Тошнота вернулась на взлете, и меня вырвало в пакет.  Сходив  в туалет и прополоскав рот, я выпила таблетку но-шпы и когда боль под  ребрами утихла, незаметно  уснула.  Последняя мысль была о том, что все к лучшему – кому я вообще нужна с таким  своим здоровьем?  Не зря говорят – муж любит жену здоровую, а… что-то там про сестру еще…

   Из Пулкова я могла бы  проехать прямо к Военно-медицинской академии и вызвонить мальчишек, но не стала этого делать, как ни тянуло меня  туда.  Пусть это будет чуть-чуть… потом, когда  внутри немного уляжется.

   С отцом, со времени  их с мамой  развода, я не поддерживала никаких отношений.  У  него  другая женщина,  и полгода назад   мы с ним практически прекратили  общение.  Он звонил пару раз, мялся… а я ответила резко.   Наверное, это было не  очень  правильно – меня он не бросал, всегда любил и помогал, да и со здоровьем у него проблемы.  Но если бы оно ухудшилось, об этом сразу  сообщила бы его сестра.  Я никогда не просила ее об этом, но она обязательно вывалила бы на меня негатив любого плана.  Только за этим  всегда и звонила.

   Ехать на поезде не хотелось, мы всегда мотались в Новую Рузу и обратно на машине или автобусе – дорога шла через леса…  почти на каждом шагу встречались предупредительные баннеры  и картинки  с нарисованными  лосями, перебегающими  дорогу.  Я даже умудрялась находить взглядом грибы на опушке, если скорость была небольшой.  Автобус был привычнее и роднее, ну и чуть дешевле, хотя  это и не причина.  Так что – автовокзал.

   Уже устроившись  внутри  автобуса, я внимательно прислушалась к себе.  Немного устала, голова пока не болит,  настроение…  не так плохо, как могло бы.  Андрей со своей помощью, поцелуем и подарком…   душу согрел, что ли? Но сейчас я уже почти не думала об этом.  Мысли о нем потихоньку уходили куда-то  в глубину, а если и возвращались, то  мимолетно, напоминая  солнечный  зайчик, прыгающий  по лицу.  Или прохладный ветерок  на влажной коже в жару.  Тихая и теплая, без восторгов и надрыва,  благодарность –  это было все, что я чувствовала к  Андрею Зацепину.   Пока видела – переживала за него,  сейчас  же это казалось глупым.  Каждый отвечает за себя сам.  И  в его двадцать семь он  уже мужчина, а не мальчик.  Справится.  Я же как-то справляюсь?

   Прибыв в Новую Рузу,  я набрала  Ромку.  Сейчас был вечер и они оба уже должны быть  свободны от учебы.  Я всегда звонила сначала  ему – этот мой сын был  умным мальчиком, жизнерадостным и активным, но немного…  легкомысленным  и чуть поверхностным.   Ничего страшного в этом не было – немного подрастет, наберется опыта…

   Зато ему  будет легче жить, чем Сереже, потому что Роман  почти все воспринимает  на позитиве.  Нет, не жизнерадостный дурачок, а человек, который до последнего не думает о плохом – просто не хочет.  Когда-нибудь жизнь заставит, и он будет вынужден…  но пускай уж лучше  позже.

– Ма?  Ух ты, привет!  Все хорошо?

– Да, Ромка,  уже почти добралась.  Стою сейчас возле  «Солнышка».  Стою и думаю – поужинать тут по старой памяти или сразу катить чемодан к бабушке?

– Ничего себе!  Бери такси, там же переться…

– Действительно… – пробормотала я.  Огородами чемодан не покатишь, а в обход  по асфальту и правда  далековато будет.

– Ма-а,  ладно…  я даю Серого.

   Ну, как всегда – разговор мы закончим  с Сережей.   И мне кажется, что когда придет время выбирать специализацию, то лучше бы ему пойти в психиатрию.

   Несмотря на то, что внешне мальчишки были очень похожи,  это  были совершенно разные  люди.  Сережа  всегда очень тонко чувствовал.  Казалось, что еще в детстве у него внутри   завелся специальный приборчик, который  указывал когда нужно подойти и положить ладошку на щеку маме или папе, или взять их за палец, чтобы успокоить или просто порадовать.  А потом, когда он подрос – вовремя спросить  о чем-то, отвлекая от неприятностей,  помочь в какой-то  мелочи,  просто улыбнуться…   Такой чуткий и понимающий ребенок, просто на удивление – ему нужно было родиться девочкой.    Но девочку я все равно очень хотела бы, очень…

– Мама?  Это уже я.

– Сережка!  Как там  учеба, вам нравится?

– Мам, – засмеялся он, – ну какая учеба?  Пока одна муштра.

– Ну, и папа,  и дядя Паша предупреждали, что так будет, – пожала я плечами, оглядываясь в поисках такси.  Господи…  лето же вокруг – тепло,  зелень,  даже  золотой осенью  еще не пахнет.

– Сережа,  я спокойно  добралась,  почти  не устала.  Только дико немного – тут еще лето.  И погода, наверное, как и у вас – чудо.

– Мам…? – чутко уловил он мое немного нарочитое оживление.  Вздохнула… Переигрываю, наверное.

– Уже все нормально, не переживай.  Давление в норме,  я успокоилась.  А экипаж в море.

– Я знаю.  Пытался дозвониться.  До дядь Паши смог.

– Да…  А я сюда с вещами.  Вы там не переживайте только.  Даже старенькая бабушка и то справилась.

– Ага… старенькая.  Ты… ладно – потом поделишься впечатлениями.  Ты уже видишь там такси, мам?

– Да, иду к нему.  Пока, Сережка.  Жми руку брату.

– Мам!  Подожди… Пацаны  тут просили твой телефон.

– Какие?  И зачем? – кивнула я таксисту, и он пошел к багажнику – открывать его и укладывать мои вещи.

– Решили – ты наша сестра.  Слышишь, мам?

– Смущаюсь, сыночка.  Краснею.  Привет им!  Орлы!

– Пока, мам.  Найди время приехать в октябре.  Я узнаю про увольнения.  Смотаемся  на весь день в Александрию… втроем.

– Невозможно отказаться, – тепло улыбалась я таксисту, усаживаясь в машину, – все, я поехала. Пока!

   Андрей сегодня с утра,  потом  вернувшееся  лето, скорая  встреча с мамой, разговор с детьми…  все это  смазывало и затеняло собой мои  неприятности.  Хотя ощущение  неприятной тяжести  внутри  не проходило.  Сейчас  я  отвлеклась, встряхнулась всеми перышками –  на какое-то время  хватит.  И на какое?

   Придется выяснять опытным порядком.

– Мам…  – негромко позвала я от порога, –  ох…  девушка,  а куда вы дели Тамару Платоновну, которая  жила здесь раньше?

   Мама тоже охнула и быстро встала с кресла перед телевизором, улыбаясь и  поправляя  короткую стрижку.  Пошла ко мне, широко раскинув  руки…

– Глазам не верю –  Зайка!  Что ты творишь?   А если бы я сердцем разорвалась?  – крепко обняла она меня и прижала к себе, не отпуская.  Я дышала ей в шею и давилась подступающими слезами.  Справилась.  Попыталась оправдаться:

– Я же шепотом  звала.  Что ты всегда так пугаешься?  Я тебя просто не узнала, мама, ты не болеешь?  Выглядишь потрясающе, но похудела сильно, –  оторвалась я,  рассматривая  четкую линию скул, мелкие морщинки на лице…  суховатом теперь, а не мягком и округлом, как раньше.  Не было больше низкого пышного узла из  русых волос, не было шикарной  женщины в зрелом возрасте,  зато был живой блеск в глазах, подтянутая фигура и еще… запах?

– Чем это пахнет,  мам?

– Хэх… слышно, да? –  расстроилась она, поворачиваясь к своему плечу и нюхая его.

– Нет, это, скорее – от  волос.

– Ну да,  все-таки нужно  не косынку, а купальную шапочку…   Зайка!  У нас теперь есть корова.

   Твою маааать…

– Чудно… – пролепетала я.

– Ты полюбишь ее.  Я научу тебя дойке.  Я-то училась по интернету?  Потом познакомлю вас.  А пока…  бегом в душ, переодевайся  и будем кормиться.

    Оставив  вещи в своей комнате, я послушно прошла в ванную комнату  и стала под душ.  И было мне не по себе…  Корова.  Я… и любимая мною корова.   Перспектива  так себе – я, мама и она…  ладно, это потом.

     Мы поужинали  яичницей и салатиком из помидоров и зеленого лука (мама никого не ждала и поэтому не готовила) и поговорили.   Вернее,  я рассказывала, а она почти все время молчала и внимательно слушала, изредка кивая.   Потом, устроившись  на диване и отзеркалив одну и ту же позу – обняв диванные подушечки и прижимая их к животу, мы  замолчали обе.