— …кто тут придумал про однорукую бандитку? — вкрадчивым голосом спрашивала Лена.
Джон же, сидевший на одну парту за ней, округлившимися глазами смотрел как рука, по виду — вполне нормальная, человеческая, разве что в районе плеча заканчивалась она массивной металлической шайбой, перебирая пальцами ползла по столу к нему.
— Так, хватит! — заявила Света, решительно хватая руку и возвращая её Лене. — А то ещё начнут рассказывать, как мы тут бедного американского школьника зомбями затравили!
Это вызвало ещё один взрыв смеха, один только Джон вздохнул с явным облечением. Впрочем и он позволил себе улыбнуться. Глядя на всё это представление, мистер Грей, тоже округливший глаза, причём гораздо больше чем Джон, запинаясь произнёс:
— Что это?
Посол, стоявший у него за спиной, привалился к стене и сделал классический фэйспалм на всю морду. Ник Никыч быстро взглянул на него и посол, сопроводив свой жест кривой усмешкой, пожал плечами. Мол, видишь с какими кадрами приходится работать? Лена же воздела эту отдельно живущую конечность и уточнила:
— Это что ли? Это моя рука.
Сказав это она выдержала хорошо отработанную паузу, в ходе которой рука широко раскрыла пятерню и подушечки пальцев засветились, и добавила:
— В смысле, протез.
— Но как это получилось? — искренне удивился Грей.
Тут уже посол начал надуваться как жаба, готовясь рявкнуть что-то очень нелицеприятное, но Ник Никыч молча положил ему руку на плечо. Посол посмотрел на него и, сдерживая рычание, сдулся. Однако это, судя по всему, не меняло скорбной судьбы мистера Грея, которому следовало хоть в общих чертах ознакомиться с личными делами экипажа. Благо в этом вопросе русские ничего не скрывали. А Лена, пожав плечами, спокойным голосом рассказала:
— Мне в восемь лет руку оторвало. Лазили на наш ГОК[1], там же карьер, интересно! Однажды сунула руку куда не надо и вот вам результат.
На этих словах рука демонстративно покрутила кистью.
— И… Сколько такой протез стоит? — снова удивился Грей. Тут уже навострили ушки все американцы.
Лена пожала плечами:
— У нас, в принципе, всех кому надо и так снабжают, но не такими, конечно. Мне повезло, Федя, — она окинула народ взглядом и пояснила: — мой двоюродный брат, учится в Новосибирске на кибернетика, он ещё в школе в эту лапу вцепился и постоянно допиливает. Я так понимаю, у него весь курс по моей руке курсовые пишет. Вот сделали в пальцы датчики, чтобы видеть текстуру поверхности, я теперь могу читать пальцами, как я геологией увлеклась, химические анализаторы добавили, с интерфейсом что-то крутят. Хотели в ладонь георадар поставить, но не сложилось. И не влезает он туда, и наводки какие-то в управление даёт. Федя говорит, что для курсовой это слишком круто, вот будет диссертацию писать, тогда сделает.
— Жаль, — вздохнула Света, — а то была бы ты у нас совсем как доктор Кашпировский[2]…
Это замечание вызвало ещё один взрыв смеха.
— И часто у вас так дети страдают на промышленных объектах? Или их вообще не охраняют? — уточнил посол.
— Почему же, следим, — ответил Ник Никыч, — но иногда случаются неприятности…
— С самыми выдающимися, — криво усмехнулась Лена. — А потом хорошие люди за это страдают…
Она тяжело вздохнула и сказала:
— А вообще, знаете, зря я поставила вопрос о доверии. Тогда хорошего человека с работы выгнали из-за моей дури, сейчас у Ник Никы… Николая Николаевича неприятности…
— Ленка! Не дури! — рявкнула Света.
— А чего "не дури"?… — начала было Лена, но Влад её прервал:
— Так, товарищи, нам надо ещё кое-что обсудить!
— И нечего тут обсуждать, — раздался от двери истошный визг. — Правильно, доченька, правильно! Нечего тебе тут делать…
Лена посмотрела на мать с нехорошим прищуром:
— Мне-то тут есть что делать, но я не хочу тащить за собой ребят!
— Товарищи! Дайте нам ещё несколько минут, — спокойно сказал Влад.
Ленина мать надулась было уже для нового визга, но Шустрый что-то очень быстро зашептал ей на ухо. На это Александра Васильевна начала возмущаться, но Шустрый её уговорил. Однако, и напоследок она не смогла не бросить через плечо:
— И не думайте тут её уговаривать! Вам надо, вы и летите куда хотите! А Леночка моя, нормальная девочка! Ей всё это не обязательно!
— Да уж, — вздохнул на это Аскар.
— Сочувствую, — в тон ему выдохнула Света.
— Я бы от такого не то что на Луну, на Марс бы пешком пошла, — поддержала Люся.
— Ладно ребята, это эмоции… — начал было Влад, но Света его перебила:
— Да здесь вообще одни эмоции. И у Ленки тоже одни эмоции, только кривые.
— Эмоции это хорошо, — отмахнулся Влад, — но я вот что хочу сказать: нас ведь отобрали в экипаж не просто так. Сколько юных геологов по всему Союзу? А предложили лететь именно тебе. Так?
К этому моменту он уже сел рядом с Леной, а Света тихонечко и безропотно уступила ему место. Лена же просто молча кивнула. Увидев это, Влад продолжил:
— Значит есть в тебе что-то такое, чего нет в других. Что-то, что необходимо именно для первого пионерского экипажа. Потом, когда тебе предложили лететь?
— Ну… где-то в январе… после Нового года…
— Тогда всем дали… ну… типа досье на весь экипаж и спросили: "Полетишь ли ты с этими людьми?". Так ведь было, ребята?
Все активно закивали, даже Джон.
— И мы все согласились. Каждый из нас решил, что можно лететь с этими ребятами. И каждый решил, что тебе можно доверять.
Он приобнял Лену за плечи. Рука наткнулась на силиконовую конструкцию интерфейса протеза, Влад в первый момент замер, но в следующее мгновение слегка прижал девочку к себе. Совсем чуть-чуть.
— Вы обратили внимание как мы быстро сработались? И вообще, как будто давно уже знаем друг друга? — продолжил он и снова обратился к Лене: — Так что мы всё о тебе знаем. И как ты руку потеряла, и про все твои приводы[3]… И мы тебе доверяем.
— Я сама себе не доверяю… — всхлипнула Лена.
— А может, тебе и надо полететь, чтобы научиться доверять себе? — неожиданно спросила Света.
Лена снова всхлипнула и посмотрела на неё с надеждой, а Влад вздохнул и выложил свой последний аргумент:
— И ещё. Мы уже сложились как экипаж. Очень хороший экипаж. Там в Диораме мы очень хорошо отработали…
— Ну да… особенно я… как куль с… картошкой… — Лена уже не сдерживала слёзы.
— Иногда надо быть очень смелым и дисциплинированным, чтобы позволить другим помогать себе. Так вот, мы уже экипаж. И если ты уйдёшь, конечно, тебе найдут замену, но каждый будет смотреть на новенького и каждый раз думать: "А как бы было, если бы на его месте была Лена?". Это ослабляет экипаж. Очень сильно ослабляет.
— А ты будешь смотреть на Луну и думать: "Я могла бы быть там. Могла бы, но соскочила. И не по трусости, а потому что просто психанула.". Это очень обидно, — добавила ещё одну, очень важную мысль Люся.
Лена подняла заплаканное лицо:
— И вы, после всего того, что прочитали про меня, после того, что я вчера устроила на ВДНХ, считаете, что мне можно доверять? Что я не подведу?
— Да, — решительно ответил за всех Аскар. — Ну а закосы, они есть у каждого. Просто будем подробнее за тобой приглядывать.
После этого Лена по настоящему расплакалась.
А Джон смотрел на всё это и никак не мог побороть удивление. В США всегда умели работать командой. Америка вообще сильна командной работой. Но там команда всегда собиралась для выполнения конкретной миссии, а каждый член команды был просто функцией. Если что, замена в команде происходила легко и незаметно. Вчера был один, сегодня на его место пришёл другой. "Привет! — Привет!", познакомились, новичок занял опустевшее рабочее место и команда работает дальше, словно ничего не случилось. Даже тренинг такой есть, "Слабое звено" называется. Там после очередного испытания вся команда тайным, а то и явным голосованием решает: Кто ослабляет группу и кого надо заменить. И там, в его родной Америке, Лена уже вчера паковала бы чемоданы домой, хотя, если честно, то после всего случившегося и услышанного он уже не был уверен, что это было бы правильно. Именно поэтому, а не только из-за инструкций, которыми его снабдили в Госдепе, он только что проголосовал на Совете экипажа за доверие к Лене. И вот сейчас он видел, что экипаж стал для каждого из этих мальчишек и девчонок, его ровесников, чем-то большим, чем просто бригада из случайных людей, которую собрали для конкретной работы. Здесь всех искренне заботила судьба "слетевшей с нарезки" Лены и все были готовы нести дополнительную ответственность и дополнительные заботы, чтобы оставить её в экипаже. Ситуация в США абсолютно немыслимая. И что самое удивительное, Джон вдруг понял, что и в нём что-то изменилось! И хотя он всё время, пока шло обсуждение, сидел и молча наблюдал, ему тоже было не безразлично, что случится с Леной! Она тоже стала для него чем-то большим, чем просто человек, выполняющий часть общей работы. Это было очень необычно.
