Я остановилась, придержав дверь, оглянулась.

– Понимаете, доктор… Еще до того… в нем, наверное, уже жили эти намерения, эти… импульсы к ней… или как сказать, чтобы правильно?  Он отлично знал что делает.  Собирался, наверное, туда – к ней, готовился.  То, что тогда не случилось – я помешала,  это просто случайность.   Предательство в голове и оно произошло. Предателей вообще  раньше расстреливали.  Считайте, что развод – это милосердно.

– Милосердная казнь…  Не нужно подменять понятия – предательство это предавать чьи-то интересы,  когда они идут вразрез с твоими.  А кто сказал, что вступая в брак, мы должны раствориться в нем и про свои интересы  забыть?  Не знаю, как у вас… но если  что-то кого-то перестает устраивать и тяготит, то измена запрограммирована.   Мужчина будет искать в другой связи нового, женщина – лучшего…  – она сделала паузу и опять кривовато улыбнулась.

– Но вы делайте, как считаете нужным, Зоя…  может вы и правы, – пожала она полными круглыми плечами, – когда-то я сделала так же.

– Да? –  сразу вернулась я в кабинет, прикрыв дверь за спиной.

– Тогда, собственно – вопрос, с которым я шла к вам…

   Она внимательно смотрела на меня и пила свой чай.  Только я уже передумала.  Какая разница – когда  мне станет не просто плохо, как сейчас, а плохо невыносимо?  Важнее другое – когда  это  кончится?

– Когда вам стало легче, через сколько времени?   Не скажете?  Выдайте великую женскую тайну, Роза Давлятовна,  я сохраню ее – честно.  Очень нужно знать.

– Никогда.  Легче не будет,  – милостиво кивнула она.

– Ну, вот… а я так надеялась, – улыбнулась я.

– У вас может быть иначе.  У всех ведь по-разному,  да?  Зависит от силы чувства.

– Наверное.  До свидания, большое вам спасибо,  – прикрыла я за собой дверь. И опять вернулась.

– Да, Зоя?

– Усольцев сейчас в море.  Вы уверены, что…  Господи!  Вы сами сказали, что его состояние тогда…

– Я поняла, – кивнула она, – я общалась с ним перед выходом.

– На каком основании?  Чья это была инициатива?

– Большая деревня, Зоя…  Поступила команда на освидетельствование психической вменяемости.  Да я и сама считала, что это нужно.

– Спасибо, Роза Давлятовна!  Огромное вам спасибо!

– Господи… девочка…   Я все понимаю.  Не переживайте вы так… он вполне адекватен, я так и доложила.  Молюсь теперь.

   Я напряженно уставилась на нее.

– Не смотрите так.   Я говорю правду.  Ваш муж дурак, Зоя, но  сильный, вменяемый и разумный.   С адекватной реакцией.  Но  вы тоже молитесь…  на всякий случай.  Я буду знать об этом и мне будет легче. Обещаете?

– Да, обещаю.

   Я понимала, что она сделала для Усольцева.  Он командир, а командир незаменим по определению.  Значит, пришлось бы отменить выход Усольцева (говорим Усольцев, понимаем – экипаж, лодка).  В самый последний момент  это ЧП.  И  ЧП  такого масштаба…  уровня даже не флота, а Министерства обороны.  Тех самых котов, которых регулярно показывают крысам…  я просто не осязала разумом уровень катастрофы.  Речь даже не о том, что для него это крест на карьере.  А о том,  что на экипаже Усольцева они не остановятся и пройдутся катком по всему, до чего дотянутся, раз уж их выдернули из первопрестольной. Полетят должности…  Виктора  возненавидят все, абсолютно!  И командование тоже, потому что вынуждено будет угождать и подлизывать…   Это… да, я буду молиться.  Если не за него, то за экипаж.  Виктор сильный, он официально справляет свой День рождения три раза в год, потому что было…  и он справился.

   А то, что он испугался за меня… ?  Все правильно – если бы я, не дай Бог,  умерла, то мальчишки бы не простили.  Он просто перестал бы для них существовать,  вплоть до того, что сменили бы отчество…  мои мальчики.

    Это красное пальто… будь оно неладно!  Его же видно за километр!  Может и прав был Пашка, когда предлагал помощь?  А я в своем прибитом состоянии, сама себе противная,  но гордая – да, отказалась.  Весь день мужик на работе и после этого еще нянькой к взрослой тетке?

– Здесь ты все время на людях, а  боюсь – зайдешь домой и сразу  начнешь выть.  И все коту под хвост!  Давай схожу с тобой, просто посижу рядом.

– Спасибо, конечно,  Паш, но не нужно –   истерить не собираюсь.  Во мне до сих пор твой  «не бром» плещется,  – получилось  спокойно и даже отстраненно.  Я и правда, мыслями была уже далеко – соображала,  что нужно сделать в первую очередь.

   По сравнению с жарко натопленным помещением на воле дышалось намного легче.  После серии штормов  ветер  на время стих и сейчас  обдувал лицо слабо и осторожно,  даже дождь закончился.  Пасмурно, будто в самом начале сумерек;  бакланы, как оглашенные, орут возле контейнеров с мусором – все привычно… нормально.   Вот  только  пальто это проклятое… доберусь до дома и  изрежу к чертям!  Жутко хотелось  взвыть и бегом вернуться  в терапию – под крыло к Пашке, чтобы никто меня не увидел.

   Но Зоя уже взрослая, Зое почти  тридцать  девять и  еще она умная девочка, как  недавно уверяли…  Вначале  нужно было сходить на работу – отдать больничный и написать заявление об увольнении.  Это к Санычу – там не страшно, но потом  еще  к кадровичке и в бухгалтерию.  Может случиться, что рассчитают сегодня же  и  хорошо бы, потому что после покупки билета на карточке и в кошельке  осталось не так много.  Не готовилась как-то…

    Денежное довольствие Усольцев уже должен был получить, но даже думать сейчас о том, чтобы говорить с ним о деньгах,  даже если бы он был дома…  Боже упаси!  Мы же птицы гордые, хотя и не очень умные – Паша сильно ошибается на мой счет.  Умом  здесь и не пахнет – сейчас  одни эмоции.   Это потом, позже, будет и разумный подход и практичность проснется…  Хотя и сейчас я уже могла рассуждать вполне здраво.

   Раньше мы выкладывали обе наши зарплаты на стол и делили на кучки – вместе планировали   расходы.  На питание я всегда брала одну и ту же сумму, и продуктовые закупки тоже  делала сама.  Последние месяцы, когда мальчики уже  уехали поступать в  медакадемию и остались там на учебу,  на домашние расходы стало хватать моей зарплаты – Усольцев часто питался  в нарядах и походах, а я, оставаясь одна,  ела совсем мало.  Свое денежное довольствие  он  сразу же  снимал с карточки и клал  в Сбербанк на пополняемый счет.

     Вот эти деньги и поделим потом поровну, а  сейчас цыганить их  было бы просто тошно.  Хотя на путевку, о которой говорил Паша,  у меня  сейчас точно не  хватит.   Но этот вопрос  я буду решать  в порядке очереди.   Да,  расчет  сразу это было бы замечательно, но только  вряд ли.  Пока нет приказа  на увольнение, нет и основания для выплат.

   Сцепив зубы,  я, наконец,  сошла со ступенек и двинулась  в сторону  Дома офицеров.  Незаметно осматривалась вокруг.   Как только перестало штормить, сразу  оживились улицы, и замаячил народ.  А я, как фонарь над публичным домом.  Что вообще меня толкнуло  выбрать этот цвет…?  Скоро из-за поворота  показалось место работы  и внутри что-то  неприятно  закопошилось.

   Начальник  подписал заявление  почти без вопросов.  Я сразу  сунула ему под нос выписной эпикриз с настоятельной рекомендацией  лечащего врача сменить климат, а иначе будет жопа.

– Так и сказал? – удивился Саныч, не став читать и полностью доверившись  вольному пересказу.   Раньше я посмотрела бы на этого невысокого коренастенького мужика  умильно – замечательный же дядька.  На работе я со всеми поддерживала  приличные  отношения,  только их дистанция разнилась.  Между нами с Санычем она была минимальной.  Человек он был простой и прямой в своих понятиях и рассуждениях, как гимнастическая палка.  Впрочем, как и многие  другие военные в пенсионном возрасте.

– Более длинно и запутано, но… да.

– И что, все настолько…?

– Владимир Саныч, – терпеливо вздохнула я, – ну вы же сами все понимаете.  Давайте просто разойдемся, как в море корабли.  Подписывайте уже.