– Почему не закроете лавку? – задаю вполне логичный и напрашивающийся вопрос.
– Привлекательные возможности. Развитая торговля в городе и окрестностях. Богатые покупатели, не жалеющие никаких денег на роскошный внешний вид. – Достаточно откровенно объясняет Иосиф. – И никого из тех, кто мог бы торговать таким же товаром, как есть у меня.
Ну да, отсутствие конкуренции на уже развитом рынке способно сподвигнуть на героические свершения… В пользу золотого тельца. Впрочем, кто я такой, чтоб судить; каждый самовыражается по‑своему.
Мы с Алтынай опять переглядываемся: Иосиф говорит правду, но чего‑то явно не договаривает. И мы оба это видим.
– У меня есть мысли, что можно было бы сделать, – Алтынай преображается за какое‑то мгновение и из смешливой девочки начинает выглядеть действительно как дочь хана. – Но вначале хотелось бы услышать все имеющиеся соображения полностью.
– Присоединяюсь, – киваю я.
Иосиф, немного поколебавшись, сообщает об объединении торговцев его народа. Которые действуют на территории нескольких стран и которые рассматривают варианты расширения рынков; и по поручению которых он тут проводит что‑то типа разведки боем (насколько понимаю, он имеет в виду рынок капиталов, но это я у него уточню позже, не хочу сейчас перебивать ).
По их правилам, если за финансовый год у его проекта тут будет убыток, половину суммы ему покроет община. Но вторую половину он вынужден будет компенсировать сам. Потому и настроен бороться до конца.
Плюс, он очень опасается судебных разбирательств с Гильдией ткачей и исков от них же, даже и необоснованных: само отстаивание в суде законности его промысла, почему‑то вызывает у него органическое неприятие и опасения.
Впрочем, не могу его судить строго: ценность такого ресурса, как время и нервы, я понимаю очень хорошо. Уже опуская варианты с «объективностью» местного суда.
– У вас, кажется, было какое‑то возможное решение, – он цепко смотрит на Алтынай, завершив пересказ своих подробностей.
– Я – родная дочь хана Средней Орды Старшего Жуза. И мне интересно происходящее в городе, – начинает обозначать свою позицию Алтынай, вежливо и спокойно глядя в глаза Иосифу. – Я сейчас ищу тут на рынке тех, с кем могла бы вести свои дела, определяющиеся интересами моего народа. К сожалению, народ пашто категорически для моих замыслов не подходит. Дари – тоже с большой оглядкой, и скорее нет, чем да.
– Так а кто тогда ещё тут остаётся? – удивлённо размышляет вслух Иосиф. – Здесь как раз в основном только пашто и дари. И их разновидности, между которыми, право, разница столь невелика, что и просто незаметна…
– О чём и говорю, – пожимает плечами Алтынай. – Кстати, а сколько человек в этой вашей Гильдии ткачей?..
– Пока не до конца понимаю вашу мысль, – чуть склоняет к плечу голову тот, силясь уловить звучащий подтекстом намёк.
– У меня есть мнение, что я могла бы помочь в конкретном случае непозволительного поведения местной Гильдии ткачей, – опускает веки Алтынай (сейчас совсем не выглядящая ребёнком ).
– Что от меня взамен? – опускает локти на стол Иосиф, цепко глядя в глаза Алтынай.
– Пара наших людей у вас в лавке. – Отвечаю ему вместо неё. – Которые будут вам помогать, разносить заказы, делать, что скажете. В разумных пределах. Они же смогут вас защитить в случае чего.
– И моя личная поддержка всех ваших начинаний тут, – добавляет Алтынай, – Поскольку, согласно тамги, я имею право на любую деятельность в этой провинции, включая торговлю, кроме чеканки своей монеты.
– Впрочем, имеет ли право чеканить монету сам Наместник, ещё тоже надо разобраться… – роняю под удивлённым взглядом Иосифа. – Может статься, что у провинции нет своего права эмиссии. С учётом национального вопроса в окрестностях…
Глаза Иосифа открываются всё шире.
– А кем выдана тамга? – осторожно интересуется он.
– Тамга хана выдана моему отцу Великим Султаном. – вежливо отвечает Алтынай. – А я – единственная наследница. На сегодня, ещё и Хранительница. В отсутствие отца.
– Условия тамги не отменяются, в связи с отсутствием хана, а передаются по наследству его потомкам, – поясняю всё ещё весьма удивлённому Иосифу. – Есть пергамент‑разъяснение к тамге, можно будет ознакомиться.
Какое‑то время мы с Алтынай молча наблюдаем широко открытые глаза старика.
__________
Старшина мясного ряда был доволен сегодняшним днём. Кочевые туркан, переселившиеся в провинцию относительно недавно, каким‑то образом нашли способ ловли рыбы в своих реках. Главный город провинции велик, и запросы кухонь в богатых кварталах разнообразны. Основной доход Старшины, если на то пошло, составляет вообще не торговля на этом базаре. Основные деньги лично он имеет на поставках качественного мяса в богатые дома Верхней части города.
Если к этому мясу получится прибавить и рыбу… которой больше ни у кого нет… и не предвидится…
В общем, пока можно сдержанно радоваться, но не стоит загадывать: через три дня будет первая проба, кочевники доставят первую партию. И тогда, в случае удачи, даже возможное удвоение дохода Старшины не покажется чрезмерной надеждой. Цену хорошей рыбе он знает, поскольку живёт давно. И не всю жизнь прожил в отрогах этих гор. А в кухнях всех без исключения народов, уж на что пришлось поездить, рыба с мясом всегда идут рука об руку. И друг друга в еде совсем не заменяют.
Дочь хана туркан, так неплохо понимающая всю подоплёку мясного дела (что неудивительно для кочевников‑скотоводов, с другой стороны), после беседы с ним направилась в Шёлковый ряд.
Он хотел ей посоветовать на всякий случай быть поаккуратнее (всё‑таки Шёлковый ряд – это в основном фарси и дари, с которыми у туркан давняя «любовь»), но воздержался: рядом с ханской дочерью находился огромный звероватый охранник, не лишённый, впрочем, ума. С таким сопровождающим, по здравому размышлению, ей бояться нечего.
Из своей будки, Старшина мясного ряда дальше проследовал к торговцам льдом (договориться об увеличении послезавтрашнего заказа с учётом рыбы). И оттуда хорошо видел, как его собеседница‑степнячка бродила потом с охранником по шёлковому ряду. Дальше зашла в лавку торговца‑джугута. Заступившись, кажется, за того перед ткачами‑дари.
__________
К открытой лавке неместного торговца Иосифа, ранее торговавшего всего лишь пару лун в году, подходит половина десятка городских стражников. При виде них, Иосиф морщится, как от зубной боли.
– … Что не так? – быстро замечает перемену его настроения здоровенный охранник гостьи‑степнячки.
Поскольку ведущаяся беседа и обсуждаемые вопросы не предполагают внешних помех.
– Стража в этот раз пожаловала тоже из дари, – выдавливает из себя торговец. – Не повезло со сменой видимо… очень вероятно, что родственники кого‑то из ткачей!
– Как вы смотрите на то, чтоб передать часть пая вашего дела мне? – спокойно интересуется гостья‑степнячка в продолжение уже некоторое время ведущегося разговора. По страже лишь вскользь мазнув взглядом. – Размер выкупа нужно обсуждать отдельно, но я готова разделить и все риски.
На лице старика мгновенно отражается работа мысли и он торопливо выпаливает:
– Согласен!
Глядя после этого на подошедших стражников со спокойствием и где‑то даже снисходительно.
Перемена настроения джугута не ускользает от командира полудесятка стражников‑дари, которых сопровождает давешняя пара ткачей‑здоровяков.
На которых сейчас с усмешкой смотрит здоровенный охранник степнячки, почему‑то присутствующий за столом переговоров между какой‑то очень молодой, но явно знатной кочевницей, и торговцем‑джугутом.
Сами дари не понимают, о чём торговец‑джугут только что говорил с кочевниками, поскольку беседа велась на туркане.
– Стража Наместника, – лениво бросает на дари старший полудесятка. – Торговец Иосиф, зачем звал? Какая у тебя жалоба в адрес этих достойных людей?
