– Но разве кто-нибудь узнает об этом? – она глядела на его покрасневшее лицо так невинно. – Разве я кому-нибудь помешаю, забравшись и посмотрев оттуда пару минут? Вы очень упрямый. – сказала она, обиженно надув губки.

– Хорошо, прекрасная сеньорита. – снисходительно и взволнованно промолвил солдат, открывая ей путь. – Только сохраните это в тайне.

– Я очень благодарна Вам, храбрый рыцарь. Я никогда не забуду Ваш смелый поступок. – благодарно и торжественно объявила улыбающаяся Эрис, проходя на лестницу. Вспотевший солдат расплылся в глупой улыбке, стоя на посту.

– Фу… Вот гадость! – уже взбираясь по крутой, узкой, закрученной лестнице ругалась Эрис.

Её нутро отвратительно выворачивало от сказанных ею слов, и ей захотелось смыть с себя водой восторженный взгляд того дежурного. Она поклялась себе впредь больше никогда в жизни не прибегать к такому беспощадному и беспроигрышному способу шантажа.

Забираясь все выше, Эрис посещало нетерпение. Холодный воздух, сквозя сверху, приятно дул в лицо. Еще пару ступенек…

Наконец Эрис забралась на смотровую площадку. Здесь было еще величественней, чем она себе представляла. Она приблизилась к лоджиям.

Ах! Какая красота! Это сине-фиолетовое небо, пронизанное миллионами белых сияющих звёзд. Казалось, что это оно кое-где пробивается сквозь серебряное светящееся полотно. Черное море рябило бликами от огромной луны, нависшей над горизонтом. Необъятная Вселенная топила её тело. Она метнулась в противоположную сторону, где виднелся остров. Вдалеке вырисовывались силуэты гор, лесов, равнин, поселений. Немногочисленные огни горели маленькими оранжевыми бликами, собранными в пучки. В крошечных домиках тусклыми точками светились окна.

– Господи, какое величие! – шептала она упоенно и ветер играл с её шелковыми волосами.

Командир шел по коридорам. Он спросил у постового, куда направилась девушка в бело-алом наряде. Направляясь на улицу, он испытывал губительное волнение. Его дыхание спирало. То и дело поправляя одежду и причёску, он ощущал неуверенность в себе. Ему было непонятно – если даже он и заинтересовал эту невинную лихую красавицу, то чем? И тогда до него стало доходить, каким же иногда скверным бывает его характер. Это ведь именно он отравил коня незлопамятной девушки. И по его вине могли бы погибнуть на играх и беспризорник, и сама Эрис. И вечная вспыльчивость, и еще много-много низменных людских грехов, совершаемых им регулярно и без зазрения совести начали всплывать в его голове. Он даже чуть было не развернулся обратно. Но взгляд горящих глаз Эрис, пойманный на себе, придавал ему уверенности.