_________

Дайн флегматично вытянул руку вперёд, останавливая напирающего парня. Ладонь новоиспечённого хавилдара вначале легла на лицо «соседа», затем толкнула его спиной вперёд.

– Не надо оскорблять незнакомых людей из‑за своих предубеждений, – пробасил Дайн одновременно с тем, как его визави врезался спиной в стол, опрокинув пару фужеров и обрызгав одежду присутствующих.

– А ты из какого сарая, деревня? – вздёрнув верхнюю губу, процедил самый высокий мужчина за соседним столиком, медленно поднимаясь и вынимая короткий церемониальный клинок из ножен на поясе.

– Спрячь железку, – указал глазами на ножны Дайн. – А то ты её сейчас вместе со своими руками проглотишь. Обещаю.

К столу уже бежали распорядители с ближайшим караулом из гвардейцев.

Видимо, шестеро аристократов были им знакомы, поскольку старший из обслуги, с жезлом мажордома в руках, сразу обратился к Дайну:

– Кто такой?! Как сюда попал?!

– Барон Дайн, первый наследник Гронингана и Дранта, – вежливо поклонился полесец, картинным неуклюжим жестом извлекая потёртый жетон из‑за воротника формы. – И обращайся ко мне «на вы», дебил; а то я тебе твой жезл в твоей же жопе проверну.

Мажордом на мгновение «завис». Он, по очень большому знакомству, заранее ожидал конфликта с весьма определёнными посетителями этого бала. Отрабатывая договорённости с весьма немаленькими людьми, представлявшими конкретный Дом Двадцатки, он продумал и свою роль, и последовательность действий. Сейчас ему, по плану, предстояло спустить всех собак, чтобы…

Он даже заплатил свои деньги авансом гвардейскому караулу, за будущее содействие.

Только вот заранее опознать в хавилдаре одного из южных погранотрядов прямого потомка самого барона Дайна, ещё и первого его сына, он, естественно, не смог.

Дайны, носившие уже более сотни лет прозвище «Щит Севера», из своих диких мест выбирались редко. Во дворце их точно лет пятнадцать было не видать.

И уж тем более старшего сына самого барона‑отца он бы в простом пограничнике точно не заподозрил. Хотя, если чуть подумать, с Дайнов станется и в форме на бал припереться. Поскольку дикари. Хотя и не самые простые.

Личные и бессменные вассалы Её Августейшества на тех землях. Вот уже сто пятьдесят четыре года как.

Из двух пар гвардейцев, примчавшихся на шум вместе с мажордомом, о своей будущей роли в одном неизбежном на балу конфликте были предупреждены только двое старших в парах.

В отличие от глубоко образованного в теме мажордома, третьи или четвёртые сыновья хоть и дворянских, но не самых знатных фамилий (ещё и с периферии), в генеалогии правящих и наместнических домов «второй линии» были не сильны.

Большая Двадцатка была у всех на слуху, поскольку эти рода насчитывали по нескольку сотен лет писанной истории. Основатели семей Большой Двадцатки восходили к самому корню воцарения нынешней правящей династии и, как правило, имели родовые вотчины вокруг Столицы (на заре своего формирования, Империя была далеко не так велика, как сегодня).

По мере роста, прирастая землями, страна прирастала и дворянами: кому‑то ведь надо было новоприобретёнными территориями управлять.

Конкретно Дайны, получив свои нынешние вотчины полторы сотни лет тому, в этом плане у многих были на слуху, потому что вышли никак не из аристократов, а то ли из простых булочников, то ли вообще из землепашцев (и только сами Дайны знали, что булочницей была их прапрапрапрабабка; а землепашцем, соответственно, прапрапрапрадед. Во время очередной замятни на новой границе, молодая и привлекательная булочница встретила овдовевшего владельца пахотного надела в ополчении, да так на всю оставшуюся жизнь с ним и осталась. А чествуя героев самостоятельно организовавшегося на отпор южному агрессору народа, пращур Её Августейшества выдал новообразованной семейной паре и баронский патент, и кое‑какие именные привилегии: предки нынешнего Дайна, зная всех в округе в силу «полного цикла» своего «производства», ждать коронных войск после нападения южан не стали и, на правах бизнес‑элиты, отстояли город во главе ополчения из простого народа. Ими же самими и созданного. Кстати, в те годы почтенные матроны народа Полесья совсем нередко вставали в строй рядом со своими мужчинами, мало уступая им и в росте, и в физической силе).

Мажордом, в представлениях которого ситуация в корне изменилась за мгновение, лихорадочно искал выход из положения. Выход пока не находился.

Старшие гвардейских пар, не получая оговоренных сигналов либо команд от мажордома, переглянувшись, решили отработать аванс и остаток недоплаченной суммы по собственной инициативе.

– Так, барон, – покровительственно сверкнул эполетами один из гвардейцев. – Конфликтовать здесь строжайше запрещено. Ну‑ка, топай за нами.

Говоривший, подкрепляя слова действием, прихватил Дайна за рукав куртки, собираясь подтолкнуть его к выходу.

Дайн с любопытством посмотрел сверху вниз, хлопнул свою ладонь поверх кисти не в меру инициативного гвардейца и ровно через секунду тот, с выкрученной за палец за спину рукой, уже семенил на цыпочках, прогнувшись назад, словно балерина.

– Убогий, ты откуда будешь? Т ы что ли меня сюда звал, чтоб что‑то предписывать?

Присутствующие за соседними столиками разделились на три группы. Первая часть с интересом наблюдала неизбежное на таких мероприятиях представление (когда в одном месте собирается очень много амбициозного народу, какие‑либо выяснения отношений неизбежны. Как восход солнца – это завсегдатаи столичных приёмов знали хорошо).

Вторая группа людей, в основном с запада Империи либо просто хорошо образованные, слышали о Дранте и Гронингане. Эти молодому Дайну где‑то симпатизировали: «Щиты Севера» никогда и никого не задевали первыми. Будучи потомственно огромными даже по меркам Полесья, здоровякам Дайнам обоих полов не было необходимости растопыриваться, доказывая свою значительность или состоятельность в любом коллективе (да, рождавшиеся в семье баронов девицы были гренадёрскими статями ничуть не хуже мужской половины. Нередко мужья дочерей семейства Дайн были на полголовы‑голову ниже своих жён; и обувь на толстой подошве на бракосочетание надевал жених, а не невеста).

Третья группа наблюдателей, в основном столичная молодёжь, чуть презрительно смотрела на высоченного парнягу, додумавшегося прийти на бал в местами потёртой форме.

Поднявшийся‑таки из‑за соседнего столика мужчина, видимо, решил, что сейчас, при поддержке гвардии, самое подходящее время разобраться с «соседями» по террасе. Он полностью обнажил свой клинок и решительно шагнул навстречу Дайну, открывая рот для какой‑то эффектной фразы.

Дайн, сильно толкнув вперёд чрезмерно инициативного гвардейца (так, что тот полетел прямо в руки сослуживцам), моментально развернулся к новой угрозе.

Что хотел сказать обладатель клинка, осталось неизвестным: одновременно с его первыми словами, Дайн без затей выбросил вперёд правую ногу, впечатывая каблук чётко в нижнюю треть бедра опорной ноги брюнета. Тот рухнул назад, как подкошенный, взмахнув руками, клинком и довершив разгром на своём столе (одежды его соседей по столу, кстати, моментально перестали быть пригодными для дальнейшего присутствия на балу).

Дайн тем временем развернулся обратно к гвардейцам, пристально глядя на самого первого из них:

– Видишь, что тут написано? – барон уже сориентировался, с кем имеет дело, потому извлёк из‑за ворота блестящий металлический овал на железной цепочке.