Девочка молча делает шаг вперёд и прижимается щекой к рукаву форменной куртки, надетой на мужчину. Потёртая ткань начинает тут же темнеть от капелек слёз, а сама девочка бесшумно сотрясается от тщательно заглушаемых всхлипов.

_________

– Эфенди, вы должны это видеть!

Юсуф был скорее удивлён, нежели раздосадован, когда двери его кабинета распахнулись без стука, являя его вниманию его же секретаря, имевшего крайне возбуждённый вид.

Наместник отлично знал каждого своего сотрудника, поскольку аппарат подбирал лично, вдумчиво и долго. Должно было случиться действительно что‑то из ряда вон выходящее, чтоб его люди вели себя подобным образом.

– Пойдём, покажешь, – Юсуф быстро выбрался из‑за стола. – Веди, рассказывай…

Возле северного въезда на территорию Дворца стояла арба.

Сама повозка, её борта и даже колёса сплошь были в бурых пятнах вполне понятного происхождения: в самой повозке лежало пять отрубленных правых мужских рук и правая же мужская нога.

– М‑да, спрашивать, что случилось, не приходится. – Наместник удивлённо потёр подбородок.

На одной из мужских рук он узнал перстень дальнего родственника, принятого им на работу здесь, на должность полусотника Городской Стражи. Этот перстень, кстати, родичу дарила жена Юсуфа, через которую они и были связаны.

На мужской ноге же была надета очень хорошо узнаваемая мужская туфля, поскольку была работой того мастера, изделия которого в этом городе могли себе позволить только два человека (и Юсуф – первый из них).

– Вообще‑то, я погорячился, – признал Наместник вслух через несколько мгновений. – Всё же было бы крайне неплохо узнать, что это всё значит.

Он никогда не достиг бы нынешних высот, если бы не умел признавать собственых ошибок, в том числе при подчинённых.

– Разрешите? – стражник ворот подошёл, вежливо отставив своё оружие к стене.

– Конечно, – любезно кивнул Юсуф, разворачиваясь к неаппетитному зрелищу спиной. – Пройдёмся. Так как э т о оказалось здесь?

Поведанная стражником история гласила следующее.

На маршрут одного из постоянных патрулей городской стражи, на границе Старого Города и Площади Фонтанов, вышли пятеро стражников.

Эти пятеро работали исключительно с самим Наместником, он их и отправил с поручением.

Четверо стражников вяло переставляли ноги, баюкая культи правых рук, сами руки ехали рядом на арбе.

Кроме рук, на арбе ехала и нога полусотника, дальнего родственника Наместника, который путешествовал без сознания (всё на той же арбе, рядом с ногой).

Сопровождал повозку один‑единственный человек, здоровенный лысый сотник «Барсов Султана».

– Стоп, откуда известно, что он сотник? – до этого момента Юсуф слушал, не перебивая. Сейчас же он решил быстро уточнить жизненно важную тонкость. – И почему именно «Барсов Султана»?

– Так он в форме был! Наши, которые эту повозку сюда пригнали, его прямо в форме встретили! – охотно пояснил рассказчик. – Ну и по гонору его… Наши, которые патруль, его сразу обступили и принялись выяснять: кто так стражу покалечил? Где искать? И что вообще происходит? Так он им и ответил: сам, вот этой вот рукой, по приговору Именем Султана…

Юсуф непроизвольно нахмурился. Эта девка что, была с сопровождением?! А как тогда «Барсы» её отпустили одну?! Они же не отходят в таких случаях от членов семьи?

Более того. Как сотня «красных» (минимум сотня!) могла попасть в город незаметно?

С другой стороны, и девка с тамгой, коих чуть более десятка на весь Султанат, тоже оказалась в городе неизвестно каким образом…

А у сотни «красных» могут быть вполне свои задачи. Поставленные Столицей. О которых на местах никому и знать нельзя.

Отрубленные руки и ноги личной стражи, разумеется, были досадной мелочью (во всяком случае, для Юсуфа); но вот нахождение на подведомственной территории таких воинских подразделений, да ещё с мандатами Столицы, уже грозило чем‑то б ольшим, чем просто размолвка с роднёй очередной «игрушки»…

– Сам сотник – сын Халиды, что на улице Лудильщиков, – продолжил рассказ стражник. – Вроде как к матери в отпуск приехал, ну а наши пятеро что‑то с ним не поделили. Вот он им и навалил… – рассказчик воровато стрельнул глазами в сторону арбы.

У Юсуфа тут же отлегло от сердца: видимо, сотник был один, если об остальных «Барсах Султана» история умалчивает.

По‑хорошему (и Наместник это понимал), почти любой, отслуживший хоть бы один срок в «красном» батальоне, мог вполне легко навалять и тройке, и пятёрке его «городских стражников». Это как волкодава, выросшего при овечьей отаре, стравить с уличными шавками… количество шавок не будет иметь значения для результата.

Тем более если там был целый сотник.

На должности от полусотника и выше, в «красных» полках назначали только выслуживших не менее десяти полноценных лет; и годы эти дослужившиеся до такого чина проводили отнюдь не в охране городских рынков (спокойных провинций типа этой).

Полусотник же Хамза, при всей теплоте родственных чувств, на серьёзного бойца не походил ни опытом, ни духом. Парень был исполнительным, внимательным к деталям, отучился с отличием в том же Университете, что и сам Юсуф…

Ещё он был родственником, незаменимым во многих негласных делах… в общем, Хамза был много кем. Не был только человеком, способным остановить хотя б одного «красного».

Да и никто в городе б не смог. И не стал бы. Поскольку это – преступление против Престола без срока давности.

Разница в опыте объясняла всё, кроме одного: как неплохой (для своего возраста) маг огня, в лице Хамзы, мог позволить сотворить с собой т а к о е какому‑то мужику? Пусть и непростому.

С другой стороны, десять лет в «красном» полку – это то, за чем может скрываться какой угодно опыт… Признаться, военная стезя Юсуфа никогда не влекла, не занимала; и до сего момента ко всем воякам он испытывал тщательно скрываемое презрение: ВЛАСТЬ проистекает от денег.

Если хочешь власти – держись ближе к деньгам и их потокам.

А тупые вояки, ломающие доски головой, были лишь инструментом. Решавшим те задачи, на которые им указывали люди типа Юсуфа.

Не будь Юсуф сильным магом огня, возможно, у него и были бы в жизни моменты, когда он бы начал более уважать мужскую силу (как тела, так и духа).

Но «избранному», который может сжечь сразу полсотни таких солдат, игры «в силу» ни к чему. Юсуф с самого детства считал, что «путь для всех» – это путь для всех.

А у него своя, особенная, личная дорога.

– И эфенди, не сердитесь, но… – стражник оторвал Юсуфа от погружения внутрь себя.

– Тебе нечего опасаться, – твёрдо ответил Наместник. – Ты ни в чём не виноват, говори.

– Тут на арбе вам лично в руки передавали… – стражник стрельнул глазами по сторонам и из‑за полы извлёк неровно оторванный кусок пергамента. – Я не знаю, что здесь написано, потому что не читаю. Но уверен, что другим показывать не стоило.

Юсуф понял, что солдат не врёт.

На обрывке дешёвого пергамента (явно оторванного от листа где‑то в рядах, продающих сладости на рынке), было написано лишь одно слово:

«Б Е Г И».

Далее шла роспись в виде вензеля младшей ветви семьи Султана и личная печать Хана Туркан.

В которую легко превращалась висюлька, которую та девчонка носила на шее.

– Гхм… на что же они рассчитывают? – задумчиво пробормотал Юсуф сам себе, перебирая в голове разные варианты.