В дом родителей.

Да, это где‑то будет попрание задач местного представителя Службы Аудита. Но за такое рвение, как минимум, не дадут в обиду ни в Первой курьерской, ни в канцелярии визиря.

Или даже в личных покоях Валиде‑султан, куда успешному молодому человеку открылись пути совсем недавно. Пожалуй, последний вариант является самым предпочтительным.

Правда, от девки не отходит её младший брат, но этот вопрос решаем. Надо только момент подобрать. И не попадаться ей на глаза до поры, чтоб случайно не «увидела» его планы.

Столичный туркан ей, кстати, не родной язык. Заступиться в Столице будет некому. Значит, быть ей собственностью того, кто первый проявит рачительность и смётку.

А продать её, видимо, лучше действительно Валиде‑султан. Та не скупится. И оказавших ей услуги никогда не выдаёт.

_________

Примечание.

Валиде́‑султа́н (осман. والده سلطان‎ – мать султана) – официальный титул матери правящего султана Османской империи.

– Акта‑а‑ар!.. Акта‑а‑а‑а‑а‑ар!

Если бы не очередное ущелье, по низу которого бежит извивающаяся змея дороги, мы б его даже и не услышали. А так голос, отражаемый от скальных «стен», уловим с гораздо бо льшего расстояния, чем на равнине. Ну и орать парень не промах, это тоже да.

Мы со стариком как раз плелись в хвосте колонны, обсуждая только наши с ним деликатные дела, когда из‑за последнего поворота, вслед за нами, вынырнул этот всадник, на скаку размахивая руками и крича во всё горло.

– Да что ты орёшь, как в зад ужаленный, – с досадой бормочет старик. – Да слышу я, не видно, что ли?!

Сохранить в секрете от остальных прибытие гонца не удаётся, поскольку вслед за нами останавливается и вся «колонна» (включая аудитора и казначея, о чём‑то болтавших с Алтынай вот уже пару часов как).

Гонцом оказывается Файсал, один из тех пашто, что сопровождали нас «туда». Он, правда, остался в том городе и обратно с нами не поехал, поскольку соблазнился наградой Алтынай за голову судьи. Соблазнившись, он собрал какую‑то родню, чем‑то там вооружился (чуть не служебными собаками, если верить слухам) и отправился прочёсывать какие‑то близлежащие горы. Актар, в принципе, был категорически не против: чем больше народу ведёт поиск – тем более натянуты нервы разыскиваемого. А без одного Файсала мы б уж как‑то справились вернуться.

Кстати, Алтынай (то ли арестованную, то ли задержанную самим Наместником провинции прямо на базарной площади) тоже первым заметил он (затем сообщил Актару). В общем, парень не промах. Зря нестись и орать не станет.

Актар, веселя меня, вначале оборачивается вперёд и мажет взглядом по Разие, по её «брату» Мазияру, по Алтынай с дедами из Столицы. Затем явно и откровенно успокаивается (лицо разглаживается и взгляд светлеет). После этого поворачивается к поспешно догоняющему нас Файсалу и трогает коня пятками, подаваясь в обратном направлении.

– Нашёл! Поймал! – выдыхает Файсал, успокаивая гарцующего коня и имея вид победителя олимпиады.

– Судью? – моментально схватывает Актар, который формально и объявлял среди пашто награду за поимку сбежавшего чиновника.

– Да. В горах, в ущелье… – далее парень подробно и небыстро поясняет детали местности, где скрывался беглец.

Актар явно из вежливости слушает, не перебивая.

– Но вот какая трудность, – Файсал застенчиво мнётся в самом конце рассказа. – Когда я его привёз в город, его бросили в зиндан в нашем квартале. Затем подтянулись старшие…

– Зачем? – влезаю, поскольку любопытно.

– Ну, посмотреть на этого ублюдка вблизи, ещё плюнуть сверху в яму… – продолжает стесняться Файсал. – В конце концов…

– …старшие посовещались с Советом Кадиев, разбирающим его дела? – понятливо хохотнул Актар, не дожидаясь окончания мхатовской паузы. – И решили, что такого негодяя пашто должны освежевать лично, как барана?

– Да, – с облегчением вздыхает парень. – Я поэтому и поспешил за тобой. Тут дело вот в чём… деньги я брал у тебя. Один золотой я сразу уплатил погонщику собак‑ищеек, без них бы не нашли место. Ещё на семь серебряных дирхамов пришлось купить припасов, верёвок, крючьев из твёрдого железа… – Файсал ещё минут пять отчитывается по смете расходов.

Под заинтересованными взглядами всего «каравана», поскольку мы с Актаром проехали чуть назад, навстречу догонявшему. Видеть‑то нас видят, но слышать с полусотни шагов явно не могут.

– Вот то, что ты оставлял у стариков, за вычетом этих расходов, – парень, краснея и явно чувствуя себя неловко, извлекает из пояса горсть серебряных монет вперемешку с мелкими медными. – Актар, я пока не могу тебе вернуть остальное…

Не смотря на явный трагизм случившегося для бывшего судьи, лично мне данная ситуация представляется комической. Не отказываю себе в эмоциях и просто смеюсь.

– Ты чего? – недовольно косится Актар, собиравшийся мгновение назад что‑то ответить Файсалу.

– А это очень хороший пример того, как пашто ведут денежные дела, – выдавливаю между всхлипами. – Смотри: взяться за достаточно сложную и опасную работу. Потратить на неё время, силы и деньги, необходимые для успешного начала. Успешно сделать работу. Затем остаться в убытке, потому что у тебя есть родня, соседи и старейшины…

Мне, конечно, тут же по аналогии приходит в голову древний анекдот про «бизнес» совсем другого народа: представители его должны вначале ограбить машину с элитным спиртным; затем продать его вполцены на чёрном рынке; а все вырученные деньги пропить вместе с друзьями.

– Не будет такого, – коротко отрезает Актар и неожиданно громко свистит на всё ущелье. Когда взгляды всей колонны скрещиваются на нём одном, он зовёт жестом Алтынай (изображая руками в воздухе контуры женского тела, под громогласный хохот более чем двух сотен людей).

Алтынай что‑то коротко роняет старикам‑финансистам и через несколько секунд останавливает рванувшего с места коня рядом с нами, ставя того на дыбы.

– Алтынай, ты должна знать, – теперь уже Актар смущается, краснеет и потеет. – Судью поймали, но тамошние старики хотят казнить его лично, по результатам пересмотра судебных дел, которые он «нарешал». – Вот оставшиеся деньги…

– У тебя есть твой  остаток прямо сейчас? – не говоря ни слова пуштунам, Алтынай переводит взгляд на меня и охлопывает себя по штанам и куртке в поисках заначки. – Или едет с нами на вьючной лошади?

– С собой, – киваю, извлекая из кармана трофейной куртки деньги (по взаимному согласованию, я прямо в кармане ношу сумму, причитающуюся бывшему хозяину моего трофея в качестве месячного жалования: это полностью соответствует и легенде, и психологическому портрету такого служаки ).

Алтынай требовательно протягивает ко мне свою ладонь и я высыпаю в неё всю имеющуюся наличность.

– Держи, – на туркане обращается она к Файсалу, поворачиваясь к нему и пытаясь всунуть монеты в его руку. – Делайте с ним, что хотите, но только голову мне его привезёте? После всего? Мне надо соблюдать репутацию, – картинно вздыхает она. – Голова должна хотя бы несколько дней постоять, насаженной на шест в людном месте.

Файсал хлопает широко раскрытыми глазами, не понимая ни слова, отталкивая от себя руку Алтынай и молящим взглядом сверля Актара.

Актар набирает побольше воздуха, чтоб устранить проблемы в коммуникации.

Алтынай явно хмурится и торопится вернуться к своим старикам‑финансистам (что‑то такое интересное они для обсуждения всё же нашли). Потому она подаёт своего коня вплотную к пуштунам, под их ошалевшими взглядами кладёт руку на колено Файсала, прижимает его бедро вплотную к его же лошади и в образовавшийся «кармашек» вываливает из второй руки все монеты, не считая.