Ребята переглядывались в недоумении – происходящее было не совсем понятно им. Но более смекалистые, конечно, догадались, о чём речь. Сколько они себя помнили, Яннис водил их на тяжелые работы к аристократам. Юниоры довольно часто видели разных напыщенных гостей Янниса, который долго хвалился перед ребятами после их ухода – кто был его посетитель и из какого он рода. Это не нравилось ученикам, потому что хвастовство связями и принуждание прислуживать его хозяевам не нравились гордым юнцам. Особенную неприязнь к хвалебным словам учителя питала Эрис.

Они направились в город, оставив Янниса с половиной крыла. Пунктом назначения стало огромное имение посреди оливковых насаждений, по виду свежеотстроенное, в прекрасных архитектурных решениях униатской греко-римской культуры, что противоречило веяниям венецианской моды. Юниоры были расставлены в большой пиршественной зале у колонн. Им и раньше постоянно приходилось бесплатно выполнять грязную работу у дружков Янниса – копание, стройка и другое, а сегодня их позвали обслуживать местную знать. Эрис думала, что критяне – добросовестный народ. По своей юности она полагала, что к бедствиям народ привели именно пришельцы, а не здешние богачи. Но, наблюдая за отвратительными людьми, собравшимися здесь сегодня, ей опротивили пользующиеся привилегиями ничего не подозревающего Дожа богатые критяне, равнодушные к проблемам своих ободранных бедствующих соотечественников. Смотря на размах их гуляний, Эрис видела огромную пропасть между нищими работягами, окружающими её каждый день и этими небожителями. Дикая несправедливость гневила девушку. Неужели в них нет совести? Ей стало стыдно перед венецианскими миллитари за продающих себя и народ тому, кто у штурвала и ворующих у властей Кандии островитян. Эрис стояла, расправив плечи, без шлема, не подавая виду что она – живая.

– Эй, ты! – с презрением промолвил, выкатив запитые глазенки, зажравшийся чиновник. Он сверлил Эрис взглядом. Это был вымогатель Янниса – отец глупой и избалованной, из рук в руки переходящей, стареющей в регулярных затяжных пирах легкомысленной девы Астрии. Это были те самые люди, поклявшиеся отрезать Эрис язык. Астрия не привыкла себе в чем-либо отказывать, и теперь, благодаря молниеносно распространившимся слухам, к которым приложился и Яннис, подумывала выскочить замуж за внезапно появившегося столичного зрелого и холостого командира, который, к ее гневу, не стеснялся особо почитать ненавистную Эрис – так им говорил двуличный учитель. За это солдатку и возненавидели – за проявленное уважение высокопоставленных венецианских людей. Яннис успел рассказывать всё, что произошло в Кандии и происходило в Ситии. Может, это была просто зависть.

Эти члены "высшего общества" не были заинтересованы в приезде Тарроса и его команды – они знали, что будет проверка. А теперь командир и его доверенные бесцеремонно и властно провели полную ревизию того, как расходуется золото из казны, предназначенное для нужд гарнизона. Коррупционеры не приняли успешную, целеустремленную и юную победительницу – вместо того, чтобы быть ей благодарными за то, что она прославила нулевую военную подготовку их города, они мечтали как-нибудь досадить девушке. Не стоит забывать, что кроме юниоров здесь несло службу и взрослое население. Но это их не волновало. Зато пузатые дяди строили себе прекрасные дома, когда у их братьев отсутствовал даже кусок лепешки.

Успех Эрис больше был ее личной заслугой. Упорно работая, сколько себя помнит, она добилась цели – о ней теперь знал сам Дож. Хотя Яннис и учил юниоров, Эрис сама постоянно следила за своей подготовкой, в то время, пока учитель частенько пропадал на своих "званых обедах".

– Подойди сюда, милашка. – продолжил чиновник и она поняла, что это фамильярное выражение предназначалось ей. По спине Эрис прошел холодок. В ту же секунду в ней забурлело негодование. – Слушайся, когда тебе приказывает господин. – Эрис, с презрением на лице, нехотя, пришлось медленно подойти, чтобы не вызывать всеобщего внимания. – Давай наливай! – со злостью приказал ей Августос, нахально разглядывая.

– Я не поняла Вас. – сухо ответила Эрис, стоя смирно.

– У нас в армии теперь женщины. – он расхохотался. – Что, у нас в армии глухие тоже уже служат? Вина, говорю наливай. На такие только вещи и сгодишься. Впрочем… – он самодовольно ухмылялся, брыляя слюной и воняя явствами. Он продолжил свой монолог. – Такая нищета, пытающаяся пробиться в люди, как ты, если хочет остаться сытой, прислуживает нам. Ноги лижет! Да и некуда вам деваться. Взяла бутылку и быстро налила, я сказал!

Его рыжая, лишенная стыдливости и миловидности, вычурно одетая дочка довольно посмеивалась:

– Слышала, делай, что говорят! – поддакивала она приказным тоном.

Скулы Эрис нервно задергались. Она пристально и без страха, даже ни пошевелясь, с отвращением посмотрела на Астрию и на ее животноподобного отца – чиновника Августоса.

– Эрис! – командир был тут как тут. Он вообще-то тайно не сводил глаз с Эрис. Таррос знал, что первым делом прицепятся к ней. Он слышал все происходящее.

– Я здесь, командир Таррос. – она, кипя от гнева, болезненно взглянула в сторону приближающегося командира. Эрис невольно перевела взор на свои изрядно поношеные сандалии. В ее голову Сатана начал нашептывать мысли о том, что она и большинство ее соратников действительно еле перебиваются. Ее охватил стыд – посреди наряженных матрон Эрис почувствовала себя худшим из ничтожеств.

– Солдаты Империи обязаны слушать приказы старших. – подошедший к ней вплотную, Таррос довольно держал паузу. Ему было смешно, как эти немощные люди, возомнившие себя авторитетами, которым по закону нельзя было занимать никакие посты, кроме низких чиновничьих, ведут себя, подобно Цезарям. Эрис напряглась. – Старших по званию. – продолжил Таррос. – Ослушание это позор и гибель.

Чиновник внимал с довольным видом, полагая, что жесткому Тарросу, на вид даже жестокому завоевателю (здесь о нём были наслышаны), придется по душе глумление над низшими слоями. Он и его дочь всем своим видом показывали, что презирают таких, как Эрис. И это несмотря на их заслуги. Они предполагали, что Таррос станет покровительствовать им в этом.

Эрис стояла, потупив голову. Она поглядывала на Тарроса – перед тем, как зайти в залу, где стол был пошикарней стола венецианцев, он еще раз предупредил её молчать.

Таррос бесцеремонно взял кубок из толстой лапы этой самодовольной, смотрящей на командира боязливо и услужливо, свиньи и прочно установил на блестевшую жиром залысину, прямо на его запотевшую от посиделки макушку. Августос опешил. Поддатый, он полагал, что Таррос затеял какой-то смешной розыгрыш.

– Господин хочет вина. Будь добра, угости его, Эрис. – услужливо попросил командир.

Она удивилась и растерялась.

– Это приказ – наливай! Лей, пока я не прикажу остановиться. – его голос зазвучал сердито.

Эрис, непривычно для себя, взяла вино. Она некоторое время возилась с амфорой, чем еще больше усилила интерес происходящего для окружающих, среди которых были и знать, и венецианцы, и верные оцепеневшие братья. Затем девушка неуверенно протянула сосуд к кубку и начала наливать с присущей ей аккуратностью. Когда вино дошло до краев, Эрис хотела было остановиться, но Таррос уверенно приказал:

– Давай дальше. Лей-лей! – он рычал, и выражение его оскаленного лица напугало Эрис.

Вино перелилось через край и начало сначала стекать тонкой струйкой, а потом литься по пышащей похотью и буржуазмом широкой морде Августоса. Он захрюкал и задергался.

Астрия открыла свой прожорливый рот так широко, что в нее спокойно бы залетела муха.

Окружение ахнуло, послышались недовольные возгласы. Музыканты перестали играть.

– Не останавливайся. – командовал Таррос.

Опустошив амфору, Эрис поставила ее на стол рядом с чиновником. Она хотела было ускользнуть и поскорее раствориться в толпе, но упрямый и мстительный Таррос уже завелся: