– «Ипотека, после заселения в квартиру» – это, прям, в духе Жеки, – заржал Влад. – Молодец, взял «свое»! А теперь, «оформляйся». Теперь-то она уж точно, никуда не денется и не уйдет!

– Было бы, куда! – закатила глаза девушка. – И к кому! Хватит радовать «зевак». Поедим куда-нибудь, посидим и поболтаем? Заодно, поедим… И да, Женя, – глянула она на обращенного взглядом к небу парня. Больше, в вопросе «за что?». Чем в благодарности за такую прекрасную «невесту». – Не опять, а снова! Я страсть, как скучала по Тофи и ее блинчикам! И даже, не знаю: по кому и чему больше. Одновременно и «вдвойне». Даже, «втройне».

– Эй! Это – мое, для нее, «прозвище», – «надулся», в обиде, Женя.

– В «моем исполнении», звучит лучше, правда? – хлопнула в ладоши девушка и взяла за руки Софию. – Все, поехали. И без разговоров! Бери всех, бери подругу и…

Распахнув глаза, только вспомнив о ней, в полной мере. О Карине. София заглянула за спину девушки, попадая в плен своего же цвета глаз. Но той, подругой «дней своих суровых». С кем, так и не «перебросилась», хотя бы и парой фраз, за весь их разговор. Чтобы полноценно и нормально, адекватно.

Поджав губы, брюнетка склонила голову к правому плечу. И попыталась, хотя бы глазами показать, как она сожалеет об этом и обо всем. Карина же махнула правой рукой, как бы отмахиваясь, но утвердительно кивнула, принимая это. Сощурив карие глаза так, как «сигнал», что об этом они еще поговорят и во всех подробностях.

– Я собственно, как и Влад, рад нашему такому, уже полноценному, «воссоединению», – улыбнулся Александр, но перехватил руки брюнетки из рук Полины. – Но с вашего, всех, позволения, которого я не спрашиваю. Хватит и моего! Я украду эту малышку на некоторое время. Дабы «воссоединить» ее и с еще одним человеком. Заодно и «замолвить словечко» за Женей и тобой, Апполинария. Всеми вами, «тремя»! За кухню сегодня отвечает Егор, – мужчина кивнул блондину. – Так что, вези ребят к нам, вези Карину. Женя, со своей прекрасной особой, поедет следом. Как и договаривались, «гостить»! А мы, как все закончим и решим, тут же приедем и присоединимся к вам.

Сколько помню, а за Советом всегда были честь и достоинство. Слава и сила. Власть и закон. Право и… Правда! Легитимность и… Почет! Никто и ничем не выражали свое несогласие с ними, никогда. За счет разделения и властвования, они держали все в своих руках. В тринадцати пар рук на шесть женщин и шесть мужчин. Из которых, три женщины и три мужчины, соответственно были либо демонами, среди ангелом. Либо ангелами, среди демонов. Как «свой среди чужих» и «чужой среди своих». «Волки в овцах» и «овцы в волках». Смех и грех. Смешно и страшно!

Тринадцатым – был «глава Совета». Чья личность всегда и во всем, более остальных, была скрыта за «семью дверьми», «семью замками» и «семью печатями»…

Если «подчинявшиеся» ему члены Совета, были чуть более «открыты». Не считая «закрытости» личной информации. Их, хотя бы можно было распознать по полу и возрасту. Увидеть и распознать по фигуре. Перед этим, услышав по голосу. Мантии их покрывали и «скрывали», во время совещаний и принятий решений. Но когда они «опускались» сами, «нисходили», «приоткрывали завесу тайны» и снимали капюшоны.

То «глава»… Никто не знал его, ни имени и ни пола, облика. Ни «статуса», ни «предрасположенности», ни «предназначения», ни «вида»! Никаких «данных». Ничего, совершенно! Он, как был закрыт, так и оставался. Без исключений, во всем и всегда. Только рост, был чуть выше среднего. Когда он или она, возвышался или возвышалась, над трибуной. Чтобы вынести тот или иной приговор и вердикт. Все!

«Чертова дюжина», говорила сама за себя. И как не вызывала, так и продолжает не вызывать доверия к себе. В «разрезе» толков о том, что какого-то «вида» больше. Пусть и на одного и одну, но уже неравновесие. И уже, небаланс. И возможно, именно это и скрывали от всех, скрывая «главу». Правда… Ни подтверждения, ни опровержения, так и не поступило. Что «туда», что «оттуда»… «Толки» и, по сей день, оставались «толками»!

Отец был среди них и… Вызывал невероятный трепет и гордость. За него, за себя и за всех нас. Он знал и понимал, мог… Я была уверена в нем, как в самой себе. Как в самой себе не была никогда уверена! Так, даже… И с каждым годом, это только росло и увеличивалось. «Подбивая» неуверенность и «недолюбленность» куда-то «назад», на «задворки». В «бессознательное» и «подсознательное»…

Я никогда не хвасталась этим. Не выводила, как истину. И то, чем стоило бы «кичиться», наоборот! Я всегда стеснялась и «съеживалась», «сжималась»… Кто-то скажет, что причина в другом и в куда более понятном «действии на противодействие». Но… Нет! Это – было нежелание «выделяться» и «выходить в свет», становиться «выше» кого-то. Мне было проще, всегда быть «ниже». Всегда и во всем, при всех. «Слиться» со стеной, никого не трогать и чтоб меня никто не трогал. Чтоб никто не «провозглашал» и не «превозносил», никак не трогал и не касался. Не называл по имени, сразу после оглашения всех «почестей» и «заслуг» его. Я так, не хотела этого! Как не хотела, наверное быть ангелом…

Да! Эти два «статуса», «ангел» и «принцесса», не давали мне покоя. Не давали мне нормально жить и спать… И любой «контакт» с ним, будь то письмо или свидание. Раз в «пятилетку», как раз в месяц. Не раньше, но и не позже! Заставляли «ворошить» это. Поднимать из «закромов» и «вытаскивать из сундуков». Из «чуланов» и «подвалов», «чердаков»… Со «скрипом» и жутким нежеланием. А желанием, скорее «отречься». Я не выбирала это! И тобой будет понято и обругано правильно, что: «мало, кто и выбирал!». Но, сколько я себя помню, всегда это «сидело» у меня в голове. В теле и в душе… Всегда! Надежда была, лишь на то, что когда время придет его «сменять мне». Я задолго «до», перейду на «другую сторону» и думать не буду об этом. Но… Становиться демоном? Начинать «с нуля»?

Я ненавидела «перемены», так же, наверное, как и ненавидел меня Егор. Со своими «подобными капризами» и «речами». Я бы заслужила, без малого, еще больший скепсис и отторжение, пренебрежение. Мол: «зажралась и отбилась от рук, избаловалась!». А «баловать-то» и некому было. Как и некому меня «подменить», в случае чего. Я – следующая. Это – наш «крест». Мой «крест»! С «правильным положением» которого, по закону и порядку, «распорядку», я попаду «туда». Последняя фраза, была «странной», но каждый понял «свое», правда? Как, в принципе, и всегда. Мы слушаем и смотрим то и на то, от них, что хотим слышать и видеть. Хотя, наперекор этому же, как будто, говорим то, что не хотим говорить. Но, что они хотят от нас слышать. Зачем? Чтобы «замкнуть цепочку» и «кольцо», «круг»? Где, уж, они будут слушать и смотреть то и на то, от нас, что хотят слышать и видеть. «Круговая порука лжи»? Найди в ней «ложь во благо» и лови «камни»! Но не в «огород»…

***

– Никита, реще! – крикнул русоволосый мужчина, лет сорока. Подпирая спиной переднюю правую дверь, со стороны пассажира. Черной глянцевой машины, последней модели Mercedes-Benz S-класса. С черной тонировкой, почти по всем стеклам и такого же цвета отделкой кожаного салона, изнутри.

– А это еще, кто? – изогнула правую бровь Карина, нагнав подругу у выхода из университета. Чуть запыхавшись на серых замшевых лодочках на длинной и узкой шпильке. С сумкой в цвет и наперевес, на правом предплечье.

– «Цирк» за твоим «клоуном»? – едко подметила София.

Повязывая бежевый длинный и широкий шарф, свернутый в жгут, вокруг шеи. Проходящий концами, по всей поверхности трикотажной кофты, на тон темнее его, до талии. И цепляясь за бордовый кожаный ремень темно-синих джинс. Набросив на плечи бордовую кожаную куртку, не застегивая. Она вернула на правое плечо рюкзак и размяла ноги в черных кедах.

Оправляя темные волосы и закидывая их за спину, чтобы не липли к бежевому глянцевому блеску на губах. И чтобы из-за них, не пришлось тереть глаза, растирая светло-коричневые тени. Вновь, обращаясь взглядом к стоявшим во дворе. Она опустила ладони, с темно-бежевым маникюром, в передние карманы джинс и присмотрелась чуть лучше. Только, тогда понимая и осознавая, пусть и запоздало. Кого, именно и на самом деле, она видит перед собой.