Она действительно сильная. Даже без этой «Маа», без дара драконицы. Эта девочка смогла выжить и выучиться там, в мире, где для женщины это в сто раз сложнее. Она сумела сберечь себя рядом с сумасшедшим и одержимым ею Гойчином. Не сломалась. Не сдалась.

Лиль слишком хорошо помнил ее глаза там, в переулке, где он почти догнал беглянку. В них была решимость и смерть. Эта девчонка собиралась умереть, но не сдаться.

Потом, в новом мире, к которому она приспособилась на удивление быстро, он все ждал, когда же Лейсан решит отыграться на нем за все. Даже считая ее коварной искусительницей, он не мог не понимать, что вряд ли девушка испытывает к нему какие-то теплые чувства после всех тех слов, что были ей высказаны.

Но нет. Она оказалась еще сильнее, чем он думал. И силы ее хватило на то, чтобы быть великодушной. Не мстить и не пытаться воспользоваться своей властью...

А сейчас эта железная воля получила подкрепление. Лильрин видел, с каким достоинством и умом распоряжается силой Лейсан, и впервые, наверное, за всю его жизнь к нему пришли странные мысли и сомнения: а достоин ли он этой женщины? Что он может ей дать? Ту самую защиту, в которой она не нуждается?

Это уже не говоря о попытках опекать или указывать, как ей жить. Взрослая женщина с характером и силой, как оказалось, вовсе не нуждается в таком командире.

Лильрин чувствовал, как его мир рушится, и растерялся. Что же получается?.. Он считал себя сильным и решительным, настоящим мужчиной только на фоне тех, кому специально затруднили возможность с ним посоревноваться, а когда рядом оказался тот, кто может быть сильнее, — он пасует! Неприятно было вдруг понять, что очень часто мужчина такой герой и властитель только рядом с женщиной, у которой связаны руки. Или которая сама уступает, просто чтобы не провоцировать насилие.

Все это было слишком сложно. Раньше мир был гораздо проще и понятнее, даже здесь, в чужой стране, на острове. Дерись, не отступай — и займешь место в иерархии по праву.

Но не рядом с Лейсан.

Лильрину надо было взять паузу и все обдумать. И перестать преследовать Лейсан, пока он не найдет в себе то, что может ее привлечь.

А потом ему стало некогда особенно раздумывать на эту тему. Только разобрались с бунтом в городе — не успели выдохнуть, как пришла беда из-за моря. Это странно, но Лильрин почувствовал себя лучше — теперь, по крайней мере, он знал, что делать. Дела любви можно пока отложить в сторону, сначала надо защитить людей и любимую женщину. Да, защитить! Даже если она сама сильна, даже если может справиться — она живая, хрупкая и нежная. Ей ее сила дается нелегко! А значит…

Надо решать задачи и стараться не давить на нее своим присутствием, страстными взглядами и прочим проявлением внимания. Потом, когда кризис закончится, а он разберется в себе, вот тогда дойдет очередь и до важного объяснения…

А пока в своей стихии — войне — Лильрин чувствовал себя гораздо увереннее и спокойнее.

И… все получилось. Конечно, вряд ли это последняя попытка захватить остров. Их еще не один раз попробуют на зубок окрестные материковые государства и отдельные торговые империи, у которых подчас войска и денег больше, чем у какого-нибудь владетеля.

Но это будет потом. А пока победа. Можно спокойно ею насладиться, не теряя, конечно, бдительности. Но поскольку из города прибыл еще один отряд стражей, заблокировав причалы… Правда, лорд Шнаер не вызывал у Лильрина ни одной приятной эмоции. И это было взаимно.

— Почему у него такое странное имя? — спросил Лильрин у старика Гурзиша, осушая кружку с легким пивом и слегка настороженно провожая группу стражей с лордом Шнаером во главе, уходящую через вечерний сумрак к причалам.

— Дык это. Лорд он, хотя и ненаследный, — усмехнулся собеседник. — Мы-то здесь все из простых людей. А он родовитый. Хоть и беден был, когда на остров пришел, как амбарная мышь после неурожая. Ну, нам-то что. Хочет человек лордством кичиться, дык если в остальном ведет себя по-людски — нам уважить не тяжело. А потом все привыкли. Он в командиры десятки выбился, дисциплину среди своих навел, служил хорошо. Часто в коллегии стал бывать, наши светлые даже поручили ему прочесывать лес, когда вспышка была. Ну, та, что вас с маленькой эссой сюда забросила.

Лиль кивнул, снова глотнув пива. А старик Гурзиш хитро прищурился, глядя на него.

— Что ж ты, парень, совсем решил от маленькой эссы отступиться али как? Эх, мне б твои года… ни тебя, ни внука моего рядом бы не стояло. Уж я бы дал девочке то, что ей больше всего нужно! — И он отсалютовал кружкой.

— А что ей нужно? — Вопрос вырвался раньше, чем Лиль его осознал, потому что он еще и обозлился на последние слова старика.

— Ты сперва определись, что тебе самому нужно от женщины, — усмехнулся Гурзиш. — А то бегаете, два пацана, голову девке морочите, сами не знаете, чего хотите. Тебе от нее слабость нужна, внуку моему — сила ее. А сама Лейсан как же?

— Не нужна мне ее слабость! — растерянно выговорил Лиль. — Пусть будет любой… Какой захочет, какой сможет. Дело разве в этом?

— А в чем же? — Хитрый старик отхлебнул из новой кружки и прищурился.

— Что я сам ей дать могу, если ей ничего не нужно? Да, со слабой женщиной понятнее и проще, ее достаточно защитить и дать кров, а вот…

— Это как с Вивиан, что ли?

— С кем?

— Ну, златовласочка-девочка, ты ее еще так трогательно на руках нес, глаз не сводил. Лейсан как эту картину увидела, так с лица и спала.

Лильрин почувствовал, что у него в очередной раз выбивают почву из-под ног.

— Да я просто помог! Бросить, что ли, надо было ребенка, если она идти не могла? — растерянно переспросил он. — Так, погоди. С лица спала? То есть она приревновала?!

— Ну, это вопрос спорный, — хмыкнул Гурзиш и подвинул к собеседнику еще одну полную кружку. — Без полпинты хорошего темного эля не разберешься. — Ты на вопрос-то не ответил.

— На какой вопрос?

— Который сам себе задал. Что, сталбыть, ты ей можешь дать, если она не соплюшка с раненой ногой, а взрослая, умная, сильная женщина.

— В этом все и дело. — Лиль уставился в темную стену за стойкой. — В этом все и дело.

— От дурак, а! — Эсс Гурзиш от избытка чувств хлопнул себя руками по ляжкам. — От пустоголовый! Да нешто непонятно? Всему вас, молодых, учить надо, даже тому, как девок сватать!

— Ну и чему? — Не сказать, чтобы Лиль был в восторге от таких заявлений, но переспросил мирно и даже с какой-то толикой надежды. — Что нужно сильной, самостоятельной и умной женщине?

— Да то же самое, что любой другой, олух ты богов небесных, — пожал плечами старик и помахал рукой бегавшему между столиков мальчишке-разносчику. — Сильная, не сильная, без разницы. Любовь ей нужна. Поддержка. Защита. Даже самая умная и самостоятельная бывает и слабой, и ранимой. Она ж баба! Пожалеть ее надо, руки подставить, чтоб знала — как бы ни повернулось, а ты подхватишь и не дашь упасть. И не станешь с ней, значит, этим самым мериться, как дурак. А рядом будешь, не только как муж, но и как друг, как соратник, к которому спиной повернуться не страшно.

— Но… погоди. — Лильрин потер руками лицо. — Погоди, старик. Я же…

— Э не-е-ет, парень. Ты над ней возвышаться хотел. Ишь, значит, такой человек-гора, все сумеет, все сам решит, а она чтоб снизу вверх смотрела. Это — не любовь.

— Да ничего подобного! — горячо возразил Лиль. — Я… ну, может, раньше! А теперь-то!

— А теперь ты ей показал, что сила ее тебе претит, и коли она подле твоих ног покорной кошечкой сидеть не согласная, значит, и не нужна тебе такая, — констатировал Гурзиш.

— Да когда?! Ничего я подобного не говорил! — Лиль даже вскочил.

— Сядь. Не говорил, а показывал. Другую бабу демонстративно на руках таскал, а от Лейсан шарахался, в глаза не смотрел, всем видом, значит, демонстрировал равнодушие. Олух.

— Но я… Она сказала, что ей неприятны мои настойчивые ухаживания, — растерянно проговорил Лиль и сел обратно на свой стул. — Я не хотел лезть и мешать, тем более что подумал… кто она — и кто я.