София же верила, скорее в «отвлекающий фактор» и «маневр», как сейчас. Александр мог говорить все, что хотел. А она бы «кусманничала», ловя по «чуть-чуть», где-то «тут», где-то «там»… Погруженная в созерцание «детища матери природы». Силы и власти, неукротимости и необузданности. Неведомости, но и «ведучести».
– Я бы не стала тебе мстить. Равно, как и называть сие, «местью». Я же говорила, там же, причем. Готова повторить и сейчас. Добавляя, что меньшее, о чем я могла тогда думать, как и сейчас. Это, как так «извернуться», чтобы не проговориться. Выводя все это, на «ответочку» тебе же и за твою тайну. За твой секрет. Твой, не мой. Ты имел на него право, как и я на «свой», как и сейчас. Как и тогда… Ничего не меняется. Только, вместо нас двоих, теперь в нем. Если он один, конечно. Вас сколько, «пятеро»? Или «шестеро»? А может и все «восьмеро»? С Розой и Полиной… «Брат» не мне сказал. Вполне, рационально и логично, если учесть, что я тоже «всякое» таю.
– «Мой», был не настолько ужасен! – рявкнул мужчина и тут же «сник», грузно выдыхая. И стараясь не сорваться окончательно. Не при всех, опять. И не здесь и при ней, снова. – Были, тогда. И что, есть сейчас…
– «Были», да? То есть… Еще тогда, было «нечто» второе. Помимо, нашей «братии». А учитывая Влада, из «трех»! О чем я, только могла догадываться, тогда. И полагать, уже сейчас. Подкрепляясь «отношениями» с Егором и новыми «отношениями» с Владом. Но, опять же… Это – субъективно, – закатила глаза брюнетка, смахивая темные прядки волос, правой рукой, назад.
Дернув головой в том же направлении, отмечая взглядом передвижение мужских и женских силуэтов пред собой. За собой и перпендикулярно им. В «перевертыше» и поверх их голов. «Подопечные» Совета были крайне активны и возбуждены, что не укрылось от ее глаз и сознания. Но чему не было уделено достаточного и должного внимания. Ребята «зашивались», вряд ли какой-то «особенный» день. Среднестатистический «завал» и попытки «разгребстись», в надежде «охватить» и не «отхватить», в «процессе». Все, ничего нового.
– «Ужасно», для тебя.
– А для тебя, «нет»? – раскрыл глаза, как и рот, Александр.
После чего, взял девушку за руки и привлек к себе. В «свое» чуть «ссутуленное», положение, «отведя» и ее от спинки лавки.
Брюнетка задержала дыхание и пропустила один удар сердца. На мгновение осознав, что в любую минуту, рукав рубашки может задраться. Или он сам захочет и «поспособствует» этому. Когда проведет своим большим пальцем, любой из рук, не поверх рубашки, а под ней. По внешней стороне ее левой ладони. И все пойдет прахом. Он уже не «почувствует» и «ощутит», а увидит! Стоит, буквально одним «демонам» в нем, признать «других» и ней, напротив!
А он, даже не пытался поймать ее взгляд своим взглядом. Заблаговременно зная, что получит «провал» и «фиаско». Сам, не смотрел в «ее» и на нее. Смотрел на ее ладони в своих ладонях, тяжело дыша.
И вспоминая, какими раньше маленькими они были. Как могли умещаться, сначала «раз пять», и в «его». После – «четыре» и «три»… И вот, входили, почти, «полноценно», как «влитые». Но так и не доходили до «его». «Худые» и даже чересчур «худощавые». Почти, «просвечивающиеся», что видны кости через «прозрачную пленку». А ранее, маленькие и пухлые.
Как она, себя до такого довела? Как он, ей это позволил?! Почему не обратил внимания? Почему не помог?!
– Быстро же растут «чужие» дети. Да, куда «там»… За «своими» не поспеваешь!
Его голос «сорвался» на хриплый шепот. А девушка поймала себя на «измене». Чувство, будто… Нет! Он же не… Она же его знает. Достаточно, хорошо. Если бы не знала, то сказала бы, что он на «грани». На «грани», чтобы… Заплакать! На «грани» слез. Но она же его знает. Знает! Он не позволяет себе «такое». Не позволял, во всяком случае, «подобного». Никогда и ни при ком, ни при каких обстоятельствах… Разве, что сейчас и… При ней?! Для нее…
Ответом на вопрос, стало резкое покалывание на кончиках пальцев и ладонях. Что означало, он поднял свое лицо и прижал ее руки к нему. К своему лицу и к своим щекам, с легкой щетиной. С легкой «небритостью», которую… Которую она, так любила, в любое время и в любом «месте». В любом «состоянии»… Но с ним и его. «Отца»!
И тут, стоило бы успокоиться и выдохнуть. Если, даже он и коснется, то не увидит «эффекта». Если, только на шее и участок кожи, за воротником рубашки.
Но что-то подсказывало ей, что ему это было и не нужно. Он будто… Будто, знал. Знал, но хотел услышать от нее. Не увидеть, а услышать! Чтобы она посмотрела на него и сказала в глаза.
Когда, как он сам, смотрел на нее и просил у всех сил «сил». Просил кого и каких, только можно и нельзя. Чтобы, даже… Даже, если он что-то и увидит. Это – не будет то, о чем он и все они, наверняка, сейчас думали. Не считая, Жени с Полиной. Но и это, пока. Пока, большая «секреция» и «цветы», не «заплодоносят» чем-то «похуже». Чем-то «меньше» и мельче! И не начнет «разрастаться», душа всех и вся.
Начав парочкой «ничего незначащих» секретов. Что, были только вроде и на тот момент. Они закончили, почти, что «десятком». Таких же, «ничего незначащих», на сегодняшний момент. Но… Для всех ли? И так ли, это? Таким ли было, на самом деле? Для каждого из них и в своей «субъективности»?
– «Пап», не надо…
«Второй раунд» истерики, она бы не вынесла. Не перенесла бы, не смогла точно. С кем угодно, но… Не с ним! Он же не станет ее «прерывать», не станет и останавливать. Он – единственный, кто… Всегда поддерживал ее «душевные порывы» и «всплески». Буквально, заставлял плакать, когда плачется. И грустить, когда «грустится». Смеяться, когда «смеется». Но всегда, на пределе. На пределе сил, возможного и невозможного! «Проживать» их. Не «прятать», чтобы после и одинокими вечерами, «вынимать» из «закромов». Как «фокусник» вынимает свои платки из внутренних карманов. Здесь и сейчас, сейчас или никогда!
***
Не сделаешь, не имеешь права делать этого и после…
***
Последней каплей, стала… Капля! Затем, еще одна и… Еще! Она чувствовала влагу, чувствовала воду. Слезы, стекающие по «внешним сторонам» своих ладоней. Когда «внутреннюю», продолжала колоть, и почти «жечь», щетина.
Обращенные демоны, как и ангелы, не ощущали и не чувствовали. Не имели сами температур, как таковых. Так и не переносили их в себе или в ком-то, во всех смыслах. Им не бывало жарко, не бывало и холодно. Средняя, «удобоваримая Цельсия», которая не «разделяет» и не «отделяет» их от людей, по возможности, была «пределом возможностей». Но не для «не обращенных» и не сейчас…
Когда лицо Александра, становилось все «горячее», по меркам самой Софии. Которая чувствовала и ощущала. Переносила, и носила, в себе «температуру». А ладони ее, «в оборот» и «противовес», «холоднее», с каждым разом. Все «выше» и все «ниже», в одинаковой «прогрессии». Та вода, с «примесью соли», что стекала по ее коже, становилась «снежинками». Будто, «снегом» или «градом». «Кусками» льда… Она стекала и «таяла». Стекала и снова таяла. Принося за собой, след в след, мурашки и дрожь. Еще немного и ее зубы начали бы стучать, «сбиваясь» и «стираясь». «Перетираясь» друг о дружку и «в ноль», просто «в труху».
– Посмотри на меня!
Отрицательно мотнув головой, девушка закусила нижнюю губу. Стараясь «сдержать», начавшие подступать, сиплые всхлипы. Дышать становилось, все труднее. Она начала задыхаться, срываясь на хрип и неровное дыхание, «сопение». Вдохи и выдохи, шли через нос и через раз. Веки были сжаты настолько, что готовы были вот-вот и «прорваться», в «местах растяжения». И явить миру, через «прорывы», ее карие глаза. «Туманные» и «мутные», из-за влаги слез. Ноги затряслись, выдавая ее неровное и нервное состояние. Если бы не сжатые в его ладонях ее руки, они бы уже начали «заламывать» друг друга. А после и пальцы. До скрипа и треска сухожилий и костей.
– Пожалуйста, Софи…
Он молил! Он. Ее. Молил! Уже и сейчас. Здесь и сейчас! А она отворачивалась и «закрывалась» от него. От его чувств и эмоций. Когда бы и кому бы еще он решился и показал их?! Разрешил увидеть их и смотреть на них? Видеть их! Только ей и ей одной… Так, нельзя. Нельзя! Но и позволить ему жалеть себя… Соболезновать?! Она не хотела. Не хотела и не могла, позволить «такому» произойти. Он должен быть «сильным», должен был «держаться». За нее и… За себя!
