Эксперименты с плавучестью начались только после того, как за два дня на свиные окорока никто так и не покусился. Я привязывала к одной веревке кусок дерева, другую обматывала вокруг пояса и по веревочной лестнице сползала за борт. Страшно было так, что ноги тряслись и брюки намокали — подозреваю, не только от морской воды. Но зато я разобралась, что если к двум кускам бревна приколотить четыре куска доски, то я могу на этом плотике даже сидеть и грести найденным веслом. Жаль, никакой лодки на корабле не было, не знаю почему. Грести у меня получалось неплохо — корабль дрейфовал по течению медленно, и я на своем плоту вполне его догнала, отстав специально на всю длину веревки.

Третий день клонился к закату, и на горизонте начали собираться тучи. Усилился ветер, началась качка. Я в который раз поблагодарила свой крепкий желудок и задумалась: что делать? Островок на горизонте был. Но именно на горизонте — еле-еле удалось рассмотреть из корзины на макушке мачты. Теперь надо было решить, что самоубийственнее: оставаться на корабле в бурю или рискнуть и попробовать добраться до острова на плотике.

Беда в том, что я очень плохо знакома с повадками моря. Оно мне нравится, но я чувствую и понимаю его опасность. И риск, если подумать, в любом случае нешуточный: на судне меня может придавить упавшей мачтой, может затянуть в воронку за тонущим кораблем. А на плотике… ну, тут даже перечислять опасности нет смысла.

Дело усложняла проклятая драконья удавка. Я так и не смогла снять ее, но хоть немного привыкла к этой тяжести. Да, спускавшийся на грудь кожаный язык давил и тянул вниз так, словно сделан из чугуна. Ну что… я решила считать это тренировкой на осанку и силу спины. Нас немного похоже учили в обители. За три дня я так навострилась держать спину ровно, несмотря на тяжесть, что временами стала забывать об этой обузе.

Вот только если окажусь в воде без опоры — беда. Эта дрянь утянет меня на дно, как камень на шее.

Итак. Тучи на горизонте вроде бы клубятся, но пока не гонят тяжелую черную стену, чтобы проглотить закат. Ветер посвежел, но еще не перешел в бурю, дует ровно, без порывов. Барашки волн вроде бы бегут в нужную сторону — пенными лбами к островку. Правда, и корабль потихоньку плывет по течению туда же. Может, рискнуть и поставить самый маленький парус? Нет. Я в этом совсем не разбираюсь и могу сделать только хуже. Жаль…

Буду выжидать момент, следя сразу за всем: за тучами, за ветром, за островом и собственным кораблем. Как только окажусь на самом маленьком расстоянии от суши — рискну. Мешок с припасами и инструментами, два бурдюка с пресной водой, весло — все это надо заранее перетащить и крепко привязать к плоту. И быть готовой.

Как там в старой притче про лягушку и горшок сливок? Вот и я буду бить лапами до последнего. Если утону, ну что же… я сделала все, что смогла.

Остров приближался, это радовало. Но и стена туч постепенно вползала на небо клочкастым серо-черным одеялом с короткими блескучими строчками молний. Ветер тоже усилился. В какой момент я поняла, что вот сейчас — пора, даже трудно определить. Наверное, тогда, когда дальше по курсу вдруг увидела мокрые сизые зубы скал, едва торчащие из пенных бурунов. Рифы! Отмель и рифы, а корабль несет прямо на них. Значит, все. Ждать больше нечего.

У меня почти получилось. Я слезла по веревочной лестнице к самой воде и уже ступила одной ногой на свой плот, и тут вдруг резкий шквал обрушился на судно. Корабль дернуло в сторону, мотнуло, а меня сильно ударило о деревянный борт и отбросило в сторону. Прямо в воду мимо плотика.

Медленно, как во сне, сверкающая серебряным покрывалом поверхность воды отдалялась по мере того, как удавка тащила меня вниз. Я пыталась задержать дыхание и хоть как-то двигать ногами и руками, но это было бесполезно. Последний закат гас плавно и неторопливо, темная вода смыкалась вокруг с неумолимой мягкостью. Она даже не была холодной, и в какой-то момент мне показалось, что я зависла в пустоте и могу вдохнуть — ничего страшного не случится.

Я уже почти сделала это, когда откуда-то сверху в меня ударило темное копье в обрамлении сверкающих пузырьков. Оно пронзило воду с немыслимой скоростью, и…

И это был Лильрин. Он схватил меня за рубашку и так же стремительно, словно не чувствуя тяжести, потащил вверх, к свету. К воздуху. К жизни.

Мы вынырнули с шумом и плеском, и я закашлялась, хватая ртом воздух. Лиль продолжал грести, я сначала даже не поняла куда. А потом увидела корабль, а на корабле — неуклюже пристроившегося между сломанных мачт гурая.

Лильрин подплыл к веревочному трапу и начал карабкаться вверх, держа меня на весу одной рукой. Я успела еще удивиться — прямо как акробат на празднике в честь богов. А потом он передал меня свесившемуся через борт Сириану, и я оказалась на палубе.

— Когда ты прямо с ящера вниз сиганул, я уж решил, все, рехнулся парень, — произнес, выступая из-за бухты канатов, эсс Гурзиш. — Оно вона как. Почуял, значит, любимую, даже под водой. Или успел заметить, как она упала?

— Лю… любимую? — переспросила я шепотом.

Лиль ничего не ответил, только забрал меня у Сириана и быстро поцеловал в висок, а потом еще раз.

— И правильно, не время для разговоров, — одобрительно кивнул эсс Гурзиш. — Буря приближается, да и рифы уже недалеко. А зверушка наша подустала за эти дни, да, чешуйчатый? — Старик похлопал ящера по носу, и тот согласно фыркнул, зажмурившись от удовольствия. — Я тут, значит, окороков с десяток видел, берем их — и крылья в лапы на тот островок, что мы видели, когда к кораблю летели. Там непогоду переждем, лошадку нашу крылатую покормим, заодно и поговорите по душам. Давайте, парни, пошевеливайтесь!

Я ничего не успевала ни сказать, ни сделать — Лильрин действовал быстро и решительно: загородив спиной от других мужчин, шустро и ловко сдернул с меня мокрую одежду и закутал в большой кусок мягкой ворсистой ткани, в котором я узнала роскошное покрывало из капитанской каюты. Но прежде, чем запеленать меня с головой, он нахмурился на ошейник, так и душивший меня за шею.

— Ох ты! — Поскольку Лиль меня больше не загораживал, эсс Гурзиш разглядел «украшение» и впервые на моей памяти грязно выругался. — Вот оно что! Стало быть, этот лорд был потомок охотников! И не просто так на остров наш приехал с самого начала. Еще и потому гнилую его натуру никто не разглядел — умели они закрываться, гады, спокон веков… Ты вот что, парень. Если все верно, о чем я догадываюсь, то ни малышка, ни мы снять эту дрянь не сможем. Зачарована. А вот у тебя шанс есть. Коли ты настоящий хранитель, то… особая сила у тебя.

Я не знаю, как так вышло, но Лиль сжал губы, заглянул мне в глаза и, не колеблясь, коротко скомандовал:

— Выдохни. Пожалуйста.

А потом взял и порвал проклятую удавку одним движением.

Я буквально захлебнулась хлынувшим в меня воздухом — такое чувство, что вырвалась из тесного, наглухо зашитого мешка. Закружилась голова, и я бы упала, но Лиль был начеку и подхватил меня на руки раньше, чем это случилось. А я плыла сквозь ощущения, сквозь живой шепот мира, в котором теперь различались сотни и тысячи голосов — море, небо, тучи, даже ветер… Они звучали как струны музыкального инструмента, и все перекрывалось ликующей песней Лирити.

Ящер взлетел над волнами и легко, словно поддерживаемый ветром, перенесся на тот самый остров, куда я собиралась плыть. Мне показалось, что прошло всего мгновение, а Лиль уже усаживал меня на прихваченную с палубы корабля постель под каким-то деревом, а эсс Гурзиш и Сириан натягивали над нашей головой запасной парус — на случай дождя. Костер тоже разгорелся как бы сам собой, по волшебству. И горячий чай с травами сам возник в кружке, поднесенной к моим губам.

— Пей, — серьезно проговорил Лильрин, устраивая меня у себя на коленях и обнимая. — Тебе надо согреться.

Я послушно отхлебнула и закашлялась — в питье добавили крепленого вина, и от души. Кружку придержали, меня погладили по спине, и…