«Этот Грапар сам виноват, — сердито подумала Элья. — Если бы я ему действительно понравилась, он пошёл бы со мной… Подумаешь, на короля он не хочет смотреть, видите ли…»

Конечно, Лэрге прав. Что-то здесь нечисто. Нельзя ей появляться в «Колоколе»…

Элья вздохнула и потянулась к резной деревянной шкатулке, стоявшей тут же, возле кристалла (на столе вообще хватало всякой всячины). Открыла крышку, осторожно достала пять разноцветных глиняных фигурок. Эта шкатулка досталась ей в наследство от бабушки, и Элья берегла её, как зеницу ока. Хотя кто мог бы покуситься на такую безделку?..

Глиняные фигурки обозначали пятерых богов.

Элья начала расставлять их на столе, медленно и аккуратно. Обычно подобные шкатулки, а вернее, их содержимое, использовались, чтобы воздавать молитвы каждому из богов. Однако Элья, хоть и верила в высшие силы, особой религиозностью не отличалась, поэтому доставала фигурки лишь в тех случаях, когда ей нужно было чем-то занять руки. А заодно привести в порядок мысли.

Как сейчас, например.

Её завораживали блики на лаковых боках фигурок, маленькие тени на столе, движения собственных пальцев.

Беспечная Элья не любила сосредотачиваться на чём-то. Куда приятнее летать, словно подхваченное ветром пёрышко, ни на чём не зацикливаясь, позволяя эмоциям и мыслям захватывать сознание лишь до определённой черты. А потом переключаться на что-то другое. Незамысловатая игра с глиняными фигурками помогала ей в этом — убирала тяжесть из головы и сердца.

Вот бог Халитху. Жёлтая мантия, корона на голове. Король благословенной Эйголы, страны, в которую рано или поздно приходят все. Обычно его ставили в центре воображаемого квадрата, а остальных богов — по углам.

Вот Стафир, один из помощников Халитху. В его руках весы. Он должен следить за тем, чтобы ночь не перегоняла день, чтобы после прилива всегда следовал отлив, чтобы добра и зла в мире было поровну (вот они у него, в двух мешочках на поясе), иначе — смерть всему, взрыв и небытие.

Третья фигурка — ещё одна диагональ от Короля Богов. Прекрасная Сельтенна. Конечно, грубая глина, пусть и покрытая лаком, не в силах даже отдалённо передать воспетого в легендах великолепия супруги Стафира: золота волос, открытости взгляда, блеска одежд, сотканных из солнечных лучей. Первая возлюбленная. Первая мать. Когда Элья ставила эту фигурку на стол, у неё ещё сильнее запылали щёки, и подумалось, что хорошо было бы всё-таки помолиться богине. И как-нибудь она обязательно это сделает. Потом.

Четвёртая фигурка. Чёрный Странник. Широкополая шляпа (почти как у Лэрге), чёрный балахон. Лица, конечно, нет. Чёрный Странник — это тот, кто выбирает для отлетевшей души Дорогу Искупления. Длинную или короткую, по траве или по воде, по лезвиям или по звёздам, с попутчиками или без. Невыученные при жизни уроки, которые необходимо усвоить в посмертии прежде, чем появляться в прекрасной Эйголе. Чёрный Странник — это тот, кого ты первым увидишь после того, как умрёшь. И обязательно испугаешься, каким бы храбрецом ни был при жизни — потому что невозможно не бояться воплощения своей судьбы, встретившись с нею лицом к лицу.

Пятая фигурка — прекрасная Ларбет, которая всегда в белом и серебристом. Та, что может помочь в самой безнадёжной ситуации. Та, что может прийти даже к путникам, шагающим по Дороге Искупления — если верить легендам. Та, которую много веков назад Чёрный Странник взял в жёны, встретив на одной из бесконечного множества дорог разных миров.

Элья обвела взглядом всех пятерых богов, и поняла, что почти совсем успокоилась. Завтра будет новый день, новые люди… а этот день — и этих людей — она должна забыть. Так будет правильно.

Девушка прошептала коротенькую молитву и осторожно сложила фигурки обратно в шкатулку.

И полетели новые дни. С головой окунувшись в весеннюю кипучую жизнь Аасты, Элья и думать забыла о Жерре и о людях, с которыми познакомилась в ресторане «Колокол».

Однажды, после бессонной праздничной ночи — город тогда танцевал и зажигал огни, отмечая рубеж между синим и живым месяцами — Элья, оттарабанив перед министрами коротенький монолог, доставшийся ей в очередной пьесе, доползла до их с Ралеттой закутка в зале придворного театра, повалилась на кровать и уснула. Было это примерно после обеда, и потом весь день Элью никто не видел, и даже вечерняя репетиция, где, как всегда, было много криков и музыки, не потревожила сон девушки.

Проснулась она только на следующее утро, под тёплым пледом — спасибо заботливой Ралетте. Зал был наполнен мерным дыханием актёров, предававшихся глубокому заслуженному сну, а на сдвинутые к стене ширмы кое-где ложились пятна розового золота — отпечатки первых шагов новорождённого дня. Элья улыбнулась и бросилась умываться. Обычно она вставала гораздо позже, и сейчас возможность прогуляться по залитому рассветом и наверняка пустому городу привела её в восторг. Поэтому, вопреки обыкновению, на небольшую утреннюю разминку и растяжку она отвела только полчаса, малодушно решив, что наверстает вечером.

Лёгкая, но всё же достаточно тёплая накидка — насыщенно-голубая, как ясное небо; синие ботинки с бантами, на плоском каблуке, чтобы удобно было гулять. Вместо шляпки — заколка с большим маком из ультрамариновых лент. Волосы у Эльи короткие, но если заколоть их с одного бока, будет как раз то, что надо: озорная асимметрия, и контраст ультрамарина с золотистыми прядями, и к ботинкам, опять же, подходит… Девушка в последний раз оглядела себя в небольшое зеркало, задорно улыбнулась собственному отражению и тихонько, чтобы никого не разбудить, вышла из зала, а затем, через задний двор — и из дворца.

Нельзя сказать, что улицы были пусты — уже дежурили на Площади Красок сонные художники и деловитые цветочницы, уже расчехляли инструменты городские музыканты; мойщики окон протирали в последний раз свежепомытые витрины, лениво тащилась по Главной Перспективе двуколка. А какой запах шёл из пекарни!.. Элья немного помешкала — но, не удержавшись, всё же купила булочку с корицей, хотя придворцовый квартал диктовал свои цены, которые были на порядок выше, чем даже в центре. Ещё бы, сдобой, выпеченной стариком Маклоем, не брезговала даже её высочество Вагритта, когда приезжала с визитом к отцу в его Шемейскую резиденцию!..

Элья купила у молочницы молока в жестяной кружке и отправилась по просыпающемуся городу дальше. Вот маленькая Театральная Площадь: приземистое, с колонами, здание Большого Королевского Театра цвета ржаной муки, пара-тройка фургончиков с бродячими артистами — это те, кто ещё не успел уехать после праздника. По блестящей брусчатке гуляют голуби: белые, рыжие, сизые. Вот лабиринты ближайших, опутанных ниткой монорельса, улочек: узких и широких, с палисадниками и без, с крошечными балкончиками на домах, с каменным кружевом особняков…

Вскоре Элья добралась до речки Шемы — главной водной артерии Аасты. Причём девушка вышла к воде совершенно неожиданно — свернула в незнакомый глухой дворик, прошла по длинному туннелю арки; а потом вдруг в нос ударил запах сырости, — и вот она, река Шема, длиннейшая в стране, хотя и не очень широкая. На её берегах, хранимых постройками древних архитекторов-магов, более шестисот лет назад возникли княжества Семи Братьев — и среди них, конечно, Шемейское, позже ставшее Великим Шемейским, потом — страной Шемеей, а ныне — Шемейским округом в составе Татарэта. Узенькая, серенькая, укрощённая закованными в камни берегами, Шема совершенно не походила на свидетельницу многовековой истории государства, и не одно поколение туристов из других городов, стремившихся к «истокам рода», бывало разочаровано её слишком скромным видом. Шеме, впрочем, дела до туристов не было — она текла себе и текла, как и шесть веков назад.

Элья не любила бывать у реки; ощутив смутное беспокойство, она остановилась, жуя кусок ещё тёплой булки, прижала к груди кружку с молоком. Однако сосредоточиться на своём беспокойстве девушка не успела — мимо неё, по набережной, проехала знакомая карета: глухая, чёрная, с маленьким королевским гербом на дверце. Элья обрадованно улыбнулась и поспешно отхлебнула молока из кружки, чтобы побыстрее проглотить кусок булки. А потом поспешила за каретой, зная, что та совсем скоро остановится. Девушка, наконец, узнала это место: здесь стояло невысокое, но едва ли ни самое большое по площади здание в Аасте — королевская тюрьма. Вон глухой забор в два человеческих роста, вон ярко-красные крыши маленьких башенок — там находятся кабинеты офицеров и главного министра Дертоля, который очень активно участвует в судебных процессах и проводит в тюрьме едва ли ни больше времени, чем во дворце. Собственно, карета, которую увидела Элья, принадлежала именно господину Дертолю.