— Я прошу тебя не соглашаться… на брак с капитаном. — Как я и ожидала, Лильрин не стал ходить вокруг да около.

— Почему?

— Потому что сейчас не время для таких решений.

— Нет, ты не понял. Почему тебя это так волнует? Это моя жизнь. Зачем ты пытаешься вмешиваться и с какой стати тебе не все равно?

— Разве ты не поняла? — Он посмотрел на меня даже с каким-то удивлением. — Все просто. Потому что я тебя люблю.

— Опять перья из цаплина хвоста да за медную монету, — вздохнула я и посмотрела мимо Лильрина на медленно темнеющее в прорехе коры небо. — С чего ты взял эту глупость?

— То есть? — не понял и даже слегка оскорбился мужчина. Он явно ожидал от меня другой реакции.

— С чего ты взял, что любишь меня? — терпеливо переспросила я. — И с чего ты решил, что любишь именно меня? — я сделала ударение на последнем слове. — Нет, подожди! — Я жестом остановила готовый сорваться с его губ поток слов. — Послушай. Ты же меня не знаешь. Вообще. Совсем. Откуда может взяться любовь?

— Как это не знаю? — рассердился Лильрин. — Я… я люблю тебя очень давно, я… я хочу попросить прощения… Я был не прав, когда поверил в клевету.

— Оф-ф-ф. — Я печально выдохнула и потерла лоб. А потом посмотрела на этого «влюбленного» с сочувствием. — Лиль… Да, я слышала, как тебя брат так называет. Привыкла. Лиль, ну ты что, сам не понимаешь? Кого ты любил там, дома? Красивую картинку, которую видел дай бог несколько раз за всю жизнь? Или то, что сам себе придумал, мельком разглядев во мне что-то свое? Неужели ты не понимаешь? Твоя любовь — она только у тебя в голове. Ко мне она вообще никакого отношения не имеет. Это вообще не любовь, если как следует разобраться.

— Нет! — Мужчина упрямо склонил голову и посмотрел на меня так пристально, что я почти всерьез начала опасаться, что куртка на мне задымится. — Ты не права. Я не маленький мальчик и не восторженный подросток. И не тот наивный дурак, которым легко манипулировал лучший друг. И я успел тебя узнать, Лейсан. Гораздо лучше, чем ты думаешь.

— Послушай. — Я вдруг почувствовала сильную усталость, но все же улыбнулась бывшему жениху, который явно снова норовил пролезть в настоящие. — Ничего не изменилось. Мы как дома не общались и не встречались, так и в коллегии почти не виделись с тобой. Не разговаривали толком. Не… Да проще сказать, чего мы не делали вместе, чем что у нас общего!

— Это тебе только кажется, — неожиданно улыбнулся Лильрин. — Ты все время занята, бегаешь по коридорам и дворам только по делу, на уме одни занятия и пациенты. А я смотрел и слушал очень внимательно.

— Ну… — Я немного растерялась, а потом пожала плечами. — В любом случае внешность не главное.

— А я не на внешность смотрел. — Лиль продолжал улыбаться, и не знаю почему, но мне эта его улыбка нравилась. — То есть там, дома, я увидел очень красивую и нежную девочку, верно. А здесь, в верхнем мире, я узнал сильную, целеустремленную и очень добрую женщину. И именно ее полюбил.

— Э… ну… — Почему мне вдруг стало так неловко? Оф-ф-ф, я терпеть не могу комплименты, я не умею в них… — Спасибо. Только…

— Да. Я все понимаю. Ты не смотрела на меня и не успела узнать. Ну так, может, стоит это исправить?

— М-м-м… посмотрим. — Я вздохнула. — Не знаю. Сейчас у нас есть дело, и вообще. А дальше видно будет.

— Я тебя только об одном прошу. Не поддавайся на уговоры капитана. Вообще не общайся с ним. — Лицо Лильрина затвердело и на секунду стало снова тем лицом, что я помнила. Когда он был женихом и ненавидел меня. Вот как, интересно, у него так легко все вышло? Полюбил, потом возненавидел, теперь опять полюбил? А потом ему цаплин хвост на голову упадет и снова будем играть в ненависть? Нет, не хочу.

— Как ты себе это представляешь? — довольно холодно поинтересовалась я, отстраняясь и разворачиваясь, чтобы уйти. — Мы сейчас все в одной лодке, и я не буду шарахаться по всему дуплу, только чтобы не встречаться с ним. Он мне, вообще-то, ничего плохого не сделал.

«В отличие от тебя» — просто повисло в воздухе, но вслух я этого не произнесла.

Лиль резко выдохнул, и я поняла, что он пытается справиться с эмоциями. И даже поняла, что там за чувства у него внутри и откуда они взялись. Даже несмотря на то, что при переходе в верхний мир его положение так резко изменилось и он из сильного мужчины, богатого наследника и облеченного властью командира превратился фактически в раба, если что-то и сдвинулось в его голове, то не так уж и сильно. Может быть, если бы он остался шадагом навсегда… Но он сумел и здесь сначала получить свободу, а потом каким-то образом завоевать авторитет у местных и даже стать старшиной охотников. То есть для него все более-менее встало на свои места.

А там, на этих «местах», в привычной картине мира вежливой просьбы мужчины было бы достаточно для того, чтобы она покорно кивнула и сделала то, что ей велят. Или не сделала, но втихую, прячась, а на словах выказывая полную послушность. Потому что если не послушаться вежливой просьбы, то тебе просто прикажут, подкрепив этот приказ чем-нибудь не особо приятным.

Он настолько привык, что женщина не может возразить, особенно когда мужчина «любит и заботится для ее же блага», что мое поведение его совершенно выбило из колеи и даже разозлило. Не сильно, но достаточно, чтобы я это почувствовала.

Я встала перед ним, вытянувшись во весь свой невысокий росточек, и прямо посмотрела в глаза. Ровно так, как никогда не сделала бы дома, в нижнем мире.

— Ты не можешь мне приказать. Это непривычно, я понимаю. Но ты не сможешь больше. Никогда. И я… очень этому рада.

— Я не приказываю тебе! — возмутился было он и умолк под моим взглядом.

— Да, но очень хочешь. — Я улыбнулась. — Знаешь… я не выйду замуж за Сириана. Но и за тебя тоже. Я ни за кого из вас не пойду замуж. Потому что не хочу. Не хочу, чтобы мной распоряжались, даже для моей же пользы. Мне слишком дорога моя свобода.

— Но женщинам не нужна свобода! — очень искренне попытался возразить Лильрин. — Им нужна забота и безопасность, их нужно защищать и на…

— Направлять, да. Как детей или животных. — Мне было и смешно, и грустно, я склонила голову к плечу и смотрела на собеседника с печальной понимающей улыбкой. Кажется, это его задело.

— Это противоестественно, — не сдавался он, впрочем не пытаясь больше давить, не злясь и не нависая надо мной. Он просто спорил, и вот это мне даже нравилось. — Да они сами не захотят. Попробуй сейчас дай свободу твоей или моей матери, куда они пойдут?!

— Естественно, ведь другого дома у них просто нет, — пожала я плечами. — Даже если и был — достался в наследство, например, — когда женщина выходит замуж, этот дом становится собственностью ее супруга. Конечно, куда же ей уйти?

— Ну… даже если бы он у нее был! — упрямо не согласился Лиль. — Как она выживет одна? Кто ее защитит? Кто накормит?

— Ну, я как-нибудь прокормлюсь сама, если что. И знаешь, если бы я вышла за тебя замуж там, в нижнем мире, все, что я заработала бы как целительница, мне бы тоже не принадлежало. А это было бы немало, смею тебя уверить.

— Но женщины просто не могут правильно распорядиться деньгами. — Вбитые с младенчества постулаты, похоже, полностью перекрыли здравому смыслу путь в его голову. — Я тебя уверяю, предложи сейчас кто-то женщинам свободу, пусть даже и с деньгами, они все откажутся.

— Нет, не все. Я не откажусь. — Я снова улыбнулась. — А насчет остальных… Помнишь тигрицу, которую с детства держали в клетке у Ян Ди Мо? Помнишь, как она испугалась, когда хозяин выпустил ее в большой вольер в загородном доме, во славу богов?

— Ну помню, и что? Я тоже был на этом празднике.

— Да, я тебя там видела. Потому я у тебя и спрашиваю: ты помнишь, что сделала тигрица первым делом?

— Хм. Попыталась убежать обратно в клетку. Но это понятно, она там всю жизнь жила, и резкая смена обстановки напугала зверя, она ведь не привыкла и не знала, как реагировать.