— Она женщина, а ты мужчина, который ее любит. Только ведешь себя как пацан-дурачок, — хмыкнул вредный старик. — Ну да ладно… Ежели б мой Сириан ей больше подходил, я б его подучил, конечно. Да только не потянет он такую бабу, тягалка не отросла еще. Да тьфу на тебя, ты о чем подумал?! Вот молодежь пошла, испорченные чуть ли не с пеленок. Мозги и характер у него не те, не справится он, сам загибнет и девку сделает несчастной. А у тебя шанс есть, ежели за ум возьмешься.

— И что же мне делать? — Лиль чувствовал себя действительно последним идиотом. Это было отвратительно и очень непривычно. Он никогда нарочно не стремился к лидерству, но как-то так само собой получалось, что в сложной ситуации видел выход и знал, что делать. Ну и делал. А что люди за ним шли — так разумные же они существа. Он же решение предлагал. Хотя, конечно, всякое бывало… Ну, в таком случае среди мужчин все просто: несогласен? Дай в рыло. Разберетесь быстро, кто тут командир, а кто бегом побежал делать, что велено. Но у Лиля до этого редко доходило, ему достаточно было посмотреть в глаза и… Короче, разум просыпался даже у самых отъявленных склочников.

А вот теперь он впервые в жизни совершенно не понимал, как действовать дальше.

— Наперед всего — думать, что делаешь, — наставительно выдал эсс Гурзиш, звучно грохая пустой кружкой об стол. — А дальше… к ней иди, олух богов небесных. Она сегодня выложилась до краешка, да и последние дни толком не отдыхала. И голодная ж небось. Позаботься о девочке, мужик ты или нет? Позаботься и ничего взамен не требуй, понял? Это самое главное.

— Да, понял… кажется.

— Не «кажется», а точно уразумей. Ты вот когда в строю воюешь, товарища, значит, защитишь, коли ему опасность грозит, не за награду. А потому, что вы за одно дело стоите, одну правду защищаете. И он тебя прикроет, где его силы будут. Так и с бабой — не дурью в семье мериться надо, а единой стеной против всего мира стоять. И за то стояние награды не требовать.

— Непривычно это мне, — вздохнул Лильрин. — Но, наверное, правильно. Если подумать.

— Вот и подумай. В таком разе сильная да умная жена — счастье в семье, не один ты этот груз на себе поволочешь, на двоих разделите. Ты еще помни, что равность-равностью, а детей рожать пока ни один мужик не научился. И бабе в тот момент поддержка нужна, как никогда, потому что мы жизнью рискуем, убивая людей, а они на кон свою ставят, рожая их. И расплачиваются за то и своей молодостью, и красотой, и здоровьем. Это работа и подвиг не меньше, чем врага на поле боя бить. А то и сложнее. И каждая баба ждет от своего, значит, мужика, что он в такой момент стеной станет между ней и остальным миром. Даже самая сильная.

Лиль молча кивнул и встал. Но пойти на кухню за подносом с едой не успел, потому что все тот же пацан-разносчик, пробегая мимо и явно подслушивая, ляпнул:

— А светлой эссы наверху нету! Ушла!

— Как ушла?! Куда? — хором спросили старик и Лильрин.

Шум в таверне приутих, многие из посетителей обернулись.

— Дык эта… лорд за ней пришел и увел, — пожал плечами мальчишка, ловко составляя из пустых кружек высоченную пирамиду на своем подносе и почти с цирковым проворством направляясь между столиками в сторону кухни.

— А ну, стоять! — рявкнул Гурзиш на всю таверну. — Какой такой лорд? Шнаер, что ли?

— Ну да… — Пацан со вздохом поставил свой поднос на стойку и обернулся. — Я не очень понял, я вообще нечаянно подслушал. Он сказал, что кому-то из этих… с корабля... нужна помощь целительницы.

— С корабля?! Так они ж с якоря снялись еще три часа назад и ушли с приливом!

Быстрое расследование показало: корабли купцов действительно покинули гавань больше трех часов назад. Но до отхода капитан одного из судов встречался с лордом Шнаером как со старым знакомым. И они о чем-то вполне мирно разговаривали.

Впрочем, после демонстрации драконьей силы все купцы стали ужасно вежливыми и больше не предъявляли никаких претензий. Даже если наемники в их трюмах, рассчитывавшие на хороший куш, остались недовольны — с этим они разобрались сами. В гавани они взяли только пресную воду и отчалили, заявив, что им надо донести требования островитян до настоящих хозяев торговой компании.

— Рано мы расслабились, — мрачно сказал Гурзиш. — Легкая победа в голову ударила. Но сейчас не это главное. Пошлите гонца к Маирис, пусть скорейшим образом сажают ее в повозку и везут сюда. Надо узнать, на острове ли девочка, или таки уволокли в море, гады.

Сириан, молчавший все время, пока наспех шло расследование, быстро развернулся и исчез в темноте. Лильрин, по понятным причинам не испытывавший к этому человеку добрых чувств, сейчас благодарно проводил его глазами. А потом резко спросил у старика:

— Но как же… хозяйка не почуяла опасности?

— А откуда мы знаем, что не почуяла? — вздохнул Гурзиш. — Хотя да, наверное, могла гураев-то по тревоге поднять, они б нам поревели, мы б спохватились. Но, значит, другое что-то случилось… Хозяйка в дупле своего чудо-дерева осталась, и где то дупло — никто не знает. А Лейсан здесь была.

Наверное, свою роль сыграло то, что в гавани постоянно жили только моряки и стражи, а они люди, привыкшие к порядку, море глупостей не прощает. Поэтому организовать их на поиски пропавшей девушки оказалось несложно. Жаль только, что прочесывание гавани и близлежащих скал ничего не дало.

— Мертвое тело не нашли, уже хорошо, — грубовато успокоил внешне почти окаменевшего Лильрина один из рыбаков — тот самый громила в кожаной жилетке, который недавно выступал громче всех в таверне. — А то ить, сволочуги, могли и убить девчонку, ежели решили, что все гураи только ее слушают.

— Язву тебе под язык, олух богов небесных, — ругнулся на него Гурзиш, но было понятно, что на самом деле он согласен с громилой.

— Расступись, светлая едет! — заорал мальчишка, один из тех, что во множестве крутились у взрослых под ногами, обживая гавань на будущее и мечтая стать такими же отважными моряками или сильными стражами.

Маирис спрыгнула с повозки и первым делом кинулась даже не к эссу Гурзишу, а к Лильрину, схватила его за рубашку на груди и потрясла, гневно сверкая глазами:

— Как ты мог! Остолоп здоровенный! Допустить, чтобы голос Маа похитили?! Да к демонам Маа, как ты мог нашу девочку проворонить?!

Лильрин сжал зубы и выдохнул. Потом осторожно отцепил от себя сильные руки женщины и сказал:

— Выясним позже. Сейчас мне нужен ответ. Вы можете говорить с хозяйкой и спросить у нее, где Лейсан?

— Да если б у меня хорошо ее слышать получалось, — горестно покачала головой женщина. — Пока Лейсан была рядом, так казалось, в ухо шепчет. А потом голос тише стал, хотя и не пропал совсем. Это нормально, со временем я натренируюсь хорошо его слышать, но времени у нас как раз и нет.

— Вы совсем ничего не слышите? — внутренне холодея, переспросил Лильрин.

— Не то чтобы совсем, но толком разобрать не могу. Знаю только, что драконица встревожена и пытается что-то мне объяснить про то, что Лейсан отрезали от ее силы каким-то нехорошим способом.

— Но она еще здесь, на острове? — в разговор вмешался эсс Гурзиш, подошел и подхватил свояченицу под локоть. — Не знаешь? Вот что. Толку от того, что мы будем метаться и галдеть, мало. Пошли в таверну. Сядешь в уголок, я тебе теплого молока принесу, тебе это всегда помогало. Сосредоточишься и услышишь. Оно понятно, наспех, на бегу, ничего не поймешь, даже ежели тебе не дракона издалека, а свояк из-за забора объясняет!

Лиль молча последовал за стариком и женщиной в таверну, так глянув на сунувшихся было следом зрителей, что их как ветром смело с крыльца. Только Сириан, наткнувшись словно бы на невидимую стену, хоть и замедлился на мгновение, но потом упрямо набычился и все же зашел следом. Против его присутствия Лильрин не стал возражать.

Маирис понадобилось около получаса, чтобы успокоиться и сосредоточиться. И то было видно, что разговор с далекой Лирити дается ей с заметным трудом. И результат вышел все равно неутешительный.