***
Скрип черных шин с запахом паленой резины и со скрежетом металла, «разбили» минутную тишину автострады между потоками машин. Порывом ветра подняв из-под колес волну мелкой гальку, грязи и пыли. Разнося ее «брызгами» во все стороны. Машина на всей скорости почти влетает в переходящих по «зебре» людей. Но водитель, молодой парень, вовремя выворачивает руль и выезжает на «встречную полосу». «Вылетая» и «влетая» через «две сплошные». Тут же, спустя секунды две-три, возвращаясь на свою полосу и в свой ряд. Следуя дальше по маршруту. Не отрываясь, при этом, от чтения. Казалось, вообще не заметив ни то, что людей. Но и проблемы, связанной с ними, как «таковой». Возникшей при столкновении. Или, как сейчас, «возникшей бы», но не возникшей.
Держа потрепанные и помятые, кое-где рваные, белые листы. Скрепленные металлической скобой степлером в левом верхнем углу. На кожаном сером руле левой рукой. А правой рукой, продолжая прокручивать его. Парень «варьировал» и «петлял» между машинами, легко и свободно усмехаясь. Все больше и больше погружаясь в «мир юного дарования». А по совместительству, той, кого ему так и не представили.
Но о которой так много говорили, не показывая, совсем. Даже видео и, тем более, фото. Почему? Не хотели. А он хотел! С каждым разом все сильнее и сильнее. «Чуя» подвох и продуманность, выверенность шагов его же «братишки». На «пару» шагов так точно. А «десятков» или «сотен» – стоило узнать уже самому. Как «чуя» и чей-то «косяк». «Скрывали» же! Явно «таили». Но в выборе между «ней» и путешествиями… Выбор падал не на нее. К сожалению ли? К радости? Но она не первая «такая», что с «тайной» и «изюминкой». Что в его достаточно долгой жизни встречались ни раз и ни два.
Да и трудно было усидеть на месте демону. Когда перед ним еще открыт если не весь свет, то весь мир. Со своими «прелестями». Будь то жизни и существования! Или, как у него, вечности и бесконечности, беспечности!
Но если б он, конечно, знал, что даже приезжая, не сможет улучить момент. Чтобы поймать ее хотя бы глазами. Он бы и не уезжал. По крайней мере, с пару дней, а может и недель. Если учесть, как сильно на ней были «помешаны» все. Судя по их же рассказам. Это – была не просто «тайна одного человека», а «тайна семьи». Его «семьи» и от него! В том числе и его «старшего братишки». Не давеча как расставшегося и тоже «запавшего». Что и «добило» по всем «фронтам»! Ведь, как ни крути, они, не только, ближе всего общались из всех. Но и «одну лямку тянули» какое-то время назад. Каждый на своем «горбу», конечно, но «одну»!
И если даже, тем более, он «откинул» прошлое. То должна была быть веская причина. Куда более «веская», чем прошлая! Хоть, и «западением» это было не то, что «сильно» назвать. «Странно», как минимум! «Сестра» все-таки, какая-никакая. Пусть, и не «родная» и не «единокровная». Но кто и как с ума не сходит! Он ее не видел, чтобы как-то «судить». Или что-то решать сейчас за нее и них.
Как «младший», что в отличие от него, берет все от нее. В том числе и «творческий потенциал». Ее потенциал! Той, которая и автором-то не указана. Для него ли такое «допущение» и «упущение»? Вряд ли! Но нарочно ли? Да! Специально! Он «безбожно пользовал» ее. И «пользовался» ею самой и в своих целях. «Дьявольский одуванчик», просто, а не «брат»!
– «Акробат»! – фыркнул шатен, оправляя черные солнцезащитные очки на носу, закинув голову назад. – П*здит, как дышит! Так еще и п*здит без зазрения совести! Ты ли это, Ники?
Он бросил взгляд в зеркало заднего вида. Чисто, для «проформы», будто не плевать. И что-то изменилось с того «перехода». Не первого «такого» же и на его пути. Отношение – то же. Но если с людьми «повзаимодействовать» как-либо он был готов. То отдать машину на это? На поруки?! Нет!
На заднем сером кожаном сидении стояла картина. Завешанная черной плотной тканью, что перекрывала весь обзор на нее. Смотрел он, скорее на нее и проверял, не спала ли ткань. Не хотел видеть ее. Картину и ту, что была изображена на ней. Смотрел за тем, чтобы та не упала. И не треснула в раме и самой рамой. Зачем возил? Кому и для кого? Надо и хотел! Но так ли надо? И так ли хотел? Противоречил сам себе. Время работало не на него. И если настоящее с будущим как-то еще «барахтались в предсмертных конвульсиях и агонии». То прошлое «висело тяжким грузом». Пока же, стояло сзади! Но скоро, вновь будет висеть и повиснет опять! На «своем» законном и «излюбленном» месте. В кои-то веки вернулась. В «которые», точнее и снова.
– Ай-яй-яй! Ну, ничего… У всего есть своя «цена» и всем воздастся по заслугам! Тебе ли не знать…
Отшвырнув «томик мертвой души» в сторону серого кожаного пассажирского сиденья рядом. Он перестроился в крайний ряд. И начал съезжать на подземную парковку. Открыв серую металлическую дверь с небольшого серого пластикового пульта дистанционного управления. Чтобы оказаться в самом ее конце и занять свое «коронное» место. В самом дальнем углу от въезда и выезда. Почти у лифта дома, в котором жил. И в который вернулся. В этот раз, надеясь на «подольше». И не надеясь, так и есть. Ведь другие, как раз, явно надеются на «обратное». А он не привык соответствовать ни чьим ожиданиям.
Темно-синяя высотка из стекла с тонким металлическим каркасом, отделяющим окна «костяком», «поглотила» его в себя. Пропуская в глубокое темное помещение. Уводя все дальше и дальше от всевозможных глаз. И встречая его своим «глазом». Своими серыми металлическими глазами-камерами. Неотрывно следя за ним своими черными «окулярами» на всем пути до «цели». Серый бетонный пол «подземки» встретил его машину шуршанием шин. И легким проминанием и потрескиванием под тяжестью корпуса. Стены же, в цвет его, с белой полосой, уходящей и сливающейся с натяжным потолком, «откликнулись» белыми фонарями. С датчиками, реагирующими на движение.
– С возвращением домой, милая! – притормозил он и сразу покинул серый кожаный салон. Закрывая дверь с громкого хлопка и любуясь своей серой матовой «красавицей». Последней моделью BMW и в свете ламп, словно «софитов».
Пробежав взглядом по себе. Своему отражению в тонированных черных окнах. Он оправил руками полы белой футболки. За дорогу «свернувшуюся» на нем «гармошкой». И «топорщившуюся» во все стороны не там, где надо. Как и «обтянувшую» не в тех местах. Оттянув ее обратно вниз и прикрыв ей штаны.
Он всегда был критичен к себе. Порой, даже излишне. При своей достойной физической форме, как и «подготовке». Но и находясь в вечном поиске «идеала». И «идеального понимания себя», как «вида». Он не останавливался ни перед чем. Тем более, на «достигнутом». Вот, только «статус» демона, никак не мог ему помочь ни прибавить, ни отбавить «кубиков» пресса. К имеющимся, и от имеющихся, шести. Что было «знатным упущением», как по нему и не «доработкой». Как и не до конца подтянутые мышцы ног. Казалось, улучившие всю возможную худобу черных джинс-дудочек в обтяг.
Пару раз присев в них, и растянув ткань, он попрыгал на месте. Дабы размять заодно и стопы. Затекшие в темно-коричневых кроссовках. И уже бы наверняка сопревшие. Если бы не его способность, а точнее «не способность», не чувствовать температуры окружающего мира. Они никак не влияли на его «собственную», имеющуюся «стабильной» и «стандартной». Больше, для «проформы». Отсутствие «отличий» и «различий», как таковых. Как и у всех «обращенных» ангелов и демонов. Есть и есть! Он не мерз и не «парился». Не размениваясь ни на мурашки и ни на пятна пота. Обходясь легкой одеждой во все сезоны.
Вспомнив о последней детали своего «образа» на сегодня. Он перевел взгляд на заднее сиденье машины. И с тяжким выдохом открыл заднюю дверь, изъяв из салона… свою куртку. Темно-коричневую кожаную куртку. Проигнорировав картину и «писк» датчиков серой кожаной приборной панели. Среагировавших на открытую, и не закрытую, дверь. Не выбрав, к чему он больше безразличен, он оставил все, как есть. Не выключая «одну» и не возвращаясь к «другой». Лишь слегка зацепив «последнюю» плечом, когда лез за одеждой. Но когда облачился в нее. И извлек черные часы из-под плотно прилегающего кожаного рукава. Ближе к левой кисти, сбросив их с предплечья. Он вернулся и за рамой. Хлопнув дверью, толкнув ее правым боком. Так как держал полотно в двух руках перед собой. Он откинул край ткани с правого верхнего угла. И посмотрел на холст.
