– Владик… – протянул он и рассмеялся. – Скорее, Влад Грей. Тот, что Дориан! Да? Понял?!
– Не об этом! – подошел к столу «названный». И отставив картину, оперся об него руками, сжимая дерево до хруста пальцами. – Да какая разница?!
– Опять с ней?! – не «отставал» с хмурым взглядом Никита. Решив, что так быстрее от него «избавится». Если будет продолжать идти в «одном направлении». Не «сбиваясь» сам и не «сбиваясь» от него. Не позволяя сбить и самого себя.
– Снова, Ник! Это – ее мысли. Ты будто душу ее продаешь за бесценок. За гроши! Она сама могла и может…
– Но не захотела! – развел руками Никита, вновь возвращая их на клавиатуру. Как бы пока, только «намекая». Что ему бы уже стоило и пора… – И правильно сделала. Ее бы по головке не погладили за сокрытие и раскрытие «ментального блока». Ангелы – слуги народа! Чувств и эмоций, ощущений! А не мыслей. Своих же, ко всему…
– Придумал бы ей «псевдоним»! Сама бы додумалась… Но не под твоим же! Еще и именем!
– А ты чего так распереживался? – захлопнул крышку серого ноутбука Никита, оставляя в покое и серую небольшую компьютерную мышь. Поняв, что просто так он от него не отстанет. И «вытоптанная дорожка» его не «берет». Мысль окончательно улетела в далекие края и не собиралась возвращаться. По крайней мере, сегодня и с вернувшимся Владом.
Оправив челку, упавшую на лицо из «ежика» волос. Он водрузил на сцепленные пальцы рук голову. Упершись локтями в компьютер. Добавляя к общей «смеси» еще и ехидную улыбку. «Не мытьем, так катаньем». Морально тоже можно давить и с лихвой!
– Понравилась?
– Головой-то думай! – ткнул правым указательным пальцев в свой правый висок шатен, а после и в него, намекая на Никиту. – Как мне может понравиться «образ»? Я ж ее не видел ни разу вживую. В отличие от вас всех! Несправедливо, во-первых. И гадко, во-вторых, «помыкать» этим.
– «Как-как»? Как и все твои «бывшие», «нынешние» и «будущие». Та же «фотка», Владичек. Но… «Эфемерная»! Вроде есть, а вроде и нет. Или, что? – раскрыл глаза шире Никита в наигранном шоке. – Хочешь сказать, что ты не в душу влюбляешься, а в «оболочку»? В тело?! Сэр, да вы «джентльмен»!
– От «джентльмена» слышу! – повел левой бровью Влад и фыркнул, обратившись взглядом ненадолго к технике. Собираясь с мыслями и вновь поднимая взгляд на парня. – Сделай ее хотя бы «соавтором». Серьезно, Ник! Мне не столько из-за нее обидно, сколько из-за ее таланта. Ты только начал, а я уже давно в этой «сфере». Пусть, и «музыкальной». Где каждый, абсолютно каждый, норовит содрать «твое» и выдать за «свое». Можешь, хоть у Ксандера спросить. Кстати… Тоже «псевдоним»! И ничего! Продолжает писать картины и выставлять их на выставки в галереях. Хотя, мог бы и со своим именем. Нам-то уж это не запрещают!
***
Александр! Так и никак иначе. Его могли и звали Ксандером, но… Но, если честно, только близкие и «ближайшие». Я тоже, вроде как, относилась к ним. Но никак иначе, кроме как Александром, называть его не хотела и не могла! Разве, на «Вы», с поклоном, в реверансе и не смотря в глаза. «Обиженная оторопь» – моя тема. Но, даже в состоянии «лютой несправедливости», я не могла не оказать уважения. Он, все-таки опытнее и взрослее. И знает наверняка, как правильно, а как нет. Пусть, мне так и не казалось во многих моментах. Касалось то Влада или нет. Он пугает, знаешь! Пугал, по началу… Потому, что эта «фигура»… Была мало того, что «старше» всех внешне. Была «старше» всех внутренне. Если представить, хотя бы примерно век, в котором могла быть эта душа. Быть, а не появиться. Где бы она могла остановиться и замереть. Ощутить себя «здесь и сейчас». Навскидку и примерно. То век пятнадцатый или шестнадцатый, определенно!
Эта «манерность». И в хорошем смысле слова… Эти джентльменство и стойкость, твердость и «стержень»! Ответ за любой свой шаг и свое слово. «Высокость» (не высокомерность), что в принципах, что и во взглядах. И статность! С осанкой, которой позавидует любой. Только самые рисковые «зарились» на его внешность. И какие-то черты характера. Ему это не нравилось. Очень! И как правило такие люди… Женщины, по большей части. В жизни его не задерживались. И в жизни, в принципе, не задерживались. Своей! Мне удалось «выхватить» этот момент, разве что, на вторую неделю знакомства с их «семей». Начав Ником. Дополнив «теорию» и его слова, своей же «практикой». Я представляла его «до». А увидела уже «после». Хотя он видел меня гораздо раньше и знал…
Как после оказалось. Он тоже, как и я, вел такого «друга», как ты… Или «подругу». Тут уже «издержки производства» и «извращенность сюжета», но… Я видела его! Приметила на стопке других старых и ветхих толстых книг. Рядом с другими стопками книг потоньше и поновее в его «мастерской»!
Его «мастерская» мало чем отличалась от комнаты, а комната – от «мастерской». И можно было подумать, что это – одно и тоже помещение. Но право дело, не будет же он спать на полу! Хотя, думаю в своей комнате, он именно на нем и спал. Ведь кровать тоже завалена произведениями всяческого искусства. Всякого творчества! Вместе со стенами, всеми их углами, и подоконниками окон. Свободен, разве что, мог оставаться натяжной потолок. Если оставался!
Творчество, не только «себя любимого» и «своего я», но и мирового. Вселенского масштаба! Если он в чем-то и был ограничен, то точно не в книгах, картинах и скульптурах… Будь то начало, процесс или конец. Он мог переделывать и перечитывать днями и ночами напролет. Я там не была, не хожу по чужой собственности без разрешения и приглашения. Но думается мне, там – все так. Хоть, меня Никита и убеждал, что у него все по стилю и соответствует времени. «Проецирует» гостиную, только без камина… Но! Мне хотелось думать, что там все «застыло». Как и он, «заношено» и «затерто». Как по «пользованию» дневником, так и по не пользованию комнатой. Скорее, как склад или архив. «Архив прожитых лет»! «Старинный» и в кожаной обложке. В «деревянной», в случае с комнатой. Но давай о том, что мы знаем! О дневнике! Вернемся, все же…
Он привлекал мое внимание и манил прочесть ведь… Сколько так могло быть! Сколько было всего! Сколько истории и историй! Людей и мест. Мечт и желаний! Мыслей! Снов и реалий, слов и действий! Грехов и пороков… Но я держалась. Держалась до последнего, пока он лично не разрешил мне это. Он любил издеваться надо мной! Но не из самого «издевательства»! Скорее, интереса! А я и не обижалась. Ведь тоже получала от этого «свое». Видела этот «мальчишеский», даже какой-то «детский», взгляд.
Я так и вижу, как он передался Никите. Не прямо и не естественно. Но, да… Мы же «копируем» повадки? «Отзеркаливаем» друг друга! Почему нет? Но и я вряд ли выглядела лучше, ведь никогда не походила на свой возраст. И могла легко сойти, разве что, за «пятнадцатилетку». Максимально! А то и за «тринадцатилетку». А с выпученными карими глазами, с хвостами или косами. По бокам и по два, две. А то и по одному, одной, и на затылке. И того «меньше». Это я сейчас уже, вроде как, выросла и «распустилась», а там… Та «я», вот-вот готова была закапать слюной «веками сложенное творение». Он долго смеялся с этого. Правда уже со мной наедине и в его «мастерской». Но и это было не «злобно». Это – было весело. С ним было весело!
С ним я чувствовала «свое». И немудрено! Если так посмотреть, он был мне почти «крестным». «Крестной феей»! Он хмурился на это прозвище, но «ямочки» его выдавали с потрохами. Ему нравилось! Как и то, что у него была «лапочка дочка». Не сразу, правда. Отец скрывал меня все мое детство «наверху». Привет с «туманного Альбиона», да, я та самая великая дочка того самого великого папы, одного из челнов Совета. Готовя, в какой-то степени, к этой жизни «внизу». Периодически доверяя и вверяя меня в руки Александра. Я этого не помню…
Но Александр уверял, что отец достаточно «положил» на меня и «вложил» в меня. А он сам после и «подбавил», «дополнил». Чтобы «тот», со спокойно душой, смог… «отказаться». Понимаешь, да? Почему, даже в «открытии личного пространства», я не могу ему помешать или отказать? Он был вне отца со мной. И есть вне его же… Да, специфично и да, странно! Несуразно и глупо! Но беспричинно он бы поступать так со мной не стал. Он что-то знал! Вестимо, как и мой отец. Не зря же он почти до самого университета, в который я пошла первый год. В отличие, например, от того же Никиты. Который повторно, но и будто «впервые» уже со мной. Держал меня «там» до двадцати трех лет. Изредка опуская «вниз», чтобы после «спустить» окончательно. Дети все развивались и развиваются, по сей день, в независимости от «статуса». Как и воспитываются. Он мог «спустить» меня и раньше. Должен был. Или нет? И не должен? И не мог? Может… Может, это – паранойя, конечно. Но может же и нет! Как и с Владом. Мог ли он знать причину моего позднего «явления народу» или нет? Вот, и думай… А я продолжу!
