— Ну да, — спокойно ответил Джон. — Это как… аренда комнаты и еда.
Все уставились на американского гостя с заметным удивлением. Ответил Влад:
— У нас так не принято. Я пригласил Аскара, он гость, мой и моей семьи. Мы не берём за это деньги. А у вас по другому?
Некоторое время прошло в обсуждении разного подхода к гостеприимству, в ходе которого все были немало удивлены. Но в конце Аскар задумчиво сказал:
— А ведь и правда… Хотя бы то, что я у вас ем…
— Прекрати! — Влад решительно хлопнул ладонью по столу. — Гостеприимство священно не только на востоке!
Аскар сидел какое-то время в задумчивости и вдруг встрепенулся:
— А давайте я вам плов сварю! Настоящий! Казахский!
— А ты умеешь? — с заметным ехидством спросила Света.
— Меня дядя научил. А он знаешь какой плов варит? Лучше всех в районе!
— Да ну! Мальчишка и умеет готовить? — не унималась Света.
— Между прочим, настоящий плов может сделать только мужчина! Женщины на это не способны! — гордо задрав нос провозгласил Аскар.
— Ой-ой-ой! А давай, действительно, сделай!
Аскар на это только пожал плечами и деловым тоном уточнил у Влада:
— У тебя рынок рядом есть?
— Супермаркет? — удивился Джон. По его сведениям супермаркеты в СССР были довольно обычным делом. Но на этот вопрос Аскар только наморщил нос:
— Да что там в супермаркете можно купить? Настоящий рынок?
— Есть конечно, Дорогомиловский, — ответил Влад.
— Ну так как? Поехали? Закупим всё и сделаю!
— Поехали! — решительно заявил Влад и стайка юных космонавтов сорвалась с места.
Ленинские/Воробьёвы горы, возле входа на эскалатор, некоторое время спустя
Юные космонавты плотной толпой высыпали из Дворца пионеров и направились к метро. По дороге Джону пришлось отбиваться от сопровождающих из официальной американской делегации. При дружной поддержке коллектива это в конце концов удалось, правда платой стало клятвенное обещание звонить руководству каждые пол часа, подкреплённое к тому же обещанием командира проследить за дисциплиной связи. Преодолев и это препятствие, экипаж зацепился за вход эскалаторной галереи. Любопытство проявил конечно же Джон. Американец внимательно прочитал табличку:
Эскалаторная галерея на Ленинских/Воробьёвых горах.
Построена в 1959 году, разрушена в начале XXI века, восстановлена в 2093 году в виде, максимально близком к оригинальному.
Памятник архитектуры, охраняется государством.
— Извините… Что значит: "близко к оригинальному"? — удивился Джон.
— То и значит, — скривилась Люся, — снаружи очень похоже, но строили с нуля, по современному.
Джон задумался. Ситуация явно не вписывалась в рациональные американские шаблоны.
— Почему не стали восстанавливать, если хотели сделать аутентично?
— А нечего восстанавливать, — отмахнулась Люся. — Он же полностью развалился, причём два раза. Первый сдох в девятьсот восемьдесят… не помню точно. Короче, тут что-то с почвой не то…
— Здесь геология сложная, — влезла Лена, — сплошные оползни. Вообще, тут бы полазить по этим горам, здесь интересно…
— На Луне налазаешься, — хмыкнула Света.
— Там это там, — солидно так отозвалась юная геологиня, — а здесь тоже интересно…
Продолжить у неё не получилось, потому как Джон, упорный человек, вернул разговор в прежнее русло:
— Хорошо, восстановить нельзя. Почему не построили новое?
— А новое и построили, — снова скривилась Люся, — но такое, что почти совсем как старое. Вон, видишь, даже указатели все как полтораста лет назад, поручни, лампочки, хорошо хоть додумались современные лампы поставить, а то была мысль, специально сюда наделать лампочки накаливания. Как тогда.
Джон некоторое время переваривал услышанное, наконец решился спросить:
— А… почему так?
— Потому что в Мосархитектуре половина таких же, как моя Маша… сестра моя, в этом году школу заканчивает. Фанатка истории, да ещё и реконструкторша[1], — на этих словах Люся покрутила у виска пальцем.
— Это иррациональное, Джон, — нашёлся наконец Аскар и это, кажется, объяснило американцу всё.
Так, за разговорами, юные космонавты спустились на эскалаторе вниз и подошли к станции метро. Здесь Джона немного выбило из колеи название: "Ленинские/Воробьёвы горы", но тут всё объяснилось намного проще: в бурном и изрядно мутном водовороте событий XX века в Москве много чего переименовали. В конце XX века многое (но не всё) открутили назад. А кое-что просто переименовали. Потом, когда капитализм в России второй раз дозрел и пришлось возвращаться к социализму, стали возвращать старые-новые (то есть советские) названия. И хотя многим понравилось, в целом решение оказалось сильно неоднозначным и общественная дискуссия на этот счёт всё разгоралась и разгоралась. И так могло бы продолжаться долго, но нашёлся умный, к тому же весьма влиятельный человек, который решительно сказал: "Хватит! Если договориться не выходит — пусть будут названия двойные!". Как например, те же Ленинские (Воробьёвы) горы или улица Поварская (Воровского). При этом постановили, что совершенно законно в адресе можно использовать любое название. По ходу, двойными, а то и тройными названиями обзавелись не только улицы, порой и целые города, как например Сталинград/Волгоград/Царицын. Головной боли почтальонам, нотариусам и таксистам прибавилось, но зато склока постепенно сошла на нет. Все смогли вздохнуть с облегчением и заняться, наконец, действительно важными делами.
Станция Ленинские/Воробьёвы горы
В фойе станции Джон обратил внимание на линию из узких, выложенных белым, прямоугольников на полу. Линия эта перегораживала фойе от стены до стены. На его вопрос ответила опять Люся:
— Здесь раньше турникеты стояли. А как плату за проезд отменили, убрали, чтобы проходу не мешало. Вон, кстати, образцы, — она махнула рукой в сторону, где возле стены, огороженные стационарными поручнями, стояли несколько тех самых турникетов, в которые пассажиры метро когда-то опускали монетки, жетоны, потом прикладывали к ним карты оплаты…
— Настоящие? — уточнил Джон, подходя к этому импровизированному музею станции, где рядом с образцами турникетов стояла витринка с образцами жетонов и работал голопроектор, выдававший презентацию с краткой историей станции, сдобренную старинными фото и видео.
— Нет, конечно! — фыркнула Люся. — А вот в фойе Арбатской, ну, Новой Арбатской, в смысле, Покровской линии, там стоят настоящие. Там музей метро. А сама станция затоплена.
— Надо будет туда зайти, — словно мимоходом бросил Аскар.
— У нас есть туда экскурсия, — ответил Влад и поторопил друзей: — Ладно, пошли!
Большая Дорогомиловская улица, остановка автобуса возле колхозного рынка
Пионеры, нагруженные покупками, среди которых был даже объёмистый электроказан, выбрались из рынка на углу Брянского переулка и Дорогомиловской, как раз возле автобусной остановки.
— Могли бы такси взять, а не тащить всё это на себе, — проворчала Люся, которая, как раз, ничего не тащила. Из всех девочек только Лена несла маленький пакетик, в котором, по утверждению Аскара, находилось самое ценное — специи.
— Да ладно, — откликнулся командир, который на пару с Аскаром тащил электроказан, в который сложили рис, морковь, лук, чеснок, — пусть люди хоть город посмотрят.
— Чего здесь смотреть-то? Всё самое интересное на задворках, — хмыкнула Люся.
— Вот если мы Джона туда затащим, его точно, в тот же день в Америку увезут!
— А что это такое, задворки? — уточнил любопытный американец. Ему доверили транспортировку термопакета с мясом и курдючным салом.
— Ну как тебе сказать? Это как задний двор. Вот это всё, — Влад показал на ряд сталинских и брежневских домов вдоль улицы, — парадный фасад, а там сзади — задворки.
— И чем там так страшно?
— Заброшенные кварталы, — ответила Люся. — У вас, наверное, тоже такие есть.
